Нет, никак не прожить без хлопот, без тревог. Одолевают нас проблемы – и совсем смешные, малюсенькие жизненные закавыки, и огромные проклятые чертовы вопросища. Только невдомек нам, сирым и убогим, что все наши хлопоты, все проблемы – мелочь пустяшная. Так, шелуха на ветру. Есть люди большого и великого ума, чьим головам под силу взять да и разрешить, понимаете ли, великие и важные моменты. Самые наивеликие. Самые наиважные. Нам, сердешным, уж как ни крути, а не подняться до таких высот. И среди всех важнейших, из всех нужнейших и насущных дел эти «титаны ума» с присущей лишь им зоркостью ухватили самое необходимое, самое основное. Дело, видите, не терпит отлагательств, а посему – шутки побоку. Полыхай все синим огнем, но это – в первую голову. А суть такова.
Символ державы
Да разметать наскоро старый забор, что возле сапожника, и поставить соломенную веху, чтоб было похоже на планировку. Оно чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя.
Николай Гоголь. «Ревизор»
21 января 1924 года в 10 часов вечера в местечке Горки неподалеку от Москвы скончался человек. Человек, чье имя и чей облик уже тогда были известны, пожалуй, всем и каждому во всех уголках планеты. И мало кого эта личность оставляла равнодушным. Для одних был он предметом восторженного почитания, доходящего до обожествления. Другие не могли произнести его имя без судороги бешеной, слепящей разум и душу ненависти. И неспроста. С этим человеком был связан один из самых потрясающих и значительных человеческих катаклизмов в истории мира. Этот человек был вдохновителем, организатором и вожаком самого неоднозначного, мощного и глобального общественного и политического явления, с каким только приходилось столкнуться людям на земле. Он был символом и двигателем страшной и великой, кровавой и героической невиданной смуты. И, согласимся, кем бы его ни считать и как бы к нему ни относиться, место ему навсегда в памяти людской. Он не дожил. Он не увидел плодов своих побед. Что двигало им? Дано ли нам знать? Да и не о том речь. Он умер.
Как уж там было на самом деле, кто там и о чем думал – темна вода. А только после смерти вождя было решено не хоронить его тело обычным порядком, а подвергнуть бальзамированию и поместить в мавзолей. Мавзолей, который будет стоять на самой главной площади страны. Да так, чтобы любой человек мог посетить гробницу и увидеть, по задумке авторов идеи, умершего нетленным. Конечно, не совсем обычно. Непривычно. Кому-то, может, диковато. Впрочем, ничего сверхъестественного. Ничего умопомрачительного. Такое давно практикуется как в христианской Европе, так и на просторах страны, раскинувшейся от Балтики до Амура. Как бы то ни было, решение было осуществлено. Мавзолей с забальзамированным телом вождя украсил главную площадь столицы. Кстати сказать, он органично в нее вписался. Далее было всякое. Страна прошла через падения и взлеты, испытала горький позор сокрушительных поражений и гордую славу великих побед, познала жуткие злодеяния и несомненные достижения. И все это время мавзолей был частью столицы, частью страны, частью судьбы. Он стал символом, неотъемлемой и узнаваемой деталью облика державы. Он стал знаменит на весь мир. Он был главной трибуной для массовых мероприятий и предметом особого интереса. Ради того, чтобы только взглянуть на него, специально ехали из-за рубежа. Ехали друзья и враги. На человека, посетившего Москву и не нашедшего времени увидеть легендарную смену караула, глядели как на сумасшедшего. Через эти двери под трибуной прошли миллионы и миллионы со всех пяти континентов, не найдя в этом ничего кощунственного, дикого и языческого.
