ПЕНСИОННЫЙ рубеж и заслуженный отдых для социально активных людей означает лишь смену деятельности.
Энергичный человек всегда найдет приложение своим силам. Подполковник милиции в отставке Валерий Моторин – пример такой работоспособности.
Познакомилась я с Валерием Ивановичем в 2000 году. Сопровождал он бойцам нашего отдельного батальона ППС «гуманитарку». «Довеском» к этому груза напросилась и я, исполнилась мечта журналиста – снять репортаж из горячей точки.
Трехдневная дорога из-за поломки «ГАЗели» растянулась почти на пять суток. Когда автолошадка упрямилась, а то и вовсе вставала намертво, я в сердцах костерила ее на чем свет стоит. Но мои спутники терпеливо нянчились с капризулей: на морозе копались в моторе, что-то крутили, вертели, и все это без привычного крепкого словца. Помнили о присутствии дамы «на корабле» и вели себя соответственно негласному кодексу офицерской чести.
В завершение нашего путешествия из эпизодиков и ситуаций составился образ немногословного, собранного и очень ответственного человека Валерия Моторина. После общения с его сослуживцами убедилась: мое представление о нем – всего лишь жалкий набросок. Взять, к примеру, отношение сослуживцев. Для них Валерий Иванович – воплощение милицейской чести. С каким упоением и профессиональной гордостью за сослуживца пересказывают они непосвященным детали легендарного поединка Моторина и «взбесившегося» «ЗИЛа». Чтобы не переврать детали, попросила Валерия Ивановича вспомнить о тех событиях.
«Пьяный» «ЗИЛ»
– Тогда я работал в ГАИ Ленинского района, – рассказывает Моторин, – поехал проверять посты. В этот момент по рации прошла информация: водитель «ЗИЛа», проигнорировав требование патрульного экипажа остановиться, на огромной скорости несется по проспекту Ленина. Одному из сотрудников милиции удалось заскочить в кузов грузовика. Я на служебной «шестерке» – следом. Обогнал нарушителя, поставил свой «жигуль» поперек улицы. Но нарушитель ухитрился объехать преграду. Началась гонка. «Зилок» выскочил на объездную дорогу в сторону цемзавода, я – наперерез через химчистку. Опоздал секунды на две. Сел ему на «хвост». Чтобы оторваться, он стал швырять в меня все, что под руку попало. На капот машины грохнулись гаечные ключи, откаты. Лобовое стекло – вдребезги. Я пробиваю ему переднее левое колесо, но мужик упорный – рулит, не останавливаясь. Вижу, наш сотрудник маячит в кузове. Кричу ему в мегафон: «Ложись!» Правой рукой рулю, левой стреляю. Пробиваю задние колеса и на повороте иду на обгон. Он, пытаясь меня столкнуть, вылетает на встречную полосу, а там – автобус, полный людей. Шофер автобуса мгновенно среагировал, направил машину в кювет. Без жертв обошлось.
Летим дальше. Скорость под сто. Уже за Цемзаводом «зилок» заскочил в тупик и стал разворачиваться. Я, загораживая проезд, ставлю машину поперек, и он долбит в среднюю стойку. Мой «жигуль» улетает в кювет. Оставшиеся стекла – вдребезги, дверь заклинило. Выбираюсь через окно, вскакиваю на подножку «ЗИЛа» и со всего маху хлопаю шоферюгу по роже пистолетом. Он не реагирует. Пришлось прострелить колено – все равно реакция нулевая. Пьяный он был в дымину. Но дверь все же открыл, скинул меня с подножки и направил «зилок» прямо на меня. В сторону отпрыгнуть я просто бы не успел. Оставалось одно: упасть и прокатиться между передним и задним мостами. Жив остался, а «зилок» рванул в город. Машина у них новая была, на одних дисках прошла улицу Кирова, ККЦ, Комсомольскую площадь. Расстреляли «зилок» из автомата уже на Профсоюзной. Кроме водителя в кабине был пьяный пассажир. Приехали они из Белебея и загуляли на радостях от удачной сделки.
Жертв в городе не было. Только у меня шрамы остались. Когда на дверце машины висел, мышцы на пальцах до кости сорвал да колено зашиб. Отвалялся.
Охота на «Ягуара»
Еще одним штрихом к портрету Валерия Моторина стал случай из времен дикого капитализма. Опьяненные бешеными деньгами тогдашние новые русские были уверены в том, что теперь именно они хозяева жизни. Малиновый пиджак – и ты выше закона. В ту пору носился на «Ягуаре» по дорогам Магнитки один из таких толстосумов. Лихача остановили, проверили документы. «Крутой» воспринял это как личное оскорбление и бросил вызов гаишникам – демонстративно пронесся на красный свет, а на требование остановиться – лишь давил на газ. Моторин бросился преследовать.
– Я был на «восьмерке», а «Ягуара» догнал чисто технически, – вспоминает Валерий Иванович. – На поворотах и виражах он снижал скорость. Два колеса я ему пробил, остановил и на первой скорости доставил иномарку на штрафную стоянку. Считай, загубил резину, а в те годы она стоила пять моих месячных окладов».
Начальство пыталось «вразумить» гордого гаишника. Но владельцы иномарок наглядно убедились в том, что законы в Магнитке надо исполнять вне зависимости от размера кошелька.
