Сегодня наша литгостиная посвящена поэзии Александра Ерофеева. Член Союза российских писателей, член Творческого союза художников России и Европейского художественного союза, автор десяти книг стихов, новелл и переводов, Александр Вячеславович внёс весомый вклад в развитие культуры Магнитки. Он стоял у истоков Магнитогорского регионального отделения Союза российских писателей, был инициатором и организатором резонансных литературных проектов, членом редколлегии и художественным редактором нескольких книжных серий.
Два десятилетия плодотворного сотрудничества связывают Александра Ерофеева с нашей редакцией. Будучи литературным редактором «ММ», Ерофеев вёл тематическую полосу «Литгостиная», напоминая о признанных мастерах слова и открывая новые имена. При этом его стихи публиковались достаточно редко, и то – по настоянию коллег. Для него в приоритете была просветительская работа. И сегодня мы обратимся к стихам Александра Вячеславовича без какого-то внешнего повода – такого, как юбилей, выход книги или другое громкое событие. Есть другая, пожалуй, не менее веская причина.
Зима с её графичностью линий и ясностью деталей гармонирует с безупречной логикой, глубиной мысли и чёткостью образов, свойственными ерофеевской поэзии. Не забудем и о том, что зима – это не только холодная чистота снега, но и живой огонь, помогающий дождаться весны. Не беда, если дома – ни русской печки, ни камина. Есть пламя неугасимое – любовь, без которой не бывает истинной поэзии.
Давайте совершим погружение в один из поэтических текстов вместе кандидатом филологических наук, литературоведом, членом Союза российских писателей Татьяной Таяновой. Приведу отрывок из её развёрнутого анализа стихотворения «Так и сидел бы в собственной тиши…» (12+), опубликованного в книге Ерофеева «Холодный чай и зимнее окно» (16+):
«Время-пространство словно спит на его полотнах, в его стихах; эмоции не завышены, тихи (или утихомирены?). Он имеет дар гореть, не накаляясь, спокойно, верно, осознанно… Даже в холоде окна, даже в прохладных красках, и почти всегда – в тиши-тишине. Живопись-поэзия Ерофеева выливается из «собственной тиши», из не знания, но понимания мира, мигов, снов, причин, данностей и следствий…
Серьёзность стиля, манеры, слов. Основательность! Отсюда – важность фона. Его сложность, фактурность, выразительность, его напряжённая немая динамика, неслышная речь, почти всегда скрывающая Отгадку. Да и фон ли это? А может, исходное положение, основа, ядро?
Живопись-поэзия «бессмысленного глазения», иллюстрирования собой увиденного, а себя – увиденным. Но на самом деле не бессмысленного вовсе, а чёткого, как вполне определённая жизненная позиция, и очень длительного вглядывания – случайно-неслучайного, нарочно-ненарочного – в то, что мы в плену повседневности не замечаем, не чувствуем, более того, не хотим видеть и знать.
Действительно, зачем видеть сложным и незнакомым то, что привык считать известным и простым? Это утяжеляет существование, лишая его приятной лёгкости, лености и необязательности Ответа.
Ерофеев же по-хорошему неповседневен: в сложном видит простое, в простом – сложное. Процессы мышления, вглядывания, кружения, брожения его мыслей, слов, линий и красок в тексте, на холсте, в кадре продолжительны и постоянно-непрерывны; медлительны, неспешны, как процесс понимания/непонимания, осознания/неосознания Смысла…»
Продолжая тему поэзии Ерофеева, сделаю акцент не на философской её составляющей, а на эмоциональной. В стихах Александра Ерофеева поражает контраст между нарочитой рассудочностью лирического героя и силой его чувств. Умение властвовать собой, которое даётся немногим, скрывает (скрывает ли?) ранимую, восприимчивую натуру. Не каждый, кто чуток к чужой боли, станет кричать о своей. Но именно негромкие слова побуждают вслушиваться и сопереживать.
Холодный чай и зимнее окно
***
так и сидел бы в собственной тиши –
без дела и казённых обстоятельств
помешивая ложечкой
давно
остывший чай –
бессмысленно глазея
на проходящих за окном людей
прислушиваясь к звукам –
не всегда
осознавая их значение
и смысл
происходящего вокруг –
не понимая...
так и любил бы в глубине души –
старательно и преданно – без слов –
не доверяя
ни своим страстям
ни мыслям об ответном чувстве –
там
где мысли есть –
нет истинной любви
которой отдаётся человек
предпочитающий
случившемуся вдруг –
холодный чай
и зимнее окно...
Сны
1
и до дня последнего мне хватит
снов о детстве... утро снегопад
на железной панцирной кровати
шишечки латунные блестят
тикает размеренно будильник
резко в тишине скрипит кровать
и бубнит сердито холодильник
и совсем не хочется вставать
сладко опускаться в тёмный омут
из которого не выплыть и вдогон
шороху невнятному из комнат
видеть повторяющийся сон...
