Он - одна из жемчужин советского кино, хотя, казалось бы, именно термин "советское" должен не любить больше всего: родом из именитой дворянской семьи, он своими глазами видел, как сотрудники НКВД арестовали практически всех его старших родственников. Но он их простил - об этом попросила его, тогда еще "сопливого студента", его бабушка, вернувшаяся совершенно больным человеком после десяти лет сталинских лагерей. Лежа на смертном одре и слушая, как Алексей на чем свет стоит ругает такую страну, она шептала только одно: "Лешенька, на Родину обижаться нельзя!"
Это были не просто высокие слова - будучи прекрасным врачом, она в лагерях лечила не только тех, кто делил с ней злую политическую долю, но даже своих надзирателей. Алексей Владимирович вспоминает, что многие ее бывшие "пациенты" приходили потом поклониться ей за то, что она спасла их жизнь там, где эту жизнь всеми силами пытались задушить.
Потом была его карьера - театральная и киношная. Мягкий и глубокий взгляд, красивая внешность… Казалось бы, типаж налицо - классика и только классика. Но - о, чудо! - в историю советского кино он вошел как представитель рабочего класса - хотя и классики им отыграно с лихвой, вспомнить хотя бы кинематографическую "Даму с собачкой". Время шло, меняя привычные типажи и унося с собой их представителей: любимец 60-х Рыбников, легендарный когда-то Харитонов - да сколько их, незаслуженно забытых… А Баталов оставался одним из самых востребованных актеров. Но когда все советское уже уходило, Алексей Владимирович тоже покинул кинематограф - последние 28 лет его фамилии вы не встретите ни в одном фильме, хотя до сих пор он, уже профессор ВГИКа, учит своих студентов профессии, которой отдал всю жизнь. А шесть лет назад он встал у руля кинофестиваля "Московская премьера", который показывает исключительно хорошее кино, причем совершенно бесплатно. И это для Алексея Владимировича стало самой ценной находкой организаторов.
После фестивальной пресс-конференции (о самом празднике кино мы писали в номере за 20 ноября. - Р. Д.) его ждали организаторы, но он всем уделил внимание - и журналистам, и просителям автографов. С неизменной вежливой улыбкой. Дошла очередь и до нас.
- Алексей Владимирович, сейчас все говорят о том, что появился зрительский спрос на доброе кино. Почему же ему так трудно попасть на телеэкран?
- Потому что когда-то мы приняли для себя американскую модель жизни: заработай сто долларов, потом из каждого "сделай" еще сто и, проделав это сотню раз, ты станешь счастлив. И наверху решили, что так и нужно воспитывать поколение. Люди уже и сами чувствуют омерзение к этой теории - ну не в нашем менталитете постоянно печься о деньгах и их количестве. Но воспитательный механизм уже запущен - отступать некуда. А на самом деле все это абсолютная чушь и бред - просто воспитывать желание быть богатым легче, чем развивать людей духовно. Ну вот скажите: разве придет сегодня в голову высокому чиновнику выделить денег на автомобиль, который поехал бы по деревням показывать людям фильмы, к примеру, с нашего фестиваля? Ведь когда-то именно так все и было! Да, конечно, можно говорить о том, что это несовременно - мол, в деревнях давно построены клубы с кинопроекторами. Да вы сами поезжайте туда и посмотрите, в каком они состоянии находятся, если еще не переделаны под рынки! Да, передвижное кино - несовременно. А разве уровень жизни в российских деревнях современен? Да ведь там дороги в таком состоянии, что туда скорая помощь не доедет, не то что автомобиль с кинопроектором! А интерес людей к хорошим фильмам есть, тут вы абсолютно правы. И успех "Московской премьеры" - тому доказательство, хотя здесь никто ничего не продает.
- Может, дело просто в том, что фильмы вашего кинофестиваля трудно отнести к массовому кино?
- Трудно, потому что для меня понятие "массовая культура" - абсолютный бред. Ну, вот вы сами ответьте: что такое массовая культура?
- Эээ… Наверное, то, чей смысл доступен всем.
- Вот в Африке племя танцует свой танец - это массово?
- Да - у этого племени.
- (Смеется). Вот - сама видишь, не выходит (с этого момента А. В. обращается ко мне на "ты"). А я скажу, что такое массовая культура: это то, за что можно побольше денег собрать - экшн так называемый, который к культуре никакого отношения не имеет. А настоящая культура - Бах, Моцарт, Рембрандт - они совсем не относятся к массе.
- Когда-то вы стали режиссером фильма "Три толстяка". Почему вы решили сделать фильм для детей?
- Это длинная история. Потому что я слышал эту сказку, как и многие другие, из уст самого Юрия Олеши - когда мне было четыре, пять, шесть лет, он и другие замечательные люди того времени приходили в гости к моим родителям. А поскольку мы, дети, постоянно вертелись у них под ногами, Олеша тут же на ходу придумывал сказки и рассказывал их нам. И когда я увидел его книгу, то возжелал поставить спектакль - и сделал это во МХАТе. А потом появилась мечта снять фильм. Там ведь есть еще одна деталь: советская власть своей волосатой лапой вычеркнула посвящение "Трех толстяков" жене писателя.
- Почему?
