Сегодня День памяти и скорби. Ранним утром 22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз.
О трагических и героических «роковых сороковых» – о грандиозных сражениях и об отдельных человеческих судьбах – писали поэты разных поколений. В День Победы в рубрике «Литературная гостиная» на сайте «Магнитогорского металла» https://magmetall.ru/news/literaturnaya-gostinaya/soldaty-okopnye-drugi-moi-/">опубликованы
стихи наших земляков, прошедших горнило войны. Тему Великой Отечественной в поэзии продолжили и по-новому раскрыли дети фронтовиков и тружеников тыла. Сегодня предлагаем вниманию читателей стихи классиков магнитогорской литературы, родившихся уже в мирное время. В их творчестве жестокие уроки великой войны, опалившей судьбы отцов, становятся нравственным мерилом современности, а поэтический разговор с героями прошлого помогает понять свою эпоху и определить своё место в мире. Лейтмотив стихов, написанных во второй половине ХХ – начале XXI века, – сопереживание солдатам, к которым подступили старость и одиночество, сострадание жертвам сталинских репрессий, горечь прощания с фронтовиками. И, конечно же, в поэтических строках магнитогорцев послевоенного поколения продолжают звучать преклонение перед подвигом советского народа и благодарность героям.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%BB%D0%BE%D0%B2,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_(%D0%BF%D0%BE%D1%8D%D1%82)">Александр Павлов
(11 января 1950–22 октября 2011)
Бессмертие
Они сейчас ещё в боях
и всё ещё дерутся насмерть
с победным зовом на губах
и забинтованные наспех.
Они не слышат тишины,
они опять идут в атаку,
чернорабочие войны,
не отступившие ни шагу.
Они ведут бессрочный бой,
незаменимы и бессменны,
все с одинаковой судьбой,
все до единого бессмертны.
***
Мы чтим героев, будто самых близких,
но понимаем больше с каждым днём,
как много нужно вылить обелисков,
как много нужно вырубить имён.
Дымились дни...
В зените солнце гасло,
опалено дыханием войны.
И шли ребята в прокопчённых касках,
такие же, как мы.
Для них тогда простого было проще,
встав в полный рост, упрямо морща лбы,
шагать туда, где полыхали рощи
и с хрипом степь вставала на дыбы.
Как много их...
Я не сгущаю краски.
В седых курганах, на изломе тьмы,
лежат ребята в прокопчённых касках,
такие же, как мы.
Над ними только голосят метели,
рыдают ливни и грустит трава...
Вы многого, ребята, не успели,
сражённые когда-то наповал.
Мы чтим героев, будто самых близких,
но понимаем больше с каждым днём,
как много надо вылить обелисков,
как много нужно вырубить имён...
(5 октября 1946–20 января 1996)
Дед
Ночь наступит, глухая и длинная.
Выйдет дед по свою махру –
и его борода былинная
заполощется на ветру!
Козью ножку во тьме закручивая,
невзначай,
мой ночной дедок –
вспомнит всё
то, что раньше мучило
и что вспомнить вчера не мог.
Жизнь прошла!
А была хорошая...
Всё случалось – добро и зло.
Ведь недаром седой порошею
время голову обнесло.
Одинокий огонь цигарочки.
Боль под сердцем и в сердце –
боль.
У Тамарочки-санитарочки
были косы круты, как смоль.
...Отступления и ранения,
вдовий дым городов и сёл,
и ранения, и пленения –
помнит дед...
Да не скажет всё.
А – затопчет огонь подошвою
да поёжится от ветерка.
Жизнь хорошая.
Жизнь хорошая!
Только больно уж коротка...
Братская баллада
Ты расписался на стенах рейхстага.
...Худо ли, бедно –
он расписался на стенах барака
в полдень победный.
Вот и сошлись ваши росчерки вместе
в разных широтах.
Ты посвятил свои строки невесте,
брат твой – сиротам.
Вот и сошлись ваши судьбы, совпали
неколебимо.
В бронзе взлетел ты на пьедестале
Третьего Рима.
Брат твой, за брата молившийся в тундре, –
как его имя? –
и до сих пор не вернулся оттуда
вместе с другими.
...Век отпускает поводья, и тройка
русская мчится.
Рушатся стройки, но лепятся бойко
передовицы.
Братья, себя не узнавшие в песне,
не виноваты.
Ты неизвестен и он неизвестен –
два горьких брата!
Век отпускает поводья, иная
правда родится.
Я этой правды не знал и не знаю.
Тройка все мчится...
(10 февраля 1955–6 апреля 2003)
Бои
Под настильным огнём наступавшие роты
Где бегом, где ползком продвигались вперёд.
А в дремучем лесу, по глухому болоту
Пробирался один-разъединственный взвод.
С каждым шагом вперед наши цепи редели,
Расширялись зрачки под свистящим свинцом,
Пот горячим пятном проступал на шинелях,
Прижимая к земле онемевших бойцов.
А «счастливцы» в лесу шли спокойно и твёрдо,
Автоматы свои за плечами несли,
И казалось, что их не волнуют аккорды
Смертоносного боя, что братья вели...
Но когда залегли окончательно роты,
Взмок багровый комбат, хрипло воздух рубя,
Вышла редкая цепь из глухого болота,
Вызывая тем самым огонь на себя...
И пока пулемёты натужно частили,
Добивая возникший откуда-то взвод,
К высоте прорвались и её захватили
Обозлённые группы разрозненных рот.
Так и в жизни вокруг: то одни, то другие
Выступают вперёд в свой положенный час.
Только тем и живём, тем и дышит Россия –
Нынче вы за меня, завтра я ради вас.
***
Был на западе красен закат,
Словно вспышка далёкого взрыва...
Поднимался в атаку солдат
Тяжело и совсем некрасиво.
Он бежал, ощущая спиной
Ледяное дыханье планеты,
А солдат был пылинкой одной,
Растворившейся в кубике света.
Мировая – не знала границ,
И по всем закоулкам Вселенной
Мириады таких же частиц
Разносило пургою военной.
А солдат всё бежал и бежал,
И не знал, что в пути бесконечном
С каждым шагом себя приближал
К высоте, именуемой Вечность.
Бесконечного мира микрон,
Погибая в пучине пожара,
Всю Вселенную выдохнул он
Лёгким облачком смертного пара.
Задохнулся солдат на бегу,
Но не ставьте креста на солдате...
Разлетаются кудри в снегу,
Словно кольца высоких галактик.