За эти годы о нем столько уже сказано и написано, но исследователи его жизни и творчества продолжают неустанно разгадывать таинственного русского Гамлета и бунтаря Пугачева, образы которых с невероятной самоотдачей и неподражаемым изыском он сыграл на сцене Таганки.
Совсем недавно астрономы открыли на небе новую малую планету и присвоили ей имя Владимира Высоцкого. Теперь он звезда вселенского масштаба, оставаясь кумиром миллионов землян, живущих в России, в бывших советских союзных республиках, в Америке, Израиле, Франции, Польше, Болгарии и других странах.
Я "заболел" им в 1968 году, когда работал на городском радио. Мы готовили цикл военных передач, посвященных 50-летию Советской Армии, и коллега, уже заразившийся Высоцким, принес магнитофонные кассеты с его песнями. Часть из них мы удачно использовали, хриплым голосом и гитарой Высоцкого украшали свои радиосюжеты.
До сих пор люблю слушать его песни военного цикла. От них - мурашки по коже, каждая строчка - как строка на обелиске. А ведь он не воевал. На одном из концертов его спросили: "Откуда вы берете сюжеты?" В ответ Высоцкий вывел свою формулу творчества: 10 процентов - личный сюжет, а 90 - фантазия. Причем, подчеркнул: не вранье, а фантазия.
Мне посчастливилось дважды брать интервью у Владимира Высоцкого. Это было в Узбекистане в 1973 и 1979 годах, о чем я подробно писал в январе 2003-го в "Магнитогорском металле". Публикация "Как Высоцкий умирал в Кызылкумах" вошла в мою книгу "Падшие ангелы". Не вижу смысла пережевывать то, что уже рассказал.
Высоцкий родился в 1938-м, в год Тигра. К предсказаниям гороскопов он относился без всякого предубеждения, о чем в 1974 году даже написал песню "О знаках Зодиака":
…На свой зодиак
человек не роптал -
Да звездам страшна ли опала! -
Он эти созвездия с неба достал,
Оправил он их
в драгоценный металл -
И тайна доступною стала.
Согласно восточному гороскопу, Тигры - вечные бунтари, революционеры. Судьба Высоцкого - наглядное тому подтверждение.
"Всенародного Володю" любила и слушала вся страна - работяги и академики, "блатари" и милицейские чиновники. Приглашали его и "большие люди". На "высоких дачах" он выступал перед Леонидом Брежневым, а однажды пел опальному Никите Хрущеву, угощавшему барда водкой. Симпатизировал ему грозный шеф КГБ Юрий Андропов, любивший поэзию: он знал в ней толк и даже сам баловался на досуге этим делом.
Между тем власти не замечали его народной славы: ни званий, ни наград, ни членства в творческих союзах писателей и композиторов, ни официальных концертов. Всерьез не воспринимали большие поэты. Снисходительно относились к его поэзии Евтушенко и Вознесенский. "И мне давали добрые советы, чуть свысока похлопав по плечу, мол, друзья - известные поэты. Не стоит рифмовать: "Кричу - торчу". Никому тогда и в голову не приходило, что он большой поэт, потрясающе работавший над словом.
Несмотря на активное сопротивление властей и цензуру, Высоцкий сумел отразить эпоху застоя и метания людей в ней, а мы до сих пор неприкаянно мечемся в реформаторской камарилье.
Его травили за то, что "спины не гнул, прямым ходил". "Мне объявили явную войну за то, что я нарушил тишину, за то, что я хриплю на всю страну, чтоб доказать - я в колесе не спица!", - хрипел он в "Охоте на волков". Люди из аппарата главного идеолога страны Михаила Суслова видели в певце главного подрывника устоев социалистического общества.
Когда слава Высоцкого в народе достигает заоблачных вершин, а тема протеста приобретает еще большую глубину, его песни безжалостно "рубят". Особенно в Госкино, где, как говорится, не дураки сидели, чтобы не видеть, что хотел выразить поэт, когда в "Мистерии хиппи" для фильма "Бегство мистера Мак-Кинли", где речь идет о реалиях западной жизни, пел следующее:
Вранье -
Ваше вечное усердие!
Вранье -
Безупречное житье.
Такие нападки, безусловно, попортили много крови и стоили многих нервов Высоцкому и другим бунтарям из цеха культуры. Но у этого есть и другая сторона медали, о чем очень хорошо написал кинорежиссер Андрей Михалков-Кончаловский, ровесник Высоцкого, который, как и он, тоже достаточно натерпелся от цензуры и, спасаясь от нее, уехал работать в США:
"Как ни странно, отсутствие абсолютной свободы и наличие цензуры создают достаточно благоприятные условия для художников… У космонавтов, лишенных в полете земного притяжения, из костей выходит кальций, они не могут заниматься спортом. Нужно давать мускулам нагрузку, поднимать тяжести. Наличие цензуры создает мускулы в художнике".
У Высоцкого было предостаточно "наставников", которые "помогали" создать те самые мускулы, позволившие ему стать настоящим песенным Атлантом. Сегодня в России не такая цензура, а результат обратный - артистов, равных по таланту Владимиру Высоцкому, нет.
Его предсмертные строки: "Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, мне есть чем оправдаться перед ним". Гитара стала пропуском, который помог ему попасть в любимовскую "Таганку" и в течение 16 лет играть в самом популярном театре советских времен.
