Так случилось, что уральская, троицко-кизизильско-магнитогорская земля стала родиной и первым отечеством Николая Павловича Воронова – главного редактора «Вестника Российской литературы», известного писателя, современника Леонова и Паустовского, Чуковского и Михалкова, автора знаменитого романа «Юность в Железнодольске» (1968 г.), посвященного строительству и «прорастанию» города Магнитогорска из недр-глубин таинственной горы Магнитной. Роман «Юность в Железнодольске» снискал огромную славу, пережил разные времена: был клят и воздвигнут на щит, а затем стал незримым знаменем тех, для кого родина – «железная долина», равно как и Магнитная гора – главная правда жизни, именно она была отражена в романе.
Александр Твардовский был главным редактором «Нового мира», когда эта героическая правда о «Железнодольске», рассказанная Николаем Вороновым, появилась в художественном пространстве отчизны. Твардовский напечатал роман в своем журнале, и таким образом Магнитогорск-Железнодольск попал в «венок» особо воспетых городов России.
В последнем номере «Вестника», посвященном 60-летию Великой Победы, Николай Павлович представил на суд читателей очерк «Братья Занадворовы». Очерк помещен под рубрикой «Исполины». Братья Занадворовы – это исполины русской литературы. Их дерзновенный творческий полет прервала война. Владислав был убит в ростовской деревне Русаково. Германа расстреляли в логу меж украинскими селами Вильховая и Колодистое.
Сегодня мы начинаем публикацию очерка об исполинах Занадворовых. Очерк публикуется с сокращениями.
Магнитогорск. Улица «Правды». Я у Занадворовых. За стеклами красный закатный свет и пурга. Оттуда, из завихрений снега, слышен пешеходам веселый галдеж, раздающийся в комнате с широким, рассохшимся, каким-то косолапым письменным столом, за которым когда-то Герман «вя-зал» (у него был бисерный почерк) газетные информашки, фельетоны, очерки, а Владислав работал ночи напролет над стихами и прозой, темнея в табачных тучах вихрастой головой. И теперь за столом много пишут. Пишет мать Германа и Владислава Екатерина Павловна, отвечая на письма любви к ее замечательным сыновьям; набрасывает свои лекции родная сестра Гер-мана и Владислава – Татьяна Леонидовна, имеющая звание кандидата фи-лологических наук и преподающая зарубежную литературу в педагогичес-ком институте; пробует сочинять рассказы ее дочь Наташа, оканчивающая среднюю школу; решает задачи и уравнения Наташин брат Володя, когда приезжает на каникулы из Москвы – он учится на математическом фа-культете университета; занимается приземистый твердоволосый Миша, как и его сестра, – школьник. Сейчас, когда распожаривается вечер, он и его одноклассник гоняют по столу пуговицу, норовя пробиться к воротам друг друга.
Мы же, впятером, сидим за другим столом. Разговор, точно ветер на ули-це, порывист и то и дело меняет направление.
Скитания Владислава, теория рядов, «смогисты», влюбчивость Герма-на, органная музыка, японцы как электроники, тревога о Байкале, ду-ховная свобода Экзюпери... Удивительны Занадворовы! И старшие, и млад-шие. Проникновенность. Непривычные повороты восприятия. Все это ин-тересно мне, но останавливаю свободное коловращение разговора. У меня цель. Прошу Екатерину Павловну рассказать о том, откуда пошли предки Занадворовых. О Занадворовых я много знаю из их же семейных воспоми-наний, писем, дневников, из книги Савватия Гинца «Поэт Владислав Занадворов», и все-таки этого кажется мало, чтобы понять корневую си-стему прекрасных граждан нашей страны Германа и Владислава, убитых фашизмом.
Старенькая она, Екатерина Павловна. Лета подкатили под восемьдесят. Спину согнуло, волосы снежные. Морщин на лице, что ручьев в Уральских горах. Но какие по-молодому ясные, лучистые глаза, мудрые, горевые.
Все-то она рассказывает о других и никогда о себе. Я давно настойчиво думаю о том, какими были ее ребята, как сложилась ее великая материнс-кая душа.
Прошлое? Оно то озаряет радостью лицо Екатерины Павловны, то ли-хорадит ее голос.
Родилась в 1887 году в Нижних Муллах Пермской губернии. Отец – Павел Гаврилович Бахарев – сначала учительствовал после окончания свет-ского городского училища, потом его посвятили в священники. Семья пе-реехала в деревню Кизьву Оханского уезда, где он получил приход. Был он внимателен и добр. Никогда пальцем не тронет. Попугает только концом подрясника, если не в меру расшалишься.
Кизьва стояла на высоком берегу Обвы, впадавшей в Каму. Весной по Обве сплавляли плоты. Вечером вся деревня высыпала поглазеть на сплавщиков, сидящих на плотах у огня. Александру Андреевну, свою мать, помнит смутно: она умерла, оставив на попечение мужа четырех девочек.
Восемнадцати лет Екатерина Павловна окончила епархиальное училище. Послали в деревню Воропай помощницей заведующей школой. В Воропае жили переселенцы с Волги и Украины. Часто крестьяне приходили к ней в комнату при школе.
– Почитай нам, Павловна.
За то, что она учила крестьянских детей, получала золотом червонец и пятерку.