Кавказский пленник
В одну из командировок с «гуманитаркой» Валерий Иванович привез в Магнитку кавказского пленника. На блок-посту подвели к нашим милиционерам изможденного беззубого человека. Он умолял довезти его до Магнитки. Земляком оказался. Справку предъявил, что был освобожден из плена при проведении боевых действий. Еще до начала первой чеченской войны, в 1992 году, уехал он на Кавказ подзаработать. Там у него отобрали паспорт, заставляли батрачить за похлебку, пачку сигарет. Был он классным сварщиком, жизнь и побои заставили стать каменщиком, плотником, огородником.
– Видно, сильно били. Любой крик, команда, и он сразу трястись начинает, – рассказывает Моторин. – На обед остановимся, так он уйдет за «КамАЗ», сядет на корточки и молится. Не верил, что кончились его мучения. Когда приехали, связался я с его братом по телефону, а тот отказался от родственника. Одели его в камуфляж, обули, без паспорта устроили на работу, жилье выделили – каморочку. Но человек сломался, запил. Сейчас где-то бомжует. Жалко, но мы сделали все, что могли.
Прочный тыл
Семья Моториных приехала в Магнитку из Казахстана, когда Валере было всего пять лет. После школы работал он водителем в геологоразведке, потом армия, служба в ВДВ. Воздушный десант рекомендовал старшину роты Валерия Моторина в органы внутренних дел. В 1981 году с отдельного батальона патрульно-постовой службы (не путать с нынешним отдельным батальоном) началась милицейская биография Моторина. Он честно прошел все ступени служебного роста – от инспектора ДПС до помощника командира батальона по техническому обеспечению.
Профессиональный рост служивых практически невозможен без крепкой семьи, которая на языке газетных штампов именуется не иначе, как тыл. Галина Моторина не только мужнины тылы укрепляла, но и молодым милицейским семьям помогала. Она для сотрудников отдельного батальона была как мать родная.
В двухкомнатной квартире Моториных не соскучишься. До последнего времени в ней уживалось шесть человек, не считая кота Антона. Семья воспитала и выучила трех дочерей, которые, как и папа, увлекаются спортом. Жанна окончила Челябинский юридический, Лена – политехнический, младшая Валерия перешла в десятый класс.
Чеченский синдром
В 2001 году Валерий Моторин был командиром милицейского отряда: три месяца охраняли блок-пост в Заводском районе Грозного. Тогда наши бойцы привезли в Магнитку благодарность от командования. На огромной цистерне, где хранились запасы еще довоенной нефти, боевики сбили задвижку. 750 тонн горючей жидкости вылилось на дорогу, по которой двигался транспорт федеральных войск.
– Поднеси спичку – и заполыхают колонны машин, кирпичный завод, окраины Грозного. Взвод агээсников (автоматические гранотометы), гаубичная батарея были бы отрезаны от основных сил, – поясняет Валерий Иванович. – Этого и добивались боевики, сбивая задвижку с цистерны.
По тревоге подняли МЧС. Наши бойцы стояли в оцеплении без химзащиты, никого не подпускали к взрывоопасному озеру. Нефть откачивали и в нефтевозах доставляли на завод имени Ленина. Директор этого завода Али Гантемиров тут же пускал ее налево. Машины с горючим мы задерживали, изымали. В общей сложности в комендатуру Заводского района наш отряд сдал 120 тонн нефти.
Кроме трехмесячной командировки в Грозный, Моторин четыре раза доставлял в Чечню «гуманитарку». Спрашиваю: долг обязывает или пресловутый чеченский синдром сказывается? Задумавшись, Валерий Иванович ответил:
– Не поверю, если кто-то скажет, что в Чечне не было страшно. Там, где стреляют, – всегда страшно. Убежден в одном: в Чечне не должны служить пацаны. Помню, из грозненской комендатуры забирали мы одного дембеля. Наши бойцы его задержали, когда он шел продавать цветной металл чеченцам. Дембель был с гаубичной батареи, стоявшей в полутора километрах от нас. Когда мы паренька в баню завели, то просто обомлели: по его телу черви ползали! От грязи... Солдатик этот нашим земляком оказался – свердловчанином. Отмыли мы его, накормили – за ним только через три дня его начальники приехали. Срочник он, считай, полтора года отслужил. А что взять с желторотых черпаков? Думаю, большинство из нас стремилось в Чечню по одной причине – помочь молодым, научить тому, что умеешь и знаешь сам. Может, в этом и заключается чеченский синдром? Про себя одно скажу: чувствую, что не должен был быть тыловиком. Я – строевой офицер.
Уже несколько лет Валерий Иванович пенсионер. Кажется, наконец-то появилось время отдаться любимому садоводству. Хотя, зная деятельную натуру подполковника в отставке, трудно представить его в идиллическом образе огородника с лейкой в руках. На деле так и вышло: садовую умиротворенность Моторин, уступив уговорам собственников, сменил на хлопотное занятие – стал председателем садоводческого товарищества имени Мичурина. Жена Галина Михайловна, привыкшая к бессребренику-мужу, бросает: «Трубы для хозяйства поехал добывать. Для общего дела – как та цыганка, которая все что угодно выманит».
Пенсионер Моторин с головой окунулся в решение «садовых» задач: на весьма скромные взносы ухитриться подлатать хозяйство – обрезать деревья, обновить столбы электропередачи, вывезти кучи мусора.
– Не получится у меня лежать с книжкой на диване, – на ходу бросает Валерий Иванович и улетает решать ворох очередных проблем.