Он написал около восьмисот песен-стихотворений, книгу прозы и два сценария, снялся в 31 фильме. Дал столько живых концертов, что их число вообще учету не поддается. Поистине фантастическая работоспособность. Буквально рвал "из сил и из всех сухожилий". Жил на всю катушку. За неделю до кончины играл "Гамлета", а во дворике "Таганки" дежурила скорая. За день до смерти была намечена прямая связь с космонавтами. Не смог: уже лежал "на сгибе бытия, на полдороге к бездне". Умирал мучительно, с криками, на руках у последней возлюбленной - Оксаны Афанасьевой, ставшей потом женой Леонида Ярмольника. На двадцать девятое июля был куплен билет в Париж: свидание с французской женой Мариной Влади, которой он обещал "навсегда" уехать в Париж. Но 25-го его не стало.
Влади провожала любимого в последний путь в Москве, где в те дни шла Олимпиада. Власти пытались "похоронить" похороны бунтаря. Не удалось. По официальным милицейским протоколам, на площади у "Таганки" собралось около пятидесяти тысяч человек. Асфальт был усыпан цветами. Люди в окнах. Из многочисленных магнитофонов разносился становящийся бессмертным голос бунтаря.
Уже тридцать лет моими кумирами остаются Высоцкий и Шукшин, выходец из российской глубинки, который всего добился сам и, несмотря на сопротивление снобов в нашей культуре, тоже болел душой за простого человека. Как и Высоцкий, он был из той породы людей, которых невозможно ни запугать, ни купить. Смерть настигла его, как Высоцкого, на пике славы. Шукшин умер на съемках фильма "Они сражались за Родину" режиссера Сергея Бондарчука, который до своей кончины был уверен, что Василия Макаровича убили, использовав инфарктный газ. Буквально накануне смерти Шукшин написал крамольную политическую сказку "Ванька, смотри!", а также собирался снять по собственному сценарию два фильма: о детях советской элиты и картину о Степане Разине, которая грозила стать гимном державников.
Владимир Высоцкий боготворил Шукшина. Исследователь его жизни Федор Раззаков в книге "Почему не гаснут советские "звезды", пишет, что Высоцкий едва не погиб, когда мчался на своем "БМВ" к нему на похороны. Поэт сочинил в его память проникновенные стихи: "Смерть самых лучших намечает - и дергает по одному…"
В интеллигентской среде ходят разговоры о том, что делал бы сегодня Владимир Высоцкий, будь он жив. Как бы он отнесся к тем катаклизмам, которые произошли в нашей стране: к развалу Советского Союза, ельцинской "демократии", сегодняшнему капитализму по-российски… Одни утверждают, что все эти этапы развития постсоветской России Высоцкий бы приветствовал. То есть построил бы себе роскошный особняк на Рублевке, купил еще одну жилплощадь в любимом им Нью-Йорке, приобретя двойное гражданство, и жил бы себе припеваючи, как это делают многие его бывшие соратники по борьбе с "тоталитарным СССР".
Вышеупомянутому Федору Раззакову не верится, что врожденное бунтарство Высоцкого иссякло бы с распадом Советского Союза. Он не может себе представить его, к примеру, в наши дни выступающим на корпоративной вечеринке у какого-нибудь олигарха, ободравшего народ как липку: "Не надо подходить к чужим столам..." Или получающим медаль в Кремле: "Какие ордена еще бывают? Когда вручают - плачет вся семья". Или пускающим слюни по поводу свободы слова: "Куда идем, чему завидуем подчас! Свобода слова вся пропахла нафталином!" Или заседающим в декоративной общественной палате: "Нам до рвоты ваши даже умиленье и экстаз...". Или попивающим аперитив на какой-нибудь светской тусовке в окружении сегодняшних нуворишей:
Меня не приглашали
на банкеты:
Я там горчицу
вмазывал в паркеты,
Гасил окурки в рыбных заливных
И слезы лил
в пожарские котлеты...
Про всех этих "куршевельцев" и "рублевцев", которые шагнули из грязи в князи, у Высоцкого есть и другие строчки:
Я мажу джем на черную икру,
Маячат мне и близости и дали -
На жиже - не на гуще -
мне гадали,
Я из народа вышел поутру -
И не вернусь,
хоть мне и предлагали.
За разговорами о том, что делал бы сегодня Владимир Высоцкий, совершенно забылся другой, куда более важный поворот темы: что делали бы мы, будь он с нами?
Эту тему поднял во вчерашних "Известиях" замечательный писатель, публицист и телеведущий Дмитрий Быков. В статье "Кони невзыскательные" он пишет:
"Во времена Высоцкого мы были куда как требовательней к себе, куда как привередливей к другим - наличествовала некоторая брезгливость, ныне совершенно утраченная. Не знаю, как и что пел бы Высоцкий в девяностые, но знаю, что при нем меньше был бы бесстыдный разгул попсы; стыднее было бы участвовать в хоре государственного вранья; меньше был бы разрыв между народом и так называемой элитой, и сама эта элита стыдилась бы так себя называть, даже в научном смысле.
Мы не можем сегодня сказать: "У нас есть Высоцкий". Высоцкого у нас нет, как нет и права на него. Но, может, кого-то еще способно остановить, хотя бы то, что он у нас был?"
Почитайте Дмитрия Быкова. И помяните Высоцкого.