Но вот задули над страной решительные и свежие ветры перемен, зазвучали новые слова, появились новые мысли и новые люди. Запахло новой жизнью. Тут-то и самый раз вернуться к нашим барашкам, к нашим титанам ума: нет дела важнее и вопроса трепетнее, чем вынести тело человека, лежащего в мавзолее. Вынести и перезахоронить… Беспризорных бродячих детей в стране в несколько раз больше, чем после мировой войны. Что-то весьма странное, непонятное, но явно нехорошее происходит с культурой. Экономика напоминает боксера в нокдауне. У нее, может, еще и есть шанс подняться, но пока она на карачках, оглушена и задыхается. Демографическая картина вызывает холодок в сердце. Сельское хозяйство... Имеющий очи – видит. Что же делать? Ответ: в первую очередь – вынести и перезахоронить. Ничего важнее. Ничего нужнее. Все остальное потерпит.
Другого рода ловчилы
Тому, кто правит и намерен править дальше, необходимо умение искажать чувство реальности.
Джордж Оруэлл. «1984»
Прошлое – есть. Хорошее, плохое, нравится, не нравится – оно есть. Прошлое может быть великим. Может быть славным и гордым. Прошлое может быть трагичным, глупым, страшным и нелепым. Но оно есть. Прошлое – источник слабости и силы. Что еще поддержит человека в тяжкую минуту испытаний? Что укрепит сердце и руку в жестокой битве? В прошлом человек находит для себя святыни. Жизнь без святынь? О да! Теперь это в моде. Все эти заумные нюни-слюни так мешают зашибать деньгу. Бросьте вы это! Спешите копить денежные знаки! Торопятся. Как будто безносая с косой не уравняет всех. Но если прошлое важно для одного человека, то народу без него не прожить. Где взять славные примеры для подражания? Где найти сравнения для понимания жизни своей сегодняшней? Под какое знамя собираться, если гулко ударит набат беды? Ан нет. Полным-полно тех, кому прошлое не в потребу. Для нужд сиюминутных им легко отречься от былого, вычеркнуть из него части и кусочки, вымарать, замазать, забыть о нем. Чтоб никогда ничего и не напоминало. Отрекаются от родных, матери и отца, веры предков и их знамен, отрекаются от имени своего. От себя. Но есть еще и ловчилы другого рода на этом поприще. Те, для кого это – профессия. Те, кому люди верят. Должны вроде бы верить. Умелые руки кроят и перешивают прошлое с ловкостью заправского кутюрье. Тасуют факты и мнения, как колоду игральных карт. Да так, что Акопяны и Копперфилды отдыхают. Нам ли их не понять? Исполнители великих подтасовок отрабатывают свой паек. Святое дело! Вдохновителями движет другой интерес. Тут механика посложнее. Хотя и ее понять – невелика премудрость.
Итак, первый довод горячих борцов за дело вынести и захоронить – подчистка прошлого. А давайте-ка в самом деле возьмем да и отречемся! Ну его к черту! Так сказать, в новую жизнь – с обновленным прошлым! А то, другое, – это не наше. Не наше, и все тут! Мы? Да мы тут ни при чем! Нам говорят: «У нас не будет будущего, если мы не разделаемся с прошлым». Нас уверяют: «Страна не сможет двигаться вперед, пока он лежит там». Нам толкуют что-то вроде того, что «пока наше сознание законсервировано им, нечего ждать перемен к лучшему».
Мысль интересная. К ней еще надо будет вернуться. А пока – довод второй. Звучит так: он был преступник. И далее – про деньги германской империи. Про мировой сионизм. Про измену во время военных действий. Затем – про расстрелы и концлагеря, про бесчеловечные приказы, про кровавые ужасы красного террора, про массовый грабеж продразверстки. Про загубленную Россию. Про геноцид.
Мы не виноваты, виноват – он…
Перевороты... не были бы возможны, если бы душа толпы не вызывала их. Ни один из самых абсолютных деспотов не мог бы их вызвать. Когда историки рассказывают нам, что Варфоломеевская ночь была делом короля, то они лишь указывают этим, что психология толпы им так же незнакома, как и психология королей. Во всех этих событиях действовала душа толпы, а не могущество королей.
Густав ле Бон. «Психология толпы».
Каждый день – картина хищений, грабежей, насилий по всей территории вооруженных сил. Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи.
Антон Деникин. Из письма с фронта. 1919 г.
