ЕДИНСТВЕННАЯ, родная, любимая… Я говорю о матери. Как редко говорим мы добрые слова нашим матерям. А ведь они - начало жизни, начало Родины, любовь, ненависть и совесть, впитанные с материнским молоком…
Старенькая женщина с натруженными руками, густыми паутинками морщинок на лице рассказывала о своем житье-бытье попутчикам по купе. Вы, может, заметили, как быстро возникают в поездах искренние контакты, общие разговоры. И этот не отличался от обычных поездных. Но вот только…
- Вот так на старости лет жить стало негде. Муж-то помер, а дом, что мы когда-то молодыми построили, сноха вовсе захватила теперь. Меня бьет, в дом не пускает…
По купе прошел возмущенный ропот:
- Да сын-то, сын-то куда смотрит?!
- Сноха во всем верховодит. А сын молчит, ей потакает. Я его в добре, в ласке воспитывала, кто же знал, что так - хуже. Они-то между собой, слава богу, живут хорошо, все есть. По дому и без матери хлопот хватает. А мать - она свое отжила…
Последние жесткие слова проговорила как-то отрешенно, суетливо перебирая пальцами уголки головного платочка. И от их оголенного смысла стало всем неуютно и одиноко.
Мне рассказывали еще одну историю. Мать, откликаясь на убедительные просьбы переехать в город, продала дом в деревне и поселилась у сына со снохой. Поначалу все шло хорошо, но "гостья" быстро надоела, ее присутствие на благоустроенном метраже не оправдалось ни постоянной суетой матери по дому, ни большими деньгами, что с радостью отдала она в молодую семью. Когда мать серьезно заболела, то сын забывал даже вовремя покормить ее, сноха в это время лежала в больнице. Старому организму последнее испытание на сыновью верность оказалось не по силам. Мать умерла…
В одной из передач по центральному телевидению "Пусть говорят" вообще услышал такой вопиющий, трагический случай, противный здравому смыслу. Дело было так: мать жила с дочкой в двухкомнатной квартире после смерти мужа. Взрослая дочь встречалась с молодым человеком, у которого не было жилья. Матери он не понравился, и она стала камнем преткновения на пути к замужеству. И что удивительно: дочь уговорила молодого человека убить свою мать! Таким образом решили построить свою совместную жизнь. Он убил ее. Но это преступление было раскрыто и строго наказано - тюрьма на многие годы…
Бесконечно жаль, что любовь к нашим матерям до конца измеряется только с их потерей. В ежедневной суете мы забываем порой, как обижаем больше всего тех, кого больше любим. Не успеваем добрых слов сказать, добрых дел сделать, ссылаемся на занятость, текучку, нервотрепку. Будто бы отвыкли от матери. А разве можно отвыкнуть от самого себя?
Владимир Гарипов, ветеран труда.
Секунды до бессмертия
СЕННИКОВ ГЕОРГИЙ ИВАНОВИЧ (1923-1987), кандидат филологических наук, доцент Магнитогорского педагогического института, 18-летним юношей ушел добровольцем на фронт и воевал на подводном флоте до Победы.
В послевоенные годы к его неизменной тельняшке добавились кисть талантливого художника, перо ученого и прозаика, подарившего современникам самобытные рисунки и документальные воспоминания военных лет.
В 50-е годы моряк-подводник Сенников - на филологическом факультете Саратовского пединститута. По окончании аспирантуры имени А. Герцена недавний фронтовик связал судьбу с исследовательской деятельностью ученого и преподавателя. В Магнитогорском пединституте он стал заведующим кафедрой, ведущим курсы отечественной литературы и фольклора. За небольшой срок ученый в тельняшке опубликовал около 50 работ и монографий.
Человек большого личного обаяния и скромности, он редко надевал боевые награды - ордена Красной Звезды и Отечественной войны, медали "За отвагу" и "За боевые заслуги".
В 1969 году Средне-Уральское книжное издательство выпустило небольшим тиражом повесть ветерана "Выстрел в бухте", рассказывающую о нелегком ратном труде советских моряков в ледяной купели.
Сегодня мы знакомим читателя с фрагментами дневников Георгия Сенникова.
"… Говорят, самое страшное - это подвергаться смертельной опасности. Понятно: кому же хочется умирать. Но ведь и опасности бывают разные…
Мы пропустили караван. Он проник в фиорд, когда мы уходили с позиции на зарядку аккумуляторов. Командир до того обозлился, что решил попытаться пройти в фиорд за караваном. И, конечно, влезли в стальные противолодочные сети…
Мы знали, что враг имеет привычку вешать на сети глубинные бомбы… Они могли рвануть в любой момент. Это, конечно, было страшно. Знали и то, что сети связаны сигнальной системой с вражескими постами и там, конечно, уже известно, какая рыбка попала в сети.
В этом случае они могли взять нас живьем: спустить водолазов и "поддеть на крючок". Такие случаи бывали. И тот факт, что мы еще до сих пор не взлетели на воздух, пожалуй, свидетельствовал именно об этом варианте. И тогда командир посадил боцмана в центральный пост с гранатами в руках перед открытым снарядным погребом. По его знаку боцман должен был взорвать лодку, если ее попытаются захватить…
Лодка вырвалась из сетей, когда казалось, все надежды были потеряны. Но долго мы еще боялись поверить в это. А гранаты у боцмана пришлось силой отбирать - руки закостенели и не разгибались. Кажется, он всех крепче пострадал от этого испытания. Снял фуражку - вся голова седая.
Эта фигура в центральном посту над снарядным погребом меня ночами мучает. Сплю и вижу: вот сидит, вот выпрямился, вот поднимает руку - сейчас бросит!.."
Материал подготовил Валерий Ефимов.