На пенсию Прасковья Алексеевна Загатина вышла только в 75 лет, имея за плечами полувековой стаж работы.
Огромная стройка у подножия Магнит-горы. Со всех концов страны ежедневно прибывают сюда сотни людей. А условий для санитарной обработки нет - не хватает бань, дезкамер. Врачи и медицинские сёстры идут в бараки для профилактических прививок, проводят беседы, разъясняют - делают всё, чтобы предотвратить инфекции. И всё-таки в конце 1930 года вспыхивает эпидемия оспы, а затем сыпного и брюшного тифов.
Все силы медицинские работники Магнитки направляют на ликвидацию заболеваний. Два года шла эта упорная борьба. Возглавлял её молодой врач-инфекционист
А. А. Барышев. Были жертвы и среди врачей: во время тифозных эпидемий погибли два молодых медика - Хмеленин и Петров, многие заразились, в том числе и сам руководитель этого сражения Барышев, тяжело переболев тифом. Чуть успели перевести дух, как появилась новая угроза.
С вводом в строй первой плотины образовалось много заболоченных участков - малярийных очагов.
Малярия стала бедствием, которое грозило парализовать строительство. В первый же год по магнитогорскому округу было зарегистрировано десять тысяч заболеваний.
Незадолго до этого в Магнитогорск приехала Прасковья Слепуха (девичья фамилия Загатиной). Её приезд оказался как нельзя кстати: именно Паше Слепухе было суждено возглавить борьбу с малярией.
Родом из-под Краснодара, Паша была потомственной кубанской казачкой. Надо заметить, что в таких женщинах особенно ярко проявлялись гордость, смелость, решительность. Такой была и Паша. С детства отличалась большими способностями к учению. Окончила гимназию и Кубанский медицинский институт. После института вернулась в родную станицу участковым врачом. Природная любознательность, стремление к новым знаниям отличали молодого врача. Например, купила на свои деньги набор щипцов и научилась удалять зубы. Более того, мелкие операции сама делала, не отправляя больного к хирургу. Ещё успевала учиться в институте усовершенствования врачей, в институте тропических болезней. Благодаря последнему, в 1929-1931 годах работала заведующей малярийной станцией. Темпераментная, энергичная Прасковья была не только врачом, но и депутатом станичного Совета, членом ЦК профсоюза Медсантруд. Но и этого ей было мало. Однажды прочитала в "Огоньке", что на Южном Урале строится новый город. Вот куда надо ехать, вот где будет интересно! А тут ещё сокурсник приехал, поработавший в Магнитке. Наговорил столько хорошего о строящемся городе, что Прасковья больше не раздумывала - поехала в Москву за путёвкой на Магнитострой.
Год отработала терапевтом, а в 1933 году Прасковье предложили организовать малярийную станцию, узнав о её опыте работы эпидемиологом в Краснодарском крае. Малярия наступала, а специалистов не было. В одном из бараков на пятом участке ей было выделено две комнаты, и началась работа. Все, кроме Прасковьи Загатиной, были без медицинского образования, учились на ходу. Более всего доставалось заведующей станцией: она учила хинизаторов и бонификаторов, вела приём больных, сама сидела за микроскопом, делая за час до сотни анализов. Порой было так трудно, что можно придти в уныние, опустить руки. Но, как вспоминала Загатина: "Мы продолжали работать. Летом, помню, трудовой день мой и моих товарищей начинался в пять часов утра. Нашими пациентами были не только строители - приходилось обследовать и жителей районов. Конечно, своими силами мы бы не справились с малярией. Нужен был транспорт, бочки с нефтью, мазут для обработки водоёмов. Во всём этом постоянную помощь оказывали нам хозяйственные организации стройки и рождающегося комбината". Первые годы для обработки заводей, затонов, канав с непроточной водой (там плодились комары), применяли даже авиаопыление парижской зеленью (кристаллический порошок изумрудного цвета, использовавшийся для борьбы с личинками малярийного комара). Самолет присылал облздравотдел.
Больных лечили акрихином и плазмоцидом. Разносили лекарства ранним утром, чтобы люди приняли их до работы, в присутствии медработника.
А то бывало, что некоторые больные использовали лекарства не для лечения, а для окраски марлевых штор.
Но таких несознательных, к счастью, было немного. Заметное снижение больных началось с 1938 году. И если в 1934 году в городе было зафиксировано шесть тысяч случаев малярии, то к сороковому году инфекцию свели на нет. Начавшаяся война, прибытие больших групп эвакуированных из южных районов, ухудшение снабжения лечебными препаратами, затруднения с обработкой водоёмов - перебои со снабжением нефтью, транспортом, рабочими - способствовали повышению заболеваемостью малярией.
Но в послевоенные годы с малярией было покончено, и малярийная станция в 1955 году ликвидирована. Её сотрудники вошли в состав санэпидстанции. Отдел, который возглавляла Загатина, был настолько профессиональным, что главный врач
санэпидстанции того времени Фёдор Фёдорович Митрофанов никогда не вмешивался в его работу, полностью доверяя Загатиной и её сотрудникам. В те же годы Прасковья Алексеевна организовала научное общество врачей-эпидемиологов, инфекционистов, филиал Московского научного общества, и успешно руководила им.
Потом двадцать лет Загатина работала в детском инфекционном отделении, где под её руководством была организована реабилитация детей, перенёсших эпидемический гепатит.
На пенсию она вышла только в 75 лет, с полувековым стажем работы. Надо сказать, что уже в 46 лет Прасковье Алексеевне первой из санитарных врачей Челябинской области было присвоено звание "Заслуженный врач РСФСР". Кроме того, её работа неоднократно отмечалась орденами и медалями.
Но и выйдя на пенсию, Прасковья Алексеевна не сидела без дела. Её приглашали в школы, профтехучилища, в дом лектора. Мало кто мог так образно, захватывающе рассказывать об истории Магнитогорска, его здравоохранении.
Она же - автор неопубликованных записок "Эпидемиология и профилактика брюшного тифа в Магнитогорске" и труда "Система медико-санитарного обслуживания населения города Магнитогорска 1929-1960 гг.".
