ЕСЛИ СПРОСИТЬ технолога, кого в прокатке можно назвать рулевым, всякий, имеющий хоть малую долю воображения, сразу скажет – оператора поста управления.
Ну и, если уж пользоваться морской терминологией, на капитанском мостике, естественно, будет находиться старший вальцовщик. На дрессировочном стане «2500» Иван Акимов «старшой» на подмене: кто-то в отпуск ушел, не дай бог, заболел или по учебе на время отлучился, он всегда за «капитана». И хотя официально он «приписан» к третьей бригаде, в течение ближайших трех месяцев будет нести трудовую вахту в составе второй. Такая рокировка ему по вкусу, главным образом, потому, как сам Иван утверждает, что работать в одной связке с оператором Константином Казанцевым одно удовольствие.
Довелось стать свидетельницей нестандартного рабочего момента: так называемая натяжная станция, одно из последних новшеств стана, закапризничала. Но паники перед агрегатом нет. По немой договоренности технологи вызывают на помощь автоматчиков. Что за немая договоренность? Она тут, где гул и грохот, повсюду. Машинист крана Ирина Горлевич без всяких там реверансов забирает готовые рулоны с транспортера. Смежники подгоняют металл к стану опять же «втихомолку». И оператор с вальцовщиками общаются и жестами, и взглядами. И что удивительно, понимают другу друга с полу… – уж не знаю чего – жеста, взгляда, намека.
– А вы бы сначала со старшим поговорили: рассердится же, – то ли в шутку, то ли всерьез поучает меня Казанцев.
Честно говоря, с первых минут не удалось «въехать» в предложенный им мрачновато-смешливый характер общения. Глаза серьезные, тон вроде тоже, а сам всем своим видом улыбается. И, как понимаю в дальнейшем, все больше над собой.
– Ой, ну вас послушать, так прямо я весь тут герой сижу! Да здесь любого можно научить управляться, – за все время общения Константин так ни разу и не взглянул в мою сторону, взор только на стан и прилегающие метров на двадцать «окрестности». – Видите, Ваня чуть притормозил: дает нам возможность поговорить. Уважает газету!
– А может, вас так уважает? – пытаюсь возразить Казанцеву.
– Да меня-то чего уважать? – невозмутимым тоном отвечает «рулевой». – Я такой же, как все. Обыкновенный, простой оператор пятидесяти семи лет от роду.
Кстати, уже два года, как Казанцев достиг пенсионного возраста – он у технологов на пять лет раньше общепринятого начинается. На работу свою Константин Абрамович ходит исправно с семьдесят четвертого года прошлого столетия, потому как, по его словам, никакому иному ремеслу с молодости не обучен. Это агрегат, который в просторечии цеховики нарекли «утюгом», год от года лишь новее становится после серьезных реконструкций, а прокатчики-старожилы за то же самое время лишь учеников нажили да седину. Что до первых, то пересчитать всех бывших подопечных Казанцеву явно не по силам. Взять хоть Олега Севостьянова. Он уже шесть лет как мастер на прокатном участке, где когда-то начинал с подручного вальцовщика, но о своем учителе говорит с неизменным ученическим почитанием.
– Мне кажется, за эти полтора десятка лет ни внешне, ни по работе он даже и не изменился вовсе: всегда спокоен, выдержан. Если надо, подскажет. И к молодым относится с уважением, потому как знает: им тоже нужно расти и квалификацию свою поднимать, – Олег Станиславович рассказывает о Казанцеве с явным удовольствием.
О том, как с высоты своего профессионализма и житейского опыта тот легко может рассудить заспоривших ремонтников. И еще о том, что Казанцев никогда не станет кривить душой, коль речь о вещах принципиальных – рабочей чести, достоинстве и совести. Впрочем, за этими высокими понятиями смысл самый прозаический. По словам руководителя, как подчиненный Константин Абрамович очень исполнительный. Оно и понятно: на производстве все, как говорится, расписано и разложено «по полочкам». Но Казанцев из тех, кто не ждет команды сверху: сам идет и делает. И то верно: если на агрегате неисправность, зачем опытному технологу ждать командирской отмашки? «Мое, не мое» – Казанцев не привык рядиться.