2
невпопад не к месту и некстати –
пахнущая хлебом с молоком
круглая жаккардовая скатерть
с золотым по краю ободком
и в окне – умна и остролица
с гордым на макушке хохолком –
певчая невиданная птица
и купанье ночью в речке голяком
и девчонки жившей по соседству
медленно-нерусский говорок
и любви и верности – сыздетства
накрепко заученный урок
3
...всё давно исчезло безвозвратно
поздняя в окне горит звезда
жизнь и неуютна и превратна
только сны о детстве – навсегда
сны о детстве – тёплая истома
шелест слов забытых и имён
время замедляется и снова
движется ко мне со всех сторон
сны о детстве как волной окатят
и опять – как будто невпопад
на железной панцирной кровати
шишечки латунные блестят
Провинциальные стансы
Что-то случилось... И вот в феврале –
здесь, на Урале! –
в этой оставленной Богом дыре
пахнет миндалем.
Пахнет сомнением, горечью брома,
тяжестью моря –
свищет и свищет всю ночь возле дома
вешний Егорий.
Ломится в двери всю ночь напролёт,
в окна стучится.
И, задыхаясь, надрывно поёт
птица-зегзица...
Словно открылась внезапною кровью
вся наша сирость.
Это за мною! Ты слышишь – за мною!
Что-то случилось!
И встрепенётся спросонья подруга:
«Что за причуды?
Что ты всё мечешься? Чем ты испуган?..
Всё – от простуды...»
И, разомлевшая в пекле перин,
комкает простынь:
«Всё от простуды... Прими аспирин!»
Как это просто.
Просто и ясно: метёт на дворе,
дует из щели.
Просто и ясно: уснёшь в феврале,
встанешь – в апреле.
Встанешь, спохватишься – ни журавля
и ни синицы...
Просто – покатою стала земля.
Просто – не спится.
***
с тропы нехоженой на Аппиеву дорогу
свернул однажды и сам не заметил,
как стал похожим на тех, кто шёл рядом:
утром и вечером обязательно чищу зубы,
деньги храню в сберегательной кассе,
свет, уходя, выключаю, не хлопаю дверью,
женщинам в транспорте уступаю место,
летаю всегда самолётами Аэрофлота,
знаю, что надо учиться, учиться и учиться!..
всё по накатанному, чем у других не хуже,
но почему-то всё время мечтаю о том,
как бы вернуться обратно – в нехоженое.
***
Только стынь и только морок...
Да высокое окно
и размытой охрой в шторах –
лампы бедное пятно.
(и спешит из чёта в нечет
губ слепое воровство
и нечаянное встречей –
душ рождается родство)
Только снег и только ветер...
Да высоко надо мной
лёгким светом небо метит –
тихий выдох горловой.
***
То ли тенью сквозит,
то ли близким сердечным недугом...
Ветер кружит и кружит,
одним ограничившись кругом.
И тревожит, и саднит,
и манит последним пределом,
где стремительный всадник
является – белым на белом,
где на семеро губ
приготовлены трубы свои,
где никто не владеет
последнею частью земли.
И уже не разъять
неизбежность –
на «лучше» и «хуже».
Ветер кружит – и вспять
возвращается,
кружит и кружит.
...то ли – век на излом,
то ли просто душа колобродит.
Что-то будет потом? –
високосная жизнь
на исходе.
***
Нам нужно поспешить. Уже в запасе нет
Ни времени вкушать, ни времени поститься.
Жан Кокто
ничто не вечно... от любви к любви
переходя, едва ли замечаешь,
как старишься, теряя блеск в глазах.
сегодня ты со мной, а завтра – врозь.
что может быть печальнее огня,
который гаснет посреди глубокой ночи?
как возродить твою любовь – ко мне,
когда ничто не обещает вечность?
как пережить крушенье всех надежд?
и – нужно поспешить... и – навсегда
запомнить миг, которого вернуть
ничто не в силах... только нам с тобой
не остаётся даже времени проститься.
смерть – обещает жизни смысл:
так будем же довольны тем, что есть.
настанет день, но без твоей любви –
я навсегда останусь тем, кем был,
и буду стариться, теряя блеск в глазах.
Поэт
низкорослый, бородатый, с папиросою в руке –
что-то яростно собрату говорил накоротке,
горячился, разливая злое зелье на троих,
и обида горловая перехватывала стих.
а ему по барабану – всех сопливых не утрёшь.
ну, чего не скажешь спьяну? это ж только выпендрёж.
губ белёсая облатка, глаза хитрый маячок –
не тушуйся, всё в порядке, всё нормально, старичок,
есть одно на свете дело, остальное – бара-бир!
и кидался оголтело потрясать подлунный мир,
и влюблённый без ответа, слыл недаром чудаком,
из конца в конец по свету мог – по снегу босиком.
не заботясь днём вчерашним, не считая жизни лет,
забубённо, бесшабашно – жил да был себе поэт,
неулыбчивого мира сердцем скрадывая страх,
не для понту и блезира – жил душою нараспах...
то ли трезвый, то ли датый – с батожком наперевес,
низкорослый, бородатый – то ли ангел, то ли бес.
***
с тех самых пор
как я остался здесь...
(сперва – на время
а затем – навеки)
...и дней моих –
отмеренная взвесь
и люди –
заменить которых некем
застыли в неподвижности
с тех пор
ничто вокруг меня
не изменилось
и зверь –
не покидал обжитых нор
и ласточка –
в гнездо своё стремилась...
(и только флейта
тростниковая моя
всё легче –
становилась безъязыкой...)
...с тех самых пор
как здесь остался я
любви твоей –
поёт во мне музыка
