ЭТО БЫЛИ вторые киносъемки, на которых мне удалось побывать в столице. Снимали боевик «Волки», организацией съемок занимается фонд Михаила Калатозова, внука великого создателя эпопеи «Летят журавли», в главной роли – Игорь Лифанов.
Его герой – киллер. По некоторым слухам, которые актер, правда, не подтвердил, прототипом его персонажа служит сам Александр Солоник, наводивший в 90-е ужас на Россию, а потом зверски убитый в Греции в собственном доме.
В тот день съемки проходили на обычном вещевом рынке: прямо между лотками с наваленными кучами кофточек, юбок и платьев расставлены кинокамеры, в тени от жгучего солнца прячутся гримеры, костюмеры… Тут же неподалеку – фура с едой, водой и оборудованием и… карета «Скорой помощи». Оказывается – так положено, особенно, когда снимают боевик.
Самое интересное, рынок для съемок не закрыли – просто огородили небольшой участок. Но однажды был неприятненький момент. Камера стоит прямо возле входа в колбасную лавку. Одну бойкую покупательницу, стремящуюся войти, попросили выбрать другой магазинчик или подождать, пока сцену отснимут. Но женщина с весьма противным голосом подняла такой крик: «Я тут привыкла, у меня времени нет, что за фокусы!» Пришлось пустить. А потом на снующих людей вообще перестали обращать внимание – они даже полезны для массовки. Единственное, о чем просили, – не смотреть в камеру.
Я приехала в тот момент, когда снимали сцену прыжка Лифанова с одной крыши на другую. Трюк Игорь выполнял сам: у торговой палатки рядом с площадкой сидел человек, одетый точь-в-точь, как Игорь, – каскадер-дублер. Вид скучающий, лицо сонное, все, что ему приходится делать, – закуривать одну сигарету за другой.
Помня первый опыт участия в съемках фильма, я была уверена, что Игорю придется перелетать по крышам минут сорок, не меньше. Но была неправа: после двух дублей режиссер вяло крикнул в мегафон: «Стоп, снято!» И началось перетаскивание оборудования для другой сцены: теперь Лифанову придется, убегая от милиционеров, перепрыгивать через торговые ряды и, расталкивая случайных прохожих, убивать преследователей. Для этого посреди торговых рядов установили киношный лоток – он сделан из тонкой фанеры (потому что по сценарию должен сломаться под героем) и больше, чем все остальные, завален вещами – чтобы помягче падать.
Единственное, что Лифанов доверяет дублеру, – смертельно опасные трюки, требующие почти циркового мастерства. Но главное – очень вдумчиво Игорь подошел к своей роли: прочитав сценарий, долго общался с режиссером, пытаясь понять, что от него хотят. Потом несколько месяцев усиленно тренировался в тренажерном зале – мышцы качал. Ну и угрюмый взгляд репетировал, разумеется, – хотя ему пришлось стольких подонков сыиграть, что к такому взгляду Игорь уже привык.
А при выполнении одного из трюков была полудраматичная история. Снимали драку в тюрьме. Дрался Лифанов, разумеется, сам. Но то ли создатели трюка что-то не подрассчитали, то ли в ходе выполнения что-то пошло не так… В общем, одну из самых эффектных сцен – удар сапогом по лицу – Лифанов играл, что называется, с натуры. Ему действительно заехали со всей силы ногой по лицу. Сами представляете, насколько натурально актеру удалось упасть после такого удара на пол. Когда режиссер сказал свое традиционное: «Стоп, снято!», Лифанов с пола не поднялся. Но потом, как и подобает настоящему мужчине, посмеялся над инцидентом и даже не морщился, когда гример замазывал ему синяк.
В очередной паузе между дублями я решилась подойти к актеру. Он внимательно посмотрел на меня: «Только предупреждаю: о личной жизни – ни слова». Ну что делать…
– Игорь, в разных пресс-релизах ваша роль подается по-разному: кто-то пишет, что прототипом послужил знаменитый бандит Солоник, другие говорят, что ничего подобного… Хотелось бы получить информацию из первых рук.