Со своим будущим мужем Леонидом Петровичем Занадворовым позна-комилась на свадьбе: он был гостем от жениха, его товарища по Томскому технологическому институту. Через год встретились тоже на свадьбе. Опять женился студент на одной из ее хороших подруг. Тогда были в моде ранние браки.
В августе 1908 года Екатерина Павловна и Леонид Петрович обвенчались, в сентябре уехали в Томск. Учился Леонид Петрович в долг. Ежегодно го-родская управа Перми переводила ему на счет в банке триста рублей. Деньги он вернет, сделавшись инженером. Поддержка управы объяснялась тем, что его покойный отец служил в ней секретарем. К тому же управа выплачивала матери Леонида Петровича – Александре Ивановне – пятьдесят рублей пенсии: осталась она после смерти мужа с шестерыми детьми. Другая бы пала духом, растерялась, она – нет. Устроилась счетоводом в железнодорожное управление, находила богатых поручителей и брала ссуды в банке. Ее век-сельные долги позже возместит Леонид Петрович, работая инженером на шахте в Кизеле.
Екатерина Павловна убеждена, что целеустремленность и волю Алексан-дры Ивановны (сумела дать высшее образование пятерым своим сыновьям и дочерям) унаследовали ее дети и внуки. Оба, Герман и Владислав, роди-лись в Перми. Герман был первенцем. Он появился на свет в 1910 году, Владислав – через четыре года.
У взрослого Германа явственно обнаружится стремление к справедливо-сти, самостоятельность мышления, доброе внимание к близким. Однажды произошел случай, обозначивший одно из главных качеств натуры Германа, которое особенно сильно проявится в нем на Украине, оккупированной гитлеровцами.
Он ехал на пароходе с Александрой Ивановной. Подошел бабушкин знакомый, потехи ради решил попугать мальчика, державшего в руках плюшевого медведя.
– Вот я сейчас отберу у тебя мишку.
– Не отдам.
– Нет, отберу.
Бабушкин знакомец, должно быть, перестарался в своей шутливой уг-розе, и Герман бросил за борт плюшевого медведя. Иногда взрослые пока-зывали Герману азбуку: пусть, дескать, привыкает, и долго дивились, когда он вдруг начал с л и в а т ь буквы в слова. Было тогда ему пять лет. Чуть попозже он обрадует домашних тем, что нарисует декорации, вырежет героев для сказки «Царевна-лягушка» и сам выступит во всех ролях. Через несколько лет этот неутомимый выдумщик тайно подготовит и вывесит крохотную стенную газету. Екатерине Павловне запомнилась только замет-ка под названием «В семье Занадворовых нету сахара». Владислав, в отличие от Германа, беспокоен, раздражителен, хмуроват. Он унаследовал заикание Леонида Петровича, капризничал и ревел, если его не понимали. Зачастую спасал положение Герман: он легко переводил то, что пытался сказать Владислав. Кстати, имя Владиславу придумал Герман.
В Кизеле у маленьких братьев были капоры из шерсти ангорской козы. На моро-зе яблочные щеки коренастого бутуза Владика пунцовели. Всегда бледного Германа даже зима не могла нарумянить. На угольные шахты Кизела отку-да-то привозили целые поезда китайцев. Увидев алолицего в пушистом ка-поре Владислава, китайцы восклицали:
– Шанго!
Надолго в семье задержалось за Владиславом восхищенное слово «шан-го», чуть ли не до его поступления в техникум. Хотя Герман обычно был неразлучен с братом, нет-нет да и возникали у него планы, которые он скрывал от Владислава, не решаясь посвятить его в них.
Так он подготовился к путешествию в Африку вместе с соседским маль-чиком Борисом. Укладывая в мешки одежду, еду и рыболовные снасти, они азартно болтали. Владик их подслушал, стал просить, чтобы и его взяли. Ему сулили привезти крохотного крокодильчика и попугаев, лишь бы отстал и не выдал, но он не соглашался. В горькой обиде он кинулся разыскивать мать и, плача, пожаловался, что Герка и Борька не берут его к неграм. Беглецы, разоблаченные и оставленные дома, шпыняли Владьку за «предательство».
Памятный Екатерине Павловне плач Владислав поднял и тогда, когда, играя в солдатиков со старшим братом, потерпел поражение в битве при Ватерлоо.
Увлекаясь историей, Герман придумал интересную игру и вовлек в нее Владислава. Каждый из них выбирал себе какую-нибудь страну в опреде-ленные годы ее истории. Исходя из ее взаимоотношений с другой страной в тот период, каждый проводил от имени своей страны определенную меж-дународную политику. Сначала Герман выбрал себе Францию начала девятна-дцатого века, а Владиславу «дал» Англию тех же лет, потом он отказался от Франции в пользу Владислава, а себе «взял» Англию. К игре серьезно гото-вились: читали разного рода исторические книги, после, представляя «свои» страны, вели переговоры, дипломатическую переписку, засылали друг другу разведчиков. Так, однажды они разыграли битву при Ватерлоо, после которой, как известно, Наполеон Бонапарт сдался союзникам. Сражение, вероятно, ожесточило Германа, и он заявил, что казнит Наполеона. Владис-лав возмутился: казнить Бонапарта нельзя – не по истории. Герман был неумолим.
– Все равно будет казнен.
Владислав, отчаявшись убедить «противника», побежал к родителям, разрыдался. Герману пришлось помиловать императора.
Продолжение следует.
