КОГДА В КОНЦЕ 90-х, выиграв конкурс на получение президентской стипендии для стажировки за рубежом, самая молодая из солисток Магнитогорского театра оперы и балета Елена Баканова отправлялась в Италию, мало кто предполагал, что следующий ее выход на сцену родного города состоится… десять лет спустя.
Не думала об этом и она сама. Так жизнь повернула. А в 2008-м Елена приехала в Магнитогорск на II Международный фестиваль «Вива опера!» вместе с мужем – дирижером Раффаеле Масколо и давним партнером по сцене – солистом театра Ла Скала, итальянским тенором Жаном Лукой Пазолини.
Золотистые волосы, лучистый взгляд, чистый звонкий голос – в ней мало что изменилось за эти годы. Разве что речь обрела итальянскую живость, легкий акцент с «округлыми» гласными и незаметную подчас для самой говорящей языковую путаницу в словах. Но когда в конце нашего разговора я спросила Елену о том, чем остается в ее судьбе Магнитка, она вдруг задумалась на несколько мгновений и, как мне показалось, на глазах ее блеснули слезы… Впрочем, возможно, все это лишь почудилось мне в неверном свете вечерних огней в стенах театра, где начиналась когда-то сценическая судьба итальянской солистки с русскими именем и фамилией.
– Елена, какими же оказались для вас годы, проведенные в Италии?
– После учебы в академии музыки в Турине мне посоветовали поступать в Миланскую консерваторию. Конечно, было страшновато – я ведь не представляла себе, каков уровень требований, предъявляемых к студентам, каков уровень преподавания. Но меня взяли сразу на IV курс. А буквально через год я начала работать, поскольку страна маленькая, и если появляется новый хороший исполнитель, ему тут же поступают предложения. Поначалу выступала в концертах. Потом появились предложения от музыкального агентства…
В прошлом году, например, я выступала на сцене Национальной оперы в Страсбурге. Это город, стоящий на границе Италии, Франции и Германии, в котором находится Европейский парламент, так что и театр там расположен весьма уважаемый. В его труппу я попала, выиграв конкурс. А сегодня считаюсь там приглашенной солисткой. Это, безусловно, повышение моего профессионального статуса и материального положения, поскольку приглашенным солистам и партии предлагают лучшие…
– А с чего началась однажды ваша певческая судьба?
– Началось все, можно сказать, с телевизора. Помните, как много тогда показывали оперетт и всяких музыкальных фильмов?.. А я лет с трех очень любила петь! И поэтому просто насильно заставляла всех меня слушать. Вставала на стул, из каких-то накидушек придумывала себе платья, в руки брала вместо микрофона скакалку и начинала давать концерт «за конфетку» – это были мои первые гонорары. В детском саду, разумеется, я тоже была первой, если нужно было исполнить песню. Ну а поскольку в то время педагоги музыки в поисках одаренных детей приходили в школы, прослушивали нас и предлагали серьезно заниматься, у меня тоже произошла такая встреча… Поначалу предложили идти на фортепьяно, а уже позже Сария Сайматовна Малюкова, которую я просто обожаю до сих пор – она замечательный человек и педагог – посоветовала мне обязательно поступать на вокальное отделение, поскольку голос мой начал выделяться из школьного хора. Она же, можно сказать, задала ему и нужное направление в развитии…
Вообще, я получила очень хорошую начальную музыкальную подготовку в школе, которая теперь стала музыкальным лицеем при консерватории. Даже сегодня, сравнивая свою учебу с итальянской системой музыкального образования, могу сказать, что музыку детям у нас, в Магнитке, преподавали на высочайшем уровне. Беда в том, что мы находимся вдали от Западной Европы и потому с нашей системой обучения там знакомы очень плохо, хотя в чем-то мы даже их превосходим. Это не громкие слова – это правда.
– Неужели в Италии совсем не пришлось переучиваться? Ведь русская и итальянская оперные школы отличаются друг от друга.
– Да, отличие, действительно, существует и довольно сильное. Но базовое образование, которое я получила здесь, в России, оказалось очень хорошим. Валентина Васильевна Корзинкина, у которой я училась вокалу уже в консерватории, обладала удивительным чутьем к итальянской технике пения! То, чему учила она, потом, десять лет спустя, объясняли мне практически теми же словами только на итальянском языке. Это просто поразительно!
