Господа, у меня для вас все то же пренеприятное известие: ревизор не просто к нам едет, он давно тут, никуда не уезжал и уезжать не собирается. Он всегда с нами, только меняет обличья, способы действия и имена. Кто-то называет его по старинке ревизором, кто-то аудитором, кто-то Большим Братом, кто-то государством. Внутреннее же содержание его остается прежним: проявится, разоблачит, куска хлеба, намазанного жирным слоем масла, лишит. Причем жирный слой масла обязателен, иначе, какой смысл ревизию делать?
Жил-был, например, гражданин Васька в соседнем подъезде и решил купить у гражданина САХАтого часть его сада, чтобы яблоки вместе выращивать. На весь сад не хватило, да САХАтый бы и не продал. А так вместе все собираются окучивать, вместе на базар вывозить, прибыль делить в разных пропорциях, по количеству долей в общем хозяйстве. Был еще Степка, который претендовал на ту же самую, Ваське доставшуюся долю. Он говорил: «Мне яблоки нужны, я из них вино делаю, «Бекрэ» называется, людям очень нужное оно». Но Васька сказал, что ему плевать на то, кто что делать будет, а только яблочки теперь приобретут золотой отлив, потому что он будет все вывозить и продавать, может быть, даже тому же Степке, но уже значительно дороже. А в качестве аргумента предложил САХАтому вчетверо против нормальной цены. Дело сделалось.
Стали яблоки расти, стали компаньоны подсчитывать будущие барыши. Только у них слюна пошла, тут и появись откуда ни возьмись – ревизор! «Извиняйте, – говорит, – отвлекся на что-то, не помню на что, дал вам потешиться почем зря. А вообще-то, – говорит, – эта вот земелька, на которой ваш сад помещается, частично моя, потому как я представитель...» – и куда-то высоко пальцем показывает. Глянули бумажонки гербовые – точно, представитель. «А посему, – отирается платочком ревизор, – Василий может считать себя свободным. А денежки, за часть сада уплаченные... ну что ж, деньги – они ведь, что навоз: сегодня нету, завтра воз. Не переживай, Вася, подавай в наш государственный суд, мы же и разберемся с твоей обидой».
Теперь, уважаемые читатели, поменяйте
в этой сказочке Ваську на «Мечел», САХАтого на просто САХА, сад на «Якутуголь», яблоки на уголь. Большого Брата ни на кого менять не надо, это величина постоянная. А по сути было вот что. 24 января Минимущество Якутии продало на аукционе 30-процентный блокирующий пакет акций холдинговой компании «Якутуголь». Победителем была признана стальная группа «Мечел, заплатившая 411 миллионов долларов при стартовой цене 130 миллионов. Кроме СГ «Мечел» в аукционе участвовали Евразхолдинг и ММК. До проведения аукциона Росимущество требовало от властей республики отложить аукцион, так как считало, что выставленный пакет принадлежит федеральному центру. Тяжба по этому вопросу продолжается.
Мы-то, будучи Степками, эту ситуацию вполне спокойно сейчас разбираем, анализируем, хихикаем даже. Нет-нет, да и закрадется мыслишка: что, если бы на месте Васьки с его 411 миллионами бесполезных бумажек все-таки оказались мы? О-хо-хо, никогда не знаешь с нашим Большим Братом, что он в следующий миг учинит... Так и живем, хи-хи с о-хо-хо перемежая.
А ревизор советует пострадавшему обратиться в суд. Что ж, давайте сами обращаться не будем, но взоры свои в ту сторону обратим. Сразу возникает наипервейший вопрос: а разберет ли суд по справедливости это дело? Чтобы это понять, нужно глянуть на всю систему путем небольшого такого среза. Ну, где срежем? Какое-такое название всем подряд знакомо? Бутырка, конечно. В данном случае не тюрьма, а суд. И возьмем какого-нибудь судью, чье имя сейчас у всех на слуху. А вот как раз и подходящая кандидатура – Нина Ивченко, об ней только ленивый в последнее время не говорит. И чем же таким-этаким отличилась сия блюстительница буквы закона, что в прессе только и разговоров о ней? Наверное, вынесла какой-нибудь сверхсуровый, но при том сверхсправедливый приговор какому-нибудь сверхсерьезному преступнику. Наверное, так разобралась в хитросплетениях запутанного дела, что наблюдатели ахнули и хором поразились ее проницательности. Наверное... но, впрочем, чего там гадать, давайте прочитаем да узнаем. «Преступная группа...» – о, вишь ты, не одного какого-то преступника, а целую преступную группу прижучила! Читаем дальше: «...мошенническим путем приобретала права на неприватизированные квартиры в Москве, хозяева которых умерли и которые по закону должны были перейти в муниципальную собственность. Ивченко, Савелюк и Мишина занимались узакониванием сделок...» Что такое?! Верить ли глазам своим? Ну-ка, потщательней вчитаемся: «Путем фальсификации материалов гражданских дел, не имея их в своем производстве, судьи передавали муниципальные квартиры в собственность подставных лиц – членов преступного сообщества. По данным следствия, судьи-мошенники вынесли 80 незаконных актов... Доказано, что преступное сообщество, в которое они входили, путем мошеннических действий присвоило 110 московских квартир на общую сумму более 5 миллионов долларов. Из всех осужденных вину полностью признала только Нина Ивченко».
Здесь бы сделать паузу, отдышаться, потратить пару часов на осознание, но газета пустоты не терпит, поэтому полуобморочно продолжаем. Хотя чего там продолжать, впору отходную читать на мотив finita la comedia. Так вот куда наш с вами ревизор предлагал обратиться Василию со своим делом об упущенном саде. Не, Вась, ты погоди. Обратишься с садом, а останешься без квартиры. Большой Брат – он настолько большой, что его правая рука не ведает, что творит левая. Причем это в лучшем случае. В худшем... Нет, не будем, что это мы! Это же единичный случай! Такие оборотни – это дикость какая-то. В нашем с некоторых пор демократическом обществе такие дела расследуются, доводятся до ума, недобросовестные чиновники наказываются. Более того, как в случае с Ниной Ивченко, полностью признают свою вину и в течение долгих лет ее искупают. И на судей, вишь ты опять, находятся свои ревизоры!
А перекосы на местах случаются хоть где, тем паче в такой необъятности, как Россия. У нас же от человека до человека, если человеков равномерно по поверхности распределить, – километры! Не докричишься, правды не доищешься. Не то что в какой-нибудь Европе, где они спрессованы так, что дышать свободно не получается. Только и зыркают по сторонам, только и бдят, только и блюдут законопослушие друг друга. Не дадут соседу, который в давке носом в твое плечо упирается, много жульничать, так... помаленьку пробиваются. У нас же! Если Ерема у Прохора пук соломы упер, то этого за изгибом горизонта не только ближайшему соседу не разглядеть, но и самому Прохору не видно. Одна у нас надежа остается – ревизоры! Они, милые, всю нашу ширь исколесят, во всем разберутся, всю солому переворошат, а справедливость все ж таки разыщут и на место взгромоздят!
Но... вот что расслабиться не дает: а кто ж ревизоров ревизовать будет, ежели, не дай бог, конечно, потребность возникнет? Уж не на батюшку ли царя по привычке уповать будем? А коли так, то на кой ляд нам демократия? Кто ее насаждать-то будет – ревизоры заодно с судьями или ревизоры под присмотром царя? Ведь не самим же нам, в конце-то концов, этим заниматься! А, народ?
