Двадцать четвертого марта председателю Ленинского районного суда Виктору Сероштанову исполняется 60 лет. Накануне юбиляр рассказал о профессиональной карьере, признался, что иногда судьи искренне сочувствуют тем, кого отправляют за решетку.
-Виктор Григорьевич, не поверю, что советский мальчик мечтал стать судьей.
- В детстве грезил о небе, хотел быть летчиком. В старших классах мечтал о работе сыщика. После школы окончил ГПТУ № 13 и был направлен на коксохим. Три года проработал аппаратчиком в цехе улавливания. После службы в армии мировоззрение изменилось - поступил в Свердловский юридический институт. Преддипломную практику проходил в Ленинском суде. Как раз в это время суд получил дополнительную штатную единицу. Провели выборы, и с 1 апреля 1980 года приступил к работе. Правда, вскоре пришлось вернуться в Свердловск, доучиться, получить диплом. Хотел специализироваться на уголовных делах, но председатель определила на гражданские. Лишь спустя два года стал рассматривать уголовные. Через десять лет назначили заместителем, а в 1995 году - председателем суда.
- Вы выносили приговоры в эпоху великих перемен, ощутили на себе изменения судебной реформы. Осенью прошлого года правительство утвердило еще одну, семилетнюю программу реформирования судов, основная цель которой - повышение качества осуществления правосудия. Что для вас означают эти слова?
- Главное в реформе судебной системы - ее независимость. Но как раз с ней у нас не все ладно. Один из факторов независимости - стабильность закона. Понятно, что меняют гражданское право, поскольку в стране произошли глобальные изменения общественно-политических отношений. Четыре части Гражданского кодекса приняты на основании паритета частной собственности. В этом документе есть ошибки, и законодатели периодически вносят в закон поправки. Необъяснимо лишь постоянное перекраивание Уголовного кодекса. Прошлый УК, принятый в 1960 году, просуществовал до 1997 года. Нынешнему нет и 15, но поправок в нем больше, чем в советском. Хотя уголовное право более устоявшееся. Если Гражданский кодекс изменяют исходя из юридическо-правовых целей, то чем, как не политикой, объяснить изменения Уголовного кодекса? Чего стоит многострадальная 129 статья - "Клевета". Декриминализировали ее медленно, а приняли моментально. Шарахаемся то в либерализацию, то в ужесточение наказания.
- Правовым ликбезом занимаются почти все СМИ. Наибольшей популярностью пользуются судебные шоу, которые ежедневно демонстрируют по пяти каналам. Зрители, далекие от практики судопроизводства, искренне считают верхом профессионализма работу "телевизионных" судей. В течение получаса актеры в мантиях лихо разбирают дело и выносят приговор. Ваше отношение к подобной форме юридического просвещения?
- Если дело рассматривать в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, то процесс длится не один месяц. Это при условии, что у судьи нет иных дел. Учтите, слушания часто откладывают, потому что свидетели не явились в суд. Конечно, и за час дело можно рассмотреть, но это уже будет не судопроизводство, а шоу.
- Вас помнят как активного политика. Идеи какой партии вам ближе всего?
- Всегда был сторонником "Яблока". В свое время был депутатом городского Совета, баллотировался в депутаты России. Но моя активность закончилась в 1992 году - времени принятия "Закона о статусе судей", который запретил представителям третьей власти участвовать в политике.
- Напомню наш давний спор. Вы были противником смертной казни даже в отношении педофилов. Позицию аргументировали тем, что насильник, боясь расстрельной статьи, не оставит ребенка в живых. Последние громкие убийства детей доказывают: убивают несмотря на то, что к стенке их не поставят. Вы по-прежнему против отмены моратория на смертную казнь?
- Преступления против детей - общественно-резонансные деяния. На правоохранительные органы идет такое давление, что вероятность оказаться на скамье подсудимых невиновному очень высока. Пока ловили Чикатило, успели расстрелять одного, а в советской Белоруссии - двоих невиновных, пока не задержали серийного убийцу 37-ми женщин Михасевича. Если бы правоохранительная система не работала "на галочку", можно было бы рассуждать о смертной казни. В стране, где действует "палочная" система отчетности и высокий уровень коррупции, вероятность судебной ошибки очень высока.
- Ваша профессия сопряжена с риском. В целях безопасности судьям разрешено выдавать оружие, но в провинции закон часто игнорируют. У вас есть табельное оружие?
- Нет, хотя области выделили какое-то количество оружия. Но нам не дают - боятся его нештатного применения. В милицию приходит полуграмотный парень из глухой деревни - ему оружие доверяют. А судьям, имеющим высшее образование, - нет. Если говорить обо мне, то с оружием умею обращаться: много стреляю и в тире, и на охоте.
- У вас "сказочный" стаж - тридцать лет и три года. Множество людских трагедий, которые разворачивались на ваших глазах, способны низвести судопроизводство до конвейера. За эти годы в судье не умер человек?
- Судья, который становится безразличен к людским судьбам, работает на "автомате", должен уйти.
- Вам бывает по-человечески жаль подсудимого?
-Да. Недавно рассматривали дело, когда отец убил сына. Наркоман терроризировал родителей, и пожилой человек не выдержал. Свидетели искренне сочувствовали подсудимому. Нередко судья обязан назначить лишение свободы, хотя совершено не столь тяжкое преступление, если, например, человек уже был осужден к условной мере, и повторный проступок расценивается как рецидив.
- При высокой