– Думаю, это вымысел. Хотя, наверное, есть какие-то отголоски. Я, к примеру, из двух пистолетов стреляю, двумя руками – это действительно от Солоника. А так – совсем другая история, и не таким добрым был Солоник, как тот герой, которого я играю. Я получился более человечным, мой герой сложный и многогранный. А тот персонаж, о котором вы говорите, все-таки был злодеем.
– Не боитесь после съемок в очередном боевике популярных нынче обвинений в том, что актеры героизируют отрицательные образы на экране?
– Очень боюсь – это правда, причем боюсь всю жизнь. Я даже считаю, что это трагедия артиста: чем лучше ты сыграешь, оправдаешь своего героя, тем больше в него играют мальчишки во дворах. Мне очень неприятно, даже стыдно – но я не знаю, я не могу найти ответ на этот вопрос.
– Может, все оттого, что вы сами любите своих героев? Вот этого, к примеру, любите?
– Да, люблю – прежде всего его силу духа: он не сломался, и это главное. Если честно, даже не знаю, смог бы я быть таким. Может, я и играю его для того, чтобы побывать таким – настоящим мужиком.
– Да ладно!
– Ну, а что! Все актеры в том или ином смысле через роли борются со своими комплексами. Я не утверждаю, конечно, но я так думаю.
– Прямо так и напрашивается следующий вопрос: какие комплексы вы побороли с помощью своих ролей?
– (Смеется.) Я их не поборол – я их еще исследую. Мне интересно познать темные стороны души человека: как можно быть таким, как можно убивать, не моргнув глазом, как можно издеваться и потом страдать от этого… Потому что я смотрю некоторые фильмы про зону, и мне смешно: все поют сердобольные пронзительные песни про маму, рисуют на груди церкви с маковками, а когда я буду идти через парк темным вечером, они меня зарежут ради двух рублей – и глазом не моргнут.
– Сергея Безрукова в одном из интервью спросили, как ему удается настолько правдоподобно что-то сыграть. Он ответил, что у каждого актера есть набор самых ярких воспоминаний из личной жизни, которые он как бы «вытаскивает» при необходимости. Потому, мол, и глаз влажнеет, когда нужно, и смех заразительным становится…
– Прямо передаю привет Сергею Безрукову. Я вам больше скажу: возьмите всех моих персонажей, перемешайте их, и это буду я – Игорь Лифанов собственной персоной. Я могу изменить свою походку, начать шепелявить... Но в общем… Скажем, как мой герой будет действовать во время ядерного взрыва – это могу решить только я сам, исходя из того, как я буду себя вести.
– Когда вы последний раз дрались по-настоящему?
– Ой, даже не помню… (Смеется.) Дрался по молодости, но все это были неприличные истории, так что не спрашивайте.
– Сколько процентов в вашем послужном списке составляют брутальные роли?
– Да процентов семьдесят.
– А остальные?
– А остальные лирические и комедийные – возьмите того же моего Егеря. Кстати, я заметил, что неожиданные мои персонажи – не брутальные, как вы говорите, сначала вызывают большой интерес зрителей – интересно же посмотреть, как я выгляжу в лирической ипостаси. (Смеется.) Но, посмотрев, многие подходят и говорят: «Нет уж, давай-ка лучше возвращайся к своим уродам – они у тебя хорошо получаются». Но это не значит, что я таков по жизни: думаю, нормальный, адекватный зритель понимает, что таким образом я просто шучу. Потому что, если серьезно играть злодея, то… Я на это не пойду никогда.
