Услышав фамилию, его часто спрашивают: не родственник ли он городскому депутату?
Не родственник. Дима Евстигнеев не успел хорошенько покопаться в генеалогии семьи, но по непроверенным сведениям не исключено родство с артистом Евгением Евстигнеевым. Во всяком случае, почему всем приходит в голову властная версия, а не романтическая?
Дима родился со слабостью мышц. Знает, что выжил только благодаря акушерке, уже покойной. Но в полтора года его все же "совсем скрутило". К двухлетнему возрасту научился ползать, в три - по бабушкиному настоянию крестился. Помнит, что во время обряда смеялся от радости. И духовника своего отца Сергия помнит, хотя давно расстались - тот уехал в Белоруссию. В четыре стал ходить, в пять - читать. Правда, грамоту осваивал с ревом. В школьные годы учился самостоятельности: у родителей - работников металлургического комбината, в пересменок времени хватало, только чтобы довести сына после школы до дома. Дальше нужно было управляться самому: открыть дверь ключом, разогреть обед, налить в тарелку, нарезать хлеб… При его-то координации... Он справлялся. А в восемнадцать пережил тяжелейший кризис: до совершеннолетия он был просто инвалидом, а как только стал взрослым и даже самостоятельно пришел на ВТЭК, получил первую группу. С такой нет шансов устроиться на работу.
Но ему выпала удача: возможность окончить среднюю школу, а значит, приобрести интеллектуальную специальность. Вообще-то в их четвертой школе-интернате дети получают общее образование, попросту оканчивают девятилетку - таков статус учреждения. Но Димин класс из семи учеников особенный - недаром завистники их кличут "ботаниками", а они себя - лидерами. Руководитель интерната Валерий Шунин и воспитатель Александра Титова сумели добиться отдельного подхода для этой перспективной семерки: после девятого класса способные школьники продолжили обучение в десятом и одиннадцатом, и теперь завершить среднее образование - зависит только от них. Дима благодарен Богу и педагогам за этот шанс: понимает, что после девятого был слишком незрелым, чтобы попытаться найти свой путь - "так и сидел бы дома". А за эти два года окреп и определился с будущим.
"Окреп" - это в применении к Диме очень многозначно. На днях пришел домой с синяками, похвастался: "Играли в футбол со здоровыми. Я на воротах. Дрался, как лев. 5:2 в нашу пользу". И гантели в 4,5 "кэгэ" для утренней гимнастики расправили Димины плечи. И удар ему учитель-историк и правовед Константин Рыжков "поставил" на случай самозащиты. И даже проверить себя был случай: по дороге домой на Диму напали на улице с ножом, он отбивался портфелем. Отмахался, только портфель весь изрезан.
- А раньше я думал, меня не тронут, - признается Дима. - Как ребенок, верил, что больше ничего плохого со мной случиться не может. Наверное, просто привык быть под маминой-папиной защитой. И Божья Матерь всегда помогает. Нельзя быть беззащитным.
Дима уже избавился от детской уверенности, что он неуязвим: невозможно не замечать, когда ровесники обзывают и высмеивают за недуг. "Но я стараюсь за них молиться", - говорит он. К тому же он твердо усвоил установку Рыжкова, нацеливавшего класс: "Забудьте, что вы инвалиды. Скорее всего, вам придется во всем на равных конкурировать со здоровыми". И это Димино понимание тоже означает "окреп". А еще он рассказывает много страшного, по сути, из сегодняшней подростковой повседневности - о насилии и пороке в мире вчерашних детей. Дима не оторван от жизни, он в ее гуще, наблюдает разные ее стороны - дурные и добрые, и знает, о чем говорит. "Но об этом не надо, я не хочу родителей беспокоить". Воистину, трудно быть молодым. На этом фоне Димино твердое "нет" спиртному и куреву - уже поступок.
От обсуждения трудных ситуаций не уходят и взрослые. И если воспитательнице Александре Титовой не все равно, когда кто-то в классе набедокурит, то это значит: они нужны кому-то, кроме самых близких. Перечислить всех, о ком Дима говорит с благодарностью, - пальцев не хватит. Еще две фамилии из этого списка: учитель физики, геометрии и алгебры Людмила Хохрякова - "с ней интересно учиться, и она человек с сердцем, понимает наши бытовые сложности, сама прошла через многое", учитель технологии Татьяна Захарова - "научила вязать, готовить, гладить, а главное - внушила, что если домашнюю работу делать тщательно, все получится".
