МЕСЬЕ ЖАН-ПЬЕР ЛЕНОТР долгое время трудился в известной парижской газете «Фигаро», затем сменил журналистскую стезю на не менее тяжелую, но и не менее увлекательную преподавательскую деятельность, которая и привела его в Магнитогорск. Сегодня он читает лекции в добром десятке университетов Франции и России. Тонкости английского языка от месье Ленотра постигают студенты Парижа, Москвы, Санкт-Петербурга, Вологды, Екатеринбурга и Челябинска. В этом году дошла очередь до Магнитогорска. Мы решили не упускать случая пообщаться с коллегой, тем более, что бывших журналистов, по мнению Жана-Пьера, не бывает.
Его роман…
с журналистикой оказался практически типичным, но – лишь для данной профессии. И в этом Франция оказалась удивительно похожей на Россию: не так уж много найдется в мире занятий, где человек способен добиться успеха без специального образования.
– Ведь качествам, отличающим журналиста по призванию от иных: любознательности, открытости ми-ру, активной жизненной позиции, честности – не учат ни в одном университете, – говорил нам в редакции Жан-Пьер, – а технологию написания газетного материала довольно быстро можно освоить на практике, конечно, при наличии эрудиции и определенных способностей. Социологическое, юридическое или любое другое образование гораздо полезнее для будущего журналиста, так как существенно расширяет кругозор. Во Франции журналистика считается наукой, но лишь 30–40 процентов сотрудников наших СМИ имеют за плечами журфаки. Остальные попадают в профессию по зову сердца.
Сам месье Ленотр начинал репортером-фотографом, работал в известных французских агентствах. Был в Белфасте в начале 70-х, в тот момент – «горячей точке планеты».
– В раздираемую конфликтами столицу Ирландии съехались настоящие мэтры фотографии с мировыми именами. Увидев их потрясающие работы, я …повесил фотоаппарат на гвоздь: понял, что – настоящее призвание, а что – простое ремесло, как у меня. Вскоре я начал писать. Первым редакционным заданием, которое мне дали буквально на следующий день после приема на работу, стал… Берлинский кинофестиваль. Произошло все буднично: сказали, мол, собирайся, возьми в бухгалтерии деньги и поезжай. Я, как оказалось, принадлежал к тому типу журналистов, которые в командировки ездят именно работать, живя при этом в скромных гостиницах, питаясь в «Макдональдсе». Когда вернулся, у меня осталась приличная сумма сэкономленных денег, и я совершенно искренне решил ее отдать. Редактор буквально рассвирепел от моей честности, кричал, что лишних денег не бывает. Я быстро понял свою «оплошность» и более ошибок не повторял. Во Франции некоторые особо ушлые журналисты за счет такой экономии могут увеличить свое жалование раза в два.
Он появился на пороге…
редакции довольно буднично. Наряду с остальными сотрудниками прошел «фейс-контроль», вместо фамилии охранник, извиняясь (мол, служба), вывел в журнале: «Жан-Пьер». Обнаружив, что прибыл чуть раньше назначенного, поторопился обратно к выходу – покурить:
– Журналисты – самая курящая в мире публика – сокрушался, шутя, месье. – Я страшно мучаюсь во Франции – наши законы строго запрещают мою любимую привычку; в ресторанах если одно место из ста предусмотрят для курильщика, обязательно расположат его возле туалета.
Увидев возле выхода аналогичную надпись в духе No smoking, театрально заохал: «У нас с вами одни и те же проблемы».
В дальнейшем мы обнаружили еще довольно много общего. Извинившись за причиненное коллегам беспокойство – в такое раннее время в редакции могут находиться только очень занятые и ответственные люди, гость заметил, что мы «вполне нормальные», имея в виду наше полное внешнее сходство с французскими коллегами: у них большинство тоже предпочитают демократичный стиль в одежде.
– Мои простые джинсы и пуловер рассердили в вашем университете моих кураторов. Но я так привык, и хотя у меня дома есть галстук (кажется, один – да, я знаком с приличиями), надеваю его я крайне редко. А среди журналистов строгие костюмы носят только те, кто пишет на деловые, экономические или политические темы. Главное отличие редакций французских изданий – обязательное наличие кафе рядом. И до обеда искать сотрудников на работе просто бессмысленно: все находятся там. Существует даже свой этикет: случайно забредший корреспондент конкурирующей газеты будет, мягко говоря, не понят: на территории одного издания представителям другого делать нечего. Такое начало рабочего дня популярно, и простым посетителям в газетных кафе крайне редко находится место.
На этом месте повествования мы развеселились: запах пищи, тянувшийся в актовый зал из недр нашей столовой, напомнил, что и здесь мы шагаем в ногу с благополучным Западом.
Наша творческая встреча длилась больше часа. Трудности перевода скрадывали, конечно, детали, но в целом было понятно: у них все практически так же, как и у нас, с незначительными нюансами. То же дежурство по газете, зависимость от учредителей, профессиональные ревность и этика: написать что-либо для другого издания штатному журналисту – самая короткая дорога к увольнению. Те же фальшивые улыбки интервьюируемых, внутренняя и внешняя цензура, невозможность заработать по-настоящему серьезные деньги и незащищенность перед законом – бывает, журналиста под страхом ареста заставляют «сдать» источник информации.
Однако все эти «мелочи» перевешивают несколько неоспоримых достоинств, одинаковых как во Франции, так и в России: бесконечность новых открытий, путешествия, общение с интереснейшими людьми, возможность помогать своим словом нуждающимся и влиять на ход событий. И эти обстоятельства так же непреложны для всех тех, кто мыслит себе журналистику призванием и работает-творит на стыке ремесла и настоящего искусства.