– Если не ошибаюсь, в «Улицах разбитых фонарей» в одной из серий вы сыграли молчаливого киллера, который убивал олигархов по приказу чуть ли не правоохранительных органов…
– Точно, вот оттуда все и пошло – это была моя первая роль такого плана. Так сказать, моя счастливая звезда. Правда, не смотрите на меня удивленно. Я всегда говорю молодым артистам: не надо отказываться даже от маленьких ролей на два-три съемочных дня. Это в любом случае шанс. Про меня можете так и написать: я на дерьме сделал себе карьеру. Артисты меня поймут. Я ничего не чурался, играл все, что предлагали, и это «выстрелило». А если бы я сидел и ждал главную роль, то так бы и ждал до сих пор – не исключено, что уже возле пивного ларька, и корчил бы из себя непризнанного гения.
– Вы пробы на роль проходили?
– Нет, мне ее предложили.
– А вы вообще сейчас пробы проходите?
– Да, конечно.
– То есть это до сих пор считается нормой? Маститые актеры не считают пробы унизительными для себя?
– Конечно, есть в этом что-то неприятное… Мне сорок лет, и читать перед комиссией, грубо говоря, «Мороз и солнце, день чудесный»… Как экзамен. Но, с другой стороны, им нужна картинка: к примеру, какую актрису под меня подбирать – выше, ниже... Или, наоборот, гожусь ли именно я в партнеры актрисе.
– Обычно артисты любят те свои роли, которые не нравятся зрителю: мол, они не на потребу, а настоящее искусство, демонстрация актерского мастерства.
– Нет, все мои роли – это мои детки, я их всех одинаково люблю. Я знаю, что где-то мой Егерь ходит по лесам и все не может найти счастье, другой герой до сих пор воюет в Чечне…
– А в «Дневном дозоре» как вы сами охарактеризуете свою роль?
– Ой, мы от души поприкалывались там. Очень жаль, что большую часть моей роли вырезали – в результате мой Попугай получился… невразумительным немного, что ли… И все-таки, большое спасибо создателям этого фильма за то, что они, пожалуй, единственные, кто понял, что Лифанов может не только играть брутальных мачо, но и смешить.
– Только не скажите сейчас, что вы о комедии мечтаете!
– На самом деле мечтаю! У меня же в театре почти все роли комедийные.
– В вашем театре уже ходят «на Лифанова»? Вы – это брэнд?
– Уже да, но вот сказать, после какого фильма это случилось, я не могу – сам не знаю. Я не проснулся однажды знаменитым, это как-то все само собой, постепенно происходило.
– Ваша звездная роль еще впереди?
– Очень на это надеюсь.
– Вернемся к «Волкам»: роль психологически сложна, герой неоднозначен. Что вы хотите сказать своей игрой зрителям?
– Если ты нормальный человек, но у тебя энергия прет из ушей, надо постараться вовремя направить ее в мирное русло. Может, я высокопарно выразился, но точно. Моего персонажа вынесло на другую сторону – темную. И зрители, я надеюсь, будут переживать: эх, дурачок, хороший ты человек, был бы не убийцей – цены бы тебе не было. Я вообще считаю, что нельзя обаятельным, симпатичным артистам играть негодяев – тогда и происходит то, что мальчишки во дворах играют в Лифанова, Безрукова…
– А мне как раз кажется, это не герои выглядят хорошими, потому что вы их играете, а наоборот: вы их играете, потому что они изначально задумываются режиссерами психологически сложными, вызывающими симпатию персонажами.
– Да, здесь нужно думать уже режиссерам. Для актера это очень тонкая грань, и тут как раз интересно победить себя. Моя любимая фраза: не можешь починить табуретку – учись, побеждай себя.
– А вы сами как – рукастый мужчина?
– О-о, у меня дома столько инструментов, что я могу ларек открыть. Я все сам делаю в доме.
– О личной жизни говорить вообще не хотите?
– (Смеется.) Знаете, у меня в ней все так стабильно и хорошо, что даже скучно – не о чем говорить, в сущности.
– Я сегодня весь день за вами наблюдаю: вы от всех в стороне и улыбаетесь, только когда вас просят сфотографироваться с кем-нибудь.
– (Улыбается.) Просто меня так достали, что я уже стараюсь в сторонке держаться. Да вот вы развлекли меня немного. Теперь буду улыбаться.