Дима пишет стихи. Чуть назидательные, но это неизбежно, когда тебе всего девятнадцать, а житейский опыт вполне зрелый. Самые частые темы его поэзии - родина и Она. "Умей ценить того, кто без тебя страдает, и не гонись за тем, кто счастлив без тебя", - эти строки он написал, когда переживал разрыв после короткой, но бурной влюбленности. Две недели счастья - тоже немало: "Много думал, не спал ночами, стихи лились рекой".
"Я не бываю один, - говорит Дима. - Я всегда с Богом". К Пасхе он сочинил несколько сценариев для "домашнего" спектакля православного клуба "Альфа и Омега" при храме вознесения Господня. Это новая форма работы с молодежью, и роли в спектакле были нарасхват. Диме как автору пришлось взять на себя самую непопулярную - Каиафы, того самого, что кричал перед казнью Христа: "Распни его!" Он не скрывает, что реплики дались ему с трудом: на первой репетиции разрыдался, едва выдавив из себя страшную фразу. Вера - значительная часть его духовной жизни. И смерть святого патриарха Алексия Второго Дима принял как личную утрату.
У Димы домашний иконостас прямо над компьютерным столом. А главная, "его", икона - Дмитрия Солунского - на кухне. Парень рассказывает о его подвижнической жизни, как о судьбе хорошо знакомого человека. Показывает охранный поясок с молитвой, крестик из Иерусалима - во время паломничества подарили. Дима поет в церковном хоре. Вообще любит петь: это успокаивает, дает отклик личным переживаниям. Пробовал писать иконы, очень хотел научиться, только рука не слушается: в силу заболевания нарушено пространственное восприятие.
С нарушением борется радикально - логикой: пусть сам не осилит чертеж по описанию, но с легкостью решает задачки по геометрии по готовым чертежам. Торжествует: "С координацией плохо, но разум мне Бог дал". И он нагружает ра-зум. Особенно любит историю - документальную и художественную. В числе любимых авторов - Георгий Жуков, Константин Воробьев, Юрий Бондарев, Эдвард Радзинский, Александр Солженицын. Если прадед воевал, грешно не знать прошлое.
Одна беда: мало вокруг людей, разделяющих его увлечение. Очень не хватало Диме школьного историка и администратора Лилии Майоровой после ее ухода из интерната. Учитель-историк Константин Рыжков вспоминает: "Он в меня мертвой хваткой вцепился - так соскучился по собеседнику". Еще один Димин "исторический" собеседник, вдохнувший в него надежду самостоятельно строить свое будущее, - Михаил Абрамзон. Дима познакомился с деканом истфака МаГУ в день открытых дверей и наблюдает, как внимательно относятся к студентам-инвалидам на факультете. Вообще-то он избегает больших планов - слишком многих усилий стоит ему то, что другим дается с легкостью. Но верит, что и у него получится поступить в вуз. В апреле попробует свои силы в региональной олимпиаде по истории в абитуриентском конкурсе МаГУ и "ММ" "Поступи на журналистику!" Если повезет выйти в финалисты, можно надеяться на внеконкурсное поступление в вуз. Во всяком случае, третье место в городской олимпиаде по истории - уже за Евстигнеевым-младшим.
Яркий пример результативности усилий - старшая Димина сестра Алена: стипендиат благотворительного фонда Владимира Потанина. "Сестра - мой пример, как жить", - мельком, без патетики, признается Дима. Маленькой она играла с ним в школу, позднее обучала компьютерной грамоте, ввела его в круг своих друзей. Есть у Димы и свои друзья-знакомые, и компьютерному языку он научился: по итогам трехлетнего обучения на равных со здоровыми занял пятнадцатое место среди двухсот пятидесяти учащихся. Но то свое - а то сестрин дар.
А еще есть и родительский. Димины родители Игорь и Люба - тоже верующие. В церковь его обычно сопровождает отец, в интернат - мама. "Но она видит во мне потенциал, - подшучивает над собой Дима. - Знает, что от трамвая до интерната я дойду сам, и не препятствует". И в этом маленьком признании - история большого самопожертвования, преодоления и любви. Вместе с отцом Дима участвовал в строительстве дома в "Уральце", оба они - активные хоккейные болельщики. Однажды Дима сам собрал разобранный комп: хотелось скорее сесть за монитор, недосуг было ждать, пока отец вернется с рыбалки. Это тоже вспоминается как личное достижение. А еще Евстигнеевы собираются за вечерним чаем. Все знают эту формулу семейного благополучия, но многим ли выпадает вписать ее в свой быт? У Евстигнеевых получается.
Их сын считает большой удачей, что просто появился на свет и что близкие и друзья принимают его таким, каков есть. Он говорит: "Спасибо жизни, что побила, - я научился смотреть на нее трезво. Теперь у меня к ней минимальные требования, а к себе: я - максималист".