В России, к сожалению, уделяется мало внимания возможностям исполнительского стиля певца: если твои голосовые данные не «тянут» на крупные оперные партии, ты их исполнять не должен. Там, на Западе, существует четкое разделение певцов по репертуару, за рамки которого ты просто так выйти не можешь. В 98-м, вскоре после приезда в Италию, я познакомилась с известной певицей Ренатой Скотто. Помню, пришла к ней на консультацию и сразу принесла «Богему» Пуччини. На что она сказала мне, двадцатилетней студентке: «Ой нет, крошечка, тебе это петь еще рано. Принеси-ка партию Джильды из «Риголетто» или «Любовный напиток». А «Богему» ты споешь лет через шесть – вытащишь тогда эту партию из шкафа. Пока голос мягкий, не надо давать ему такую нагрузку…»
– Сегодня опера в России на фоне оперетт, мюзиклов и многочисленных шоу, заполонивших сцену, выглядит «жанром не для всех».
– Знаете, даже если посмотреть на все это с точки зрения истории, станет ясно, что шоу-бизнес, мюзиклы – все они когда-нибудь отомрут. Это – быстрые деньги, быстрая популярность и не самый большой труд. При нынешних технических возможностях с помощью микрофонов голос можно переделать и подправить. Да, этому тоже учатся, но все равно вокальная подготовка и природные данные здесь нужны совершенно иные… Оперное же искусство требует от певца того, что в Италии называют sacrificio («жертвоприношением» – Прим. ред. ) – ради него ты обязан жертвовать чем-то в течение всей жизни. Иногда только безраздельная любовь к музыке, до судорог, до боли, когда понимаешь, что жить без этого не можешь, спасает от отчаяния…
Кстати, все это увлечение шоу-безнесом в Европе тоже было, но сегодня оно уходит. И в России произойдет то же самое. Но с публикой при этом надо работать, вкладывая не только энергию, но и средства. В Италии сегодня прилагают к тому немало усилий. Есть, например, проект, который называется Opera domani («Опера завтрашнего дня»). В нем участвуют молодые певцы, которые исполняют произведения современных композиторов. Причем, прежде чем такая опера выйдет на большую сцену, ее представляют по школам, лицеям, училищам – везде. А перед этим обязательно приходят к будущим слушателям и рассказывают о данном произведении, об истории его создания. Какие-то фрагменты заранее представляют в записях…
Кроме того, в школьную программу включено очень много оперных произведений. Поэтому хоры из опер Пуччини или Верди итальянские школьники знают наизусть и даже могут во время спектакля петь вместе с исполнителями на сцене. Это очень хорошо, потому что человек таким образом начинает ощущать себя частью происходящего. И в конечном итоге, в Италии оперу любит каждый второй житель. Надеюсь, в России так тоже будет когда-нибудь…
– У вас – творческая семья. Вы и супруг вынуждены много гастролировать. В России в подобной ситуации любой муж, даже «из творческих», может запросто взбунтоваться и поставить вопрос ребром…
– Выходя замуж, я четко сказала Раффаеле: на первом плане в моей жизни всегда будет музыка, а потом уже все остальное. В принципе, для него жизненные приоритеты тоже таковы. Так что, никто ни на кого не обиделся – мы просто поняли друг друга.
– Вы встретились на сцене?
– Да. Я была тогда на стажировке в Туринском театре. А Раффаеле ставил там оперу «Так поступают все женщины» со знаменитым баритоном Клаудио Дездери. Позже мы работали вместе над программой, в которой звучала «Стабат Матер» Боккерини. Прекрасная вещь, замечательная музыка!..
– У вас много совместных программ?
– Нет, не очень. Мы вообще стараемся поменьше работать вместе. Просто, я считаю, что работу и семью надо разделять в повседневной жизни. По возможности, конечно. Хотя, если есть интересный проект, почему бы над ним не поработать вместе? С годами мы научились по-другому относиться друг к другу на работе. Мы научились «держать расстояние» – это очень важно.
– После десяти лет, прожитых в Италии, кем вы сегодня ощущаете себя больше – русской итальянкой или итальянской русской?
– Лет пять назад я, наверное, назвала бы себя русской итальянкой. А сейчас уже, пожалуй, больше чувствую себя итальянской русской. В Италии многие вообще считают меня своей. Не так давно я задала вопрос организаторам постановок русских опер в Болонском театре (там много ставят Мусоргского, Бородина, Чайковского), почему они не приглашают меня. И мне совершенно искренно ответили, что как-то даже забыли, что родом я из России.
– В таком случае, чем остается Магнитогорск в вашей судьбе?
– Для меня это город… в котором все начиналось. Я «тифую» (болею. – Прим. авт. ) за Магнитогорск. Он уже прославился прекрасной хоккейной командой. Надеюсь, что и искусством этот город тоже будет прославляться. Здесь когда-то я начала учиться музыке, здесь живут мои главные учителя. Магнитогорск для меня «первый» во всем. Это – моя первая любовь. А ее, как известно, не забываешь никогда…