В истории магнитогорской культуры – немало талантов, трагически рано, на взлёте ушедших из жизни. Но это имя стоит особняком в печальном списке. Гулюс Миргаязович Газизулин (16.11.1947–26.06.1972) погиб в 24 года – и успел оставить заметный след в литературе Магнитки. Поэт, филолог, активный участник знаменитого литобъединения «Красное солнышко», он и полвека спустя после гибели жив в сердцах тех, кому посчастливилось учиться с ним вместе, дружить, говорить о стихах.
Гулюс Газизулин окончил индустриальный техникум, затем – литфак Магнитогорского государственного педагогического института, где был Ленинским стипендиатом и защитил диплом по творчеству Николая Заболоцкого под руководством легендарного преподавателя, учёного Ирины Владимировны Петровой. Много лет спустя она писала о своём любимом ученике: «О Грише Газизулине мне тяжело говорить. Слишком нелепа, невероятна, несправедлива его ранняя смерть. Он не был идиллическим мальчиком из рождественских рассказов. В нём была своя угловатость, сложность, его часто мучили сомнения. Он болезненно – до взрыва, до крика – ненавидел двоедушие. И всё-таки больше всего меня поражала в нём всепобеждающая жажда счастья – не бытовой устроенности, благополучия, комфорта, которые ныне завораживают многих до беспамятства, а счастья в его широком, всеохватном смысле, как полноты и глубины самореализации…»
Почему – Гриша? Так Гулюса называли друзья. Советская традиция русифицировать непривычные имена коснулась нескольких магнитогорских поэтов. И всё же группа в социальной сети «ВКонтакте», посвящённая жизни и творчеству одного из самых ярких талантов Магнитки, называется «Гулюс Газизулин». В ней – стихи, фотографии из семейного альбома, воспоминания.
Гулюс Газизулин был перспективным учёным-филологом. В 1970 году он поступил в аспирантуру Ленинградского педагогического института имени Н. К. Крупской. После первого курса год служил в армии – товарищи вспоминают, как он в эпоху дефицита информации увлекательно рассказывал им о литературе. Демобилизовавшись, Гулюс вернулся в аспирантуру. В конце июня 1972 года погиб, купаясь на Неве. Как это произошло, до сих пор остаётся загадкой.
Творческое наследие поэта пришлось собирать по крохам – публикации в местных газетах, наброски в записных книжках... Посмертно Газизулина публиковали в «Магнитогорском рабочем» и «Магнитогорском металле», журнале «Берег А». А ещё его стихи можно найти в Интернете, благодаря чему расширяется круг читателей. Идея издать книгу пока остаётся мечтой – пожелаем ей сбыться.
Сегодня в нашей литературной гостиной – несколько стихотворений, которые, надеемся, станут поводом для более близкого знакомства с творчеством Гулюса Газизулина.
Трансцензус
(элегическая шуточка)
Когда затихну, неподсудный,
Упрячут, вежливо скорбя,
Как духа в новую посуду,
Пустынножитель мой, тебя.
Какие, сумасбродный, колкий,
Наложат на тебя посты? –
Инакомыслящим недолго
Умалишёнными прослыть.
Как ты покаешься, изверясь,
И образумится тоска,
Твоя божественная ересь,
Звон голубого колпака?
И новый ум в сухой оправе
Немеет в оргиях весны.
Какие он увидит яви
И – господи! – какие сны.
Как содрогаются заветы
«Не возлюби!», «Не укради!»
И сердце мёртвого поэта
Дрожит в бухгалтерской груди.
***
Издержки все и все достоинства
Переплелись в одной судьбе.
Они обязаны запомниться,
Как показанья на суде.
И, словно свыше откровение,
Вбираешь, правом облечён,
Поползновения и веянья.
Уполномочен. Обречён.
И неприметною обочиной,
Приговорённый не молчать,
Безадресатные пощёчины
Несёшь, как Каина печать.
Ёжику
Что сидеть – бумагу мучать?
«Зарифмованное чувство».
Просто знаешь, мой колючий,
Почему-то очень грустно.
Слушай, быть иголконосцем –
То и жить, наверно, легче?
Если самому колоться,
То, наверно, колют меньше.
Ты в надёжнейших доспехах.
Почему ж в глазах-росинках
Чаще торжества и смеха
Появляется грустинка?
Значит, и тебе охота,
Чтобы не забавы ради,
Не случайно чтобы кто-то
Иглы бережно пригладил?
***
Снова снишься и морочишь.
Снова твой приход.
Снятся призрачные ночи
Пополам с грехом.
Помнишь, жил один прелюбо-
И священнодей?
Зацелованные губы
Нёс на суд людей.
Клятв не требуя ненужных
И не веря им,
Ты с решимостью замужних
Книжных героинь
Оставалась до рассветных
Жадных глаз людских
С соловьиной песней спетой
В логове тоски.
Но подумав, успокоясь
И раскаясь вдруг,
Ты не бросилась под поезд,
А – в привычный круг.
Ты не Анна, ты не Анна!
Грех свой замолив,
Ты живешь, и всё, и странно –
Я ведь тоже жив!
Только – хочешь ли, не хочешь –
Снится твой приход.
Снятся призрачные ночи
Пополам с грехом.
Марина
(31 августа 1941 г.)
Континентальная Елабуга,
Сквозь твой засиженный уют,
Так целомудренные яблоки
На ветках сентябрём встают.
Эх, Елабуга, Ела-буга,
Опоздают твои снега.
Ты теперь, городок, помедли,
Нам ещё не пели про петли.
Губы в соль, неласковый привкус, –
Задыхается в петле август.
Ты его приголубь, прикармань,
Глухомания – глухомань.
(«Я-то знаю – настанет черёд,
Тороплюсь опоздать наперёд.
Опоздать заслужить почёт.
Опоздать смолчать, что почём.
И в такой-то, такой-то зной
Колесить в борьбе с саранчой.
Ты прости – устаю участьем,
Крохой славной больших столов.
Да поэты в сумятице слов
Сами правят свой жёсткий ластик.»)
Никого собой не нарушив.
Без записок великодушных.
Так умеют поэты
Уходить незаметно.
Незаметно, передрассветно.
И в холодных суставах прокушенных папирос
Долгожданно остывает вопрос.
Городу четыре чёрствых года брести,
Некогда руками всплеснуть, развести.
Город глохнет.
– Контужен, ранен ты?
Ты прости мою обиду, ты прочти мою,
Ты запамятуй...