- Да потому, что в их понимании главной темой этой сказки должна была быть не любовная история, а тема вечной борьбы с черными злодеями.
- Как вам кажется: снимать для детей легче или труднее?
- Труднее - и не потому, что, как все говорят, это должно быть максимально достоверно… Мне кажется, просто мы, взрослые, уже испорчены - мы не живем, а кривляемся. А дети еще непосредственны, чисты, искренны… И выйти на их чистую дорогу труднее… Да вообще, ты не заметила, что говорить добрые слова труднее, чем ругаться? Даже с актерской точки зрения: играешь драматическую роль, конфликт - и голос сам собой становится поставленным, появляется темперамент… А выразительно сыграть добрую роль очень сложно.
- Какая из ваших ролей больше всего похожа на вас самого?
- Думаю, понемногу есть из всего: там характера своего "добавил", тут - умения… Ну, возьми роли, что на слуху: "Дело Румянцева" - я автомобили умею не только водить, но и разбирать, и даже собирать. "Летят журавли" - в армейской жизни я провел больше положенного срока на два года, потому что после смерти нашего генералиссимуса самодельного армейцев просто оставили служить… Так что я научен, как заряжать, стрелять и куда ползти в случае чего… "Девять дней одного года" - там я вообще оказался лично знаком и с Александровым, и с другими теми, кого мы сегодня называем памятниками… Причем знаком был не на уровне "здрасьте", а бывал у них дома, сидел на днях рождения…
- Лев Дуров, перечисляя вехи кинематографа, назвал вас рабочим интеллектуалом, который пришел на смену простому рабочему - рубахе-парню Николаю Рыбникову…
- (Смеется). Ну почему… В "Большой семье" я, к примеру, клепальщик. Правда, у меня такой характер, что, пока не начали снимать картину, я научился клепать. И в том корабле на самом деле есть одна моя клепка - я долго волновался, кстати, чтобы он не утонул из-за того, что сделал я ее некачественно.
- Правда ли, что вас Феллини приглашал сниматься?
- Нет, это слухи. Хотя с ним я был знаком, и на меня Феллини произвел впечатление совершенного человека и режиссера. Ты бы видела, с какой отдачей он подходил к своему творчеству! Если, к примеру, на съемках у него разговаривали два осветителя, он впадал в отчаяние - значит, им неинтересно то, что он делает. Если бы он меня пригласил, я бы согласился, не раздумывая. Но я отдаю себе отчет в том, что такой типичный русский человек ему был мало нужен - у него совсем другие герои.
- Почему вы сначала отказались сниматься в легендарном фильме "Москва слезам не верит"?
- Я должен поклониться Владимиру Меньшову за то, что он убедил меня поменять решение. Он сумел убедить, что мой рабочий - это человек совсем другого уровня. Да, он слесарь, но работает в научно-исследовательском институте и творит такое, что не снилось порой современным инженерам на заводе. И это чистая правда: я сам видел таких людей, как они работают с реакторами, спускаясь к ним в скафандрах, как они чинят оборудование совершенно неземного уровня… Это уже совсем не "…да по цепям, по цепям!..", что в "Большой семье".
- С ума сойти: Юрий Олеша рассказывал вам свои сказки, Анна Ахматова часто ночевала в доме ваших родителей на вашей кровати. Более того, после армии именно она дала вам денег на машину…
- (Смеется). Не на машину, а на костюм, чтобы я пришел устраиваться на работу прилично одетым. А я купил на эти деньги машину - ты права. Я и сам поражаюсь своей жизни - скольких людей мне пришлось знать, что называется, накоротке… Знаешь, когда сегодня студенты слушают мои рассказы о том, что я бывал в гостях у жены Антона Павловича Чехова, они, конечно, понимают, что профессор не станет их обманывать, но у них в голове эта информация явно не укладывается. И я чувствую себя в этом отношении неким динозавром. Если бы я понимал в те годы, насколько значимы люди, с которыми меня свела судьба, я бы, наверное, беседовал с ними гораздо больше и подробнее.
- Кого из партнеров по фильмам и спектаклям вы вспоминаете особенно трепетно?
- Этот список очень банален: самые мои любимые коллеги и партнеры по фильмам - это Кирюша Лавров в Ленинграде, в Москве Миша Ульянов, Женя Евстигнеев… Их уже нет, и это очень печально.
- Разумеется, вы не помните, что мы говорили с вами ровно год назад - на вечере памяти Михаила Ульянова в рамках той же "Московской премьеры". И я попросила вас устроить хотя бы один вечер в вашу честь в этом году, когда вам исполняется 80 лет. Почему вы не сделали этого?
- (Смеется). До этой даты сначала дожить надо - 80 мне исполняется только через два месяца.
- Но Эльдару Рязанову тоже не исполнилось 80, а вечер в его честь, тем не менее, прошел.
- Ну, такой он рискованный человек, а я… Я не суеверный, нет… Просто я знаю, как иногда бывает в жизни.
- А в будущем году?
- "Если только жив я буду, чудный остров навещу…"
- Вы уж, пожалуйста, будьте живы, а мы ваш чудный остров под названием "Московская премьера" сами навестим и у Баталова на встрече погостим.
- (Смеется). Милости просим.
Москва-Магнитогорск