Забавно и горько слушать и читать иных мудрецов, что растолковывают нам, сирым, наше прошлое. Получается так: жила страна. Хорошела и цвела. Запускала в небо спутники, растила пшеницу, перекрывала реки плотинами и еще была впереди планеты всей по части балета. Вдруг, откуда ни возьмись, – злобный коварный агент ЦРУ. Да еще на посту генсека. И пошел этот бывший ставропольский комбайнер страну крушить. С кувалдой, знаете ли, ходил и крушил. Все расколошматил. А народ, партия, армия, милиция и госбезопасность только смотрели, раскрыв рты. Покорные, как кролики.
Чем наполнены головы тех, кто этому верит и это повторяет, – ума не приложу. Да во сколько же ржавых грошей они ставят всех нас? Ту же армию? Тот же КГБ? Тот же народ? Да понимают ли они, что подпевают давно околевшему Гитлеру? Ведь с их подачи получается, что русский народ – стадо баранов (если не хуже), которых легко обвела кучка Горбачевых, Яковлевых, Ельциных и Шеварднадзе. Между прочим, тот самый народ, о который и сломал себе клыки бесноватый фюрер. Вот не жилось Михал Сергеичу спокойно. Думает себе: дай-ка, развалю СССР! Трахнул кияночкой – оно и рухнуло. Заодно и заморский злодей Даллес подстарался. Купил сверхдержаву, ну как площадку для гольфа. И те, кто этому верит, и те, кто это повторяет, чем же считают нашу страну?
С событиями вековой давности – та же перловка. Вот захотели некие мировые силы раскокать Россию. Послали злобненького преступника, шустрилу в пломбированном вагоне. Дали ему в руки чемодан, набитый кайзермарками. Помогли нанять банды латышей, венгров и китайцев. И все, финита а ля коммерция. Ни армия, ни церковь, ни народ, ни дворянство, ни казачество, ни гвардия – никто не устоял. Как все легко! Как все просто! Бонапартий-то, дурило, не знал вот секрета! Уж он-то бы...
Да неужто кучка латышей и китайцев, понукаемая и оплачиваемая сплошь картавыми и сплошь чернявыми комиссарами в кожанках (ну конечно же, засланцами Сиона), способна остановить два казачьих корпуса? Чем набиты головы тех, кто этому верит и это повторяет? Но, наверное, было все же чуточку не так. Пять миллионов штыков и клинков собралось под знаменами Льва Троцкого. Такой армии не знал мир. Растаяла, как дым, пресловутая набожность русского народа. Полыхнуло огнем бешеной, веками копившейся ненависти, опалило страну страшным, до сей поры не зажившим ожогом гражданской войны. Это она, невиданная армия, отразила натиск офицерских добровольческих полков и казачьих сотен, поддержанный помощью четырнадцати стран. Это она висла на колючей проволоке Волочаевской сопки и переходила ледяную воду осеннего Сиваша. Это она сверкала клинками на равнинах Кубани и Польши и заставила рвать динамитными шашками цепи приросших ко дну якорей, когда в спешке бежали из Владивостокской бухты крейсера под звездно-полосатым флагом надменной заокеанской державы. Что тут еще говорить? Народ сам сделал свой выбор. И сам сполна заплатил за него. Разве можно такое купить? Какие еще доводы нужны так любящим ныне полукавить?
Безбожника – по-христиански?
История подобна гвоздю, на который можно повесить все, что угодно.
Александр Дюма
Двадцатый век принес неисчислимые страдания народам России. Всем досталось. Но нужен крайний. А вали все на него! На того, чье тело лежит в мавзолее. Это он насыпал искр в солому! У него и газета так называлась! Но ведь известно: или бросить зерно в бетономешалку, или на жирный, полный соками чернозем. Ленина обвиняют в ужасах красного террора. Как будто это он привез всю свору чекистских палачей в кармане пальтишка. Нет. Их породила страна. Они ждали своего часа. Дождались. Знал ли он? Не будем наивными – конечно знал! Не только. Поощрял и направлял. Сегодня любят леденить наши умы многомиллионными цифрами жертв. Но чтобы угробить такую уйму народа, нужна целая армия убийц. Так что же? А вали все на него! На того, чье тело лежит в мавзолее.
