СЕЙЧАС ему тридцать один год.
В детстве был обычным ребенком: учился в двадцать пятой школе, гонял мяч, лазил по чердакам. Отец – электрогазо-сварщик – нынче пенсионер, мать до сих пор учительствует. А Вася с ранних лет твердо решил, что будет сталеваром. С упоением слушал рассказы деда о сложной и опасной профессии. Печь представлялась мальчугану то вулканом, то сказочным драконом. Правда, к окончанию школы мечта несколько подзабылась: Вдовин пошел в индустриальный техникум на прокатчика. Однако от судьбы не уйдешь: в группу набирали тридцать одного человека, а заявление Василия было тридцать вторым.
– Либо приходи в следующем году, – поставили парня перед выбором члены приемной комиссии, – либо иди на доменщика или сталевара.
И Вдовин решил узнать, как закаляется сталь...
– Эту специальность я выбрал из чисто практических соображений, – смеется мастер. – В «приемке» сказали, что там не так шумно, как на домне.
Премудрости сталеплавильного дела постигал с легкостью: желание учиться было огромным. Его группа С-91 была лучшей чуть ли не во всем техникуме. После года обучения Василию представилась возможность перевестись на специальность «обработка металла давлением», но парень к тому времени прикипел к стезе плавильщика. В девяносто четвертом он оставил студенческую скамью и устроился «самым младшим» подручным сталевара в фасонно-литейный цех.
– Вначале было особенно тяжело, – вспоминает Вдовин. – На «фасонке» много физической работы. Уборка шлаков, подача раскислителей в ковш, – все это вручную. Я два дня беспробудно спал после того, как первый раз поработал метелкой под печкой.
Но со временем работа закалила парня, и в мартеновский цех он пришел далеко не «желторотиком». На новом месте Василия поразили размеры оборудования. После малогабаритного фасонно-литейного цеха двухсоттонные печи казались настоящими исполинами. К «стране великанов» он привык только через полгода. Сначала работал подручным у Павла Метлякова, потом сталеварил самостоятельно. На тридцать втором двухванном сталеплавильном агрегате Вдовин впервые испытал себя в роли мастера.
– Ответственность, безусловно, пугала, – рассуждает бригадир. – Чем выше взберешься, тем больнее падение. На мои плечи легла ответственность за организацию всего производственного процесса. Нужно следить, чтобы доставляли сырье и раскислители, чтобы ковш подогнали в нужное время и в нужное место. Любое изменение в ходе процесса – фиксировать на бумаге. Цех – как большая компьютерная игра, где необходимо предусмотреть абсолютно все. Волнуюсь за людей: я не вправе допустить, чтобы кто-нибудь покалечился.
К подчиненным Вдовин относится лояльно. Многое может простить, иногда даже «прикрыть» рабочих, рискуя получить «по шапке» от начальства. Но за серьезные провинности наказывает: от бесед с несколькими этажами крепких выражений до выговоров. Достижения сталеваров тоже незамеченными не остаются: часто Василий выписывает отличившимся премии или, по крайней мере, замолвит словцо на сменно-встречных собраниях.
– Нет плохих коллективов, – уверен Василий Евгеньевич, – есть неважнецкие начальники. Я работал во всех четырех бригадах цеха и почти на всех двухванных сталеплавильных агрегатах. Народ везде хороший. У каждого свои плюсы и минусы. А моя руководительская задача – помочь людям избавиться от недостатков.
Каждую смену мастер Вдовин начинает с небольшого «разбора полетов». Непременно несколько слов о технике безопасности – дань не только издавна сложившейся традиции. В ход идут всем известные табу на табакокурение в неположенном месте и «променады» по пром-площадке в рваной спецодежде. Респираторы, именуемые рабочими не иначе как «намордники», «висеть где попало» не должны. Иначе жди нагоняя от мастера или кого «повыше». Под «завязку» оперативки – распределение обязанностей на смену. За восемь часов через нутро двух электропечей нужно пропустить восемнадцать плавок. Итак, за работу...
Бригада из восемнадцати человек «оккупирует» цех, на ходу проверяя исправность раций: переговоры нужно вести оперативно. Технология плавки точно такая же, как на мартене: завалка шихты, расплавление, доводка по химсоставу и выпуск. Единственное отличие: производственный цикл «немного» сократился – с шести-семи часов до сорока двух минут.
– Недавно у печей был день рождения, – рассказывает Вдовин, глядя на агрегаты через стекло пульта управления. – Обеим стукнуло по году. Оборудование очень умное – думает самостоятельно. «Мозг» умещается в шкафу размером с холодильник. Все, что сейчас творится внутри печи, показано на мониторах. Можно, конечно, контролировать процессы вручную, но компьютер значительно облегчает труд.
На одном из экранов высвечиваются показатели температуры бурлящей стали – полторы тысячи градусов, а другой «сообщает», что сейчас природный газ подогревает шихту и вскоре за дело «возьмется» кисло-
род. С таким оборудованием и
бригадой дело у молодого мастера Вдовина спорится. Трудности, конечно, никто не отменял, но тут на помощь приходит неисчерпаемый оптимизм Василия. В планах у него – вырастить дочь и сына достойными людьми и проработать в ЭСПЦ до… Ну, в общем, как можно дольше.