Выражение «до всего есть дело» – это как раз про него, оператора Казанцева. Работа у него сложная: на стане каждый механизм, каждая «железяка», начиная с загрузочного транспортера, в его подчинении и поле зрения. Шутка ли: на пульте управления станом, кроме сенсорного монитора, еще шесть десятков кнопок и «ключей». Сама посчитала и названия некоторых добросовестно записала: групповой толчок, фиксатор траверсы, подъем, поворот, толчок разматывателя, отгибатель рулона, откидная опора…
Сам Казанцев когда-то начинал на этом стане с должности подручного: тоже отбойным молотком орудовал. Правда, тогда было потруднее, поскольку даже обручка крепче приваривалась к рулону, да и концов замятых, которые требовали вырубки, было побольше. Сегодня к поверхности проката требования особые: первая группа отделки поверхности, заказы автопрома и заграницы. Подвести к единому знаменателю количество и качество не очень просто…
– А все равно там внутри как-то некрасиво, – это я продолжаю эстетствовать.
– А потом еще раз отрежем, – Казанцев сейчас деловит.
– Это что же получается: по большому счету, у вас уйма времени уходит на подготовку. Ой, у вас на пульте что-то загорелось, – но мой сигнал sos оказывается запоздалым.
– Это телега ушла в крайнее положение на разматывателе, – Константин Абрамович все уже давно увидел.
– Я вам сильно мешаю? – кажется, начинает просыпаться моя совесть. – А это что?
– Нет, – как я понимаю, это Казанцев односложно отвечает на мой первый вопрос и тут же добавляет уже ко второй его части. – Это нож. Я уже там отрезал.
Надо же, и глазом не успела моргнуть, а уже что-то где-то скантовали, отрезали, включили, опустили скребок, запустили и даже умудрились «поехать» со скоростью сначала в шесть, а затем и в восемнадцать метров в секунду.
– А что здесь важнее: глаза, опыт или что-то иное? – отваживаюсь на очередной совершенно наивный вопрос
– А причем тут зрение? Для глаз можно очки купить. Тут руки нужны, ну и внимание, конечно. А вообще, обратите внимание, летом здесь не жарко, зимой тепло, тишина и покой, работа, короче, не пыльная, – позволил себе слегка улыбнуться Казанцев.
И, добавлю, не скучная, а еще не вполне «сидячая». Довелось мне наблюдать своего героя со стороны. Это когда тот спускался на площадку, чтобы вблизи изучить подошедшие новые рулоны. Шагает он по-хозяйски и чуть-чуть вразвалку. Назвала бы эту походку морской, не знай, что в свое время Константин служил в погранвойсках.
По возвращении на пульт бывалый оператор «рапортует», что на этот раз, в отличие от предыдущего, тремя подошедшими по «конвейеру» двадцатичетырехтонными рулонами доволен. Это я еще раньше поняла: на торце рулонов Казанцев не чертит мелом никаких отрывистых линий, сплошная прямая – знак того, что дрессировка пройдет без остановок и вынужденных торможений перед «слабыми» местами.
Уже на протяжении тридцати с лишним десятков лет – во всяком случае, в последние годы – режим работы оператора Казанцева практически неизменен. За смену его бригаде нужно выдать на-гора полторы тысячи тонн металла, что в рулонах исчисляется числом примерно в семьдесят штук. И так изо дня в день, пока по месяцу небольшой коллектив, состоящий из четверых человек, не запишет в свой актив тысяч до двадцати трех тонн проката. При таком напряжении даже кнопки и ключи на пульте стана, установленном лишь минувшей весной, заметно отполировались от частого прикосновения операторских рук.