Не оправдываю. И не обвиняю. У каждой эпохи – свои фокусы. Следуя логике (логике ли?) тех, кто надрывается о необходимости вынести и захоронить, надо повалить памятники царю Петру. Они не забыли, что он был за человек? В отличие от Ленина, любившего закладывать руки за вырезы жилета, первый русский император замарать рук не боялся. Самолично чистил хари кулаком. Ходил с палкой, на которую косились, поеживаясь. Не брезговал взять в руки палаческий топор и пыточные клещи. Его писанные вкривь и вкось указы ужасают. Раскольники до сей поры именуют его царь-Антихрист. А еще: алкоголик, многоженец, психопат и эпилептик. Лично пытал родного сына. Потом повелел казнить. Оставил страну последней своей жене – уж извините, кабацкой шлюхе, солдатской походной маркитантке более чем сомнительного происхождения, которую сделал ни много ни мало – императрицей. Про карательные экспедиции на Дон – гасить булавинщину – нервным людям лучше не узнавать. Донцы бежали вместе с атаманом Некрасовым к султану Турции. Наверное, готовы были хоть к черту в пекло. Да разве может быть памятник этому чудищу символом прекрасного города? За что же зовут его Великим?
Можно и так: давно нет Советского Союза. Но есть фонтан «Дружба народов» в Москве. Так чего смотреть? Какая там дружба!? Ну-ка, накинули трос на шею девушки, изображающей Украину! Подогнали «КамАЗ», и все дела! В НАТО они, вишь, захотели... Кто там на очереди? Есть еще девушка-Эстония и девушка-Грузия... Смешно? Нет, не смешно. Ведь именно такое хотели бы насадить «мавзолеевы противники». Смущает также одна деталька: мы все знаем, как искоренял он малейшие следы былой России, мельчайщую память о ней. Но что же получается? И эти – в ту же дуду? Они – такие же, как он.
Еще один довод наших суетливых городничих вовсе смехотворен. Толкуют о христианском обычае. Для кого? Для него!? Но разве он был христианином? Он был атеистом, безбожником и ниспровергателем. Он сотворял с церковью такое, что вообще странно слышать о «захоронении по христианскому обычаю». Напоследок – смутные фразы про «отрицательную энергетику», идущую от мавзолея. Миллионы людей со всего мира посетили это сооружение, не испытав ничего особенного. Говорить об этом даже не хочется.
Зомби и манкурты новой России
Я отложил эти книги со смешанным чувством: меня беспокоило отсутствие критических или откровенно негативных работ и какого-нибудь анализа, подводящего итог всем отрицательным последствиям; а в том, что они должны существовать, я не сомневался ни на минуту не из-за недоверия, а просто потому, что каждое человеческое начинание – это палка о двух концах.
Станислав Лем. «Возвращение со звезд»
А знаете, ведь это чертовски мудреное дело – оболванивать людей. Тут вам не абы как. Тут сплав тонкого искусства с кропотливой наукой. Дело это требует осторожности, постепенности, выдержки и расчета, хитрой тактики и верной стратегии. Оболванивать надо так, чтоб не вспугнуть, не насторожить. Не спеша, потихоньку и исподволь. Умело краснобайствовать и не скупиться на лесть. Так давайте все же воздадим должное тем, кто оболванивает наши головы и души. Работенка у них не пустяковая. В дело пущены газеты, журналы и телеканалы. Вбухиваются неслабые денежки. У чернокожих жителей жаркого острова Гаити, потомков бывших рабов, широко ходит странное и страшное поверье. Что будто жрецы культа Вуду нет-нет да и крадут человечков. Механика дела непростая: будущую жертву отравляют хитрым тайным зельем. Человек умирает. Да так, что ни у кого нет сомнения. Лишь те, кому надо, знают жуткий секрет. И спустя время после похорон темной тропической ноченькой выкапывают несчастного да и приводят в чувство. Но у очнувшегося не все в порядке. С его умом происходит странная вещь: он понимает речь, но не помнит ничего и никого из прошлой жизни. На острове таких бедолаг называли «зомби». Что ждало их? А ждала их беспросветная работа на тайных плантациях, что жрецы имели в глухих горах. Зомби – более чем идеальные рабы. Ни к чему не стремятся, ни на что не жалуются. Ни о чем не тоскуют. Всему рады. Помните нацистского химика из кинофильма «Мертвый сезон»? «Человек рабочий» рад тому, что помидор – круглый, огурец – зеленый, что вечером после работы ему дадут миску вкусной похлебки и приведут самку. На Гаити участь зомби считают наказанием страшнее смерти. Но нечто подобное можно услышать и в Средней Азии. Там изуродованных людей называли словом «манкурт». Способы несколько иные, но главный смысл тот же: человек без прошлого – не человек, а говорящая скотина. Бессмысленный мешок мяса и костей, имеющий немного желаний: ням-ням и хрю-хрю. Существо, словно природой созданное для рабства. Оно никогда не захочет свободы и не взбунтует. Не захочет другой жизни. Такое просто не придет в голову. И веками не оставляет жрецов всех мастей заветная мечта превращать в манкуртов и зомби не просто человечков, а целые народы и расы. Поставить дело, так сказать, с широтой и размахом.
Так давайте же воздадим должное тем, кто, не жалея сил и средств, угнетает наши умы и души. Они хотят собрать богатый урожай, а потому не скупятся на удобрение почвы. Дело их хлопотно и многотрудно. Если честно, я могу их понять. Но как, скажите на милость, мне понять тех, кто, не дрогнув в лице, откажется от своего прошлого и согласится на участь «человека рабочего» в обмен на... да если бы хоть на миску похлебки. Правильнее было бы сказать, не в обмен, а в обман.
Готовьте мешки для счастья
Так все это было комедией. Гнусной и пошлой, издевательской комедией. Его провели, как последнего мальчишку, как глупого барана из арагонских стад... И где же его собственное место в этом ужасающем круговороте, в этой цепи обмана, преступлений и измены?
Борис Лавренев. «Чертеж Архимеда»
Но давайте на минутку представим: вынесли. Вынесли и захоронили. И нам сразу станет так легче, так легче! И дела сразу, как по волшебству, пойдут. Готовьте, граждане, большие мешки для счастья, которого каждому выпадет – не унести. Все? Нет, не все. Коготок увяз... Те же голоса начнут новую песню. Что это, в самом деле, за пустой домик в центре Красной площади? Давайте его тихо, аккуратно, без шума, в законном порядке разберем! Затем беспокойный взор ретивых борцов с нашим прошлым падет еще на что-нибудь, что нужно снести и разобрать. Строчку за строчкой, страничку за страничкой... В идеале должны остаться только черные дыры и белые пятна. Сплошное белое пятно. Так что невелика премудрость – понять подлинный интерес тех, кому мешает тело человека, лежащее в мавзолее. Кем и каким бы он ни был. Ведь дело не в этом. И его жизнь, и его дела, и отношение к нему, и, наконец, мавзолей с его телом – все это частички нашего прошлого. Нашей судьбы. И лично я, уж простите, хотел бы помнить и хранить в себе все. До черточки, до крупицы. Что бы там ни было и каким бы оно ни было. Не отмахиваясь ни от чего и не закрывая ни на что глаза. Они не успокоятся. Они будут настойчивы, хитры, красноречивы и убедительны. Они хотят заполучить пространство, заселенное популяцией манкуртов без прошлого. Поэтому не пожалеют времени, сил и затрат. Им будет вторить многоголосый хор легкомысленных, продавшихся, равнодушных и озлобленных. Сегодня у них, как никогда, высокие шансы одержать победу в этой войне. Войне против нашего прошлого, против нашего человеческого достоинства. Против нас. В этой планомерной и беспощадной войне возня, поднятая по поводу мавзолея и его содержимого, – лишь эпизод, разведка боем. Проверка нашей реакции на происходящее.
