Чуть больше года назад со сцены драмтеатра имени Пушкина мы пытались понять - одноврЕменно или одновремЕнно ходят поезда и летают самолеты, в которых туалет обязательно занят именно тогда, когда он вам нужен.
Или где то самое "оно", почему не торкает, когда просыпаешься наутро после долгожданного праздника или в Париже в окружении японцев смотришь на знаменитую Джоконду? В этом и старался вместе с нами разобраться автор того самого моноспектакля "ОдноврЕмЕнно", писатель, драматург и актер Евгений Гришковец. И, кажется, ему это удалось. Да и сами подумайте: на дворе кризис, а в Магнитку снова едет Евгений Валерьевич с очень морским и одновременно очень женским спектаклем "Дредноуты".
Естественно, журналисты предвкушали, что Гришковец, как и в прошлом году, вновь соберет пресс-конференцию, хотя он тогда и объяснил: сколько бы к вам ни приезжал, интервью даю один-единственный раз - первый. И точно, слово сдержал - пресс-конференции в этот раз не было. Оставалось уповать на то, что перед началом "Дредноутов" Гришковец пообщается со зрителями, коих в этот промозглый вечер в драмтеатре набрался почти полный зал.
На сцене Евгений появляется почти вовремя. И первая его просьба к собравшимся - выключить мобильные телефоны:
- Я тоже свой выключу. Знайте, это будет акт доброй воли и взаимного уважения. По окончании спектакля я напомню вам их включить.
Вспоминает Евгений и прошлый приезд в Магнитку:
- Погода была почти такая же, как сегодня. Но это хорошая погода. Сами посудите: был бы сейчас приятный весенний вечер, вы бы, скорее всего, расстроились, что находитесь здесь, а не на скамеечке в парке. Так что погода очень приятная…
- Сегодня день, когда Москва прощается с Олегом Ивановичем Янковским, - с этой печальной ноты начинает вечер драматург. - Это большая, огромная, то есть непонятно какого уровня беда и потеря для русского театра и кино. Я знал, что он болен безнадежно, и его смерть - лишь вопрос времени. Но все-таки это случилось неожиданно. Янковский был в прекрасной актерской форме, когда играть и играть. Он невероятно вошел в свой зрелый возраст и с каждой ролью превосходил себя. Тех, кто когда-то с ним начинал, теперь нет. Да, они живы, но они вышли из профессии, они не смогли продержаться так долго в этом странном мире. А может, не приняли нового кино. В общем, не нашли себя. А у Янковского роль оборвалась… Я был с ним знаком совсем недолго - всего три месяца. Поэтому я не имею права говорить о нем как друг: я намного моложе и я не был ему ни товарищем, ни приятелем. Но наши разговоры были серьезные и содержательные… Есть такая традиция: когда провожают актера - со сцены ли после спектакля или в последний путь - зрители ему аплодируют. Думаю, какая разница - в Москве его провожают сейчас или в Магнитогорске? Мы в театре, а стало быть, мы - на территории Олега Янковского…
И магнитогорский зал проводил своего Мюнхгаузена в последний путь громкими аплодисментами, отдавая дань великому актеру…
- А сейчас будет спектакль, - продолжает после паузы Гришковец. - Для вас - зрелище, для меня - два часа жизни. Спектакль, который вы увидите, называется "Дредноуты". Для тех, кто не знает, - это огромные корабли, расцвет службы которых пришелся на первую мировую войну. Это было царствование дредноутов в морях. Спектакль имеет два подзаголовка: спектакль для женщин и спектакль, который не получился. Почему для женщин, вы поймете из самого спектакля, а почему не получился - скажу до начала действа.
Гришковец демонстрирует зрителям декорации: стул, на котором водружен тазик с водой, рядом на полу - бумажные кораблики, стол, еще один стул и аппарат с искусственным дымом, который драматург тут же приводит в действие.
- Не бойтесь дыма - вы же в Магнитогорске. Я только сегодня сообразил, почему для меня Магнитогорск был всегда чем-то таким близким. Дело в том, что есть такая песня "Нам счастье досталось не с миру по нитке: оно из Кузбасса, оно из Магнитки…" (Гришковец подразумевает, что он сам родом из города металлургов - Кемерова. - Прим. авт.) Так вот, я отвлекся: спектакль получился таким, каким задумывался. А задумывался он довольно давно. Причем не как монопьеса, которую я буду исполнять в таком вот скромном антураже, а как довольно большой спектакль, в котором должно было быть восемь персонажей в исторических костюмах. Но когда я начал работу над "Дредноутами", погибла подводная лодка "Курск". А спектакль - про моряков. И все в нем так совпадало с тем, о чем писали тогда газеты, о чем говорили в новостях, что у меня было ощущение - я делаю вещь на злобу дня. А я считаю, что так поступать неприлично: это уже спекуляция. И отказался от этой идеи. К тому же, в гибели "Курска" было так много горя и лжи, и эта ложь так нагромождалась, что, казалось, мы никогда не переживем эту трагедию. Но после нее были и другие, и мы все легче учимся их переживать…
Делая "Дредноуты", я прочитал много исторической литературы. Я не понимаю, зачем нам нужна вообще эта историческая литература - забивает голову сведениями, датами, фактами. Я хотел избавиться от этой информации, взять - и стереть. А как избавиться от информации нормальному человеку? Надо кому-то про это рассказать. И тогда станет легче. И вот семь лет назад я собрал на свой день рождения друзей и прочел им свой опус. А они выслушали. Куда им было деваться? И вот из этого спектакля для друзей получился спектакль для зрителей.
Еще несколько слов - это очень важно: "Дредноуты" будут идти где-то час пятьдесят. Это действительно важная информация: всегда нужно знать, что что-то не только закончится, но и знать - когда. Я помню, как первый раз читал рукопись какого-то своего произведения: минут через сорок понял, что людям не то что нравится, а они со страхом смотрят на меня. Сообразил: у меня была здоровенная стопка бумаги, и все было бы ничего, если бы я откладывал прочитанные листочки в сторону, но я их подкладывал вниз и стопка никак не уменьшалась.
Открою вам секрет - есть такие спектакли, и один из них перед вами, где возможен минимум персонажей, меньше быть просто не может. И в таком спектакле на сцене обычно не много декораций. И пока персонаж этот минимум предметов не потрогает - спектакль не закончится. Давайте, я сейчас все потрогаю, чтоб вы не ждали…
- Несколько лет назад… я не помню точно, когда… Помню только, было холодно, и я зашел в книжный магазин. Зашел только потому, что было время… и было холодно. А там… в книжном магазине… как всегда, видишь все эти книги… и забываешь, что ты хотел купить… ходишь вдоль полок, трогаешь, листаешь… книги. А тут я вообще ничего не собирался покупать. И вот я наткнулся. Именно, что наткнулся, на красивую книгу с фотографией огромного корабля на обложке. Корабль был серый, мрачный и с большими пушками. Две трубы, две мачты… Корабль… Зачем я купил эту книгу? Для чего? Что я хотел узнать? Ничего я не хотел… Просто купил…
И вот история о могучих дредноутах, бороздящих просторы морей, начинается. Все то же авторское заикание, эмоциональные движения рук, картавость, но он говорит не о себе, не о нас. Он окунулся в морские сражения, но рассказывает это так, как будто не зритель перед ним, а закадычный друг на кухне или та самая женщина, которой, собственно, этот спектакль и адресуется, дабы она наконец увидела, какие есть на свете героические мужчины. Дабы наконец посмотрела на своего хлюпика и поняла: он тоже так сможет. И зал Гришковца внимательно слушает, смеется и громко аплодирует, когда Евгений в конце спектакля поливает бензином бумажные кораблики и сжигает их в тазике - эпоха дредноутов кончилась, и вместе с дымом их "души" улетают на небеса.
…Если честно, через полчаса, выйдя вновь в промозглый магнитогорский вечер, я практически не мог вспомнить, о чем вообще был спектакль. Серьезно! В голове остались большой-большой сумбур и легкость. Хотя зачем напрягаться и вспоминать, что там было в "Дредноутах" - Евгений Гришковец на правах старого приятеля все снова расскажет и перескажет в следующий раз. Да только история будет чуть-чуть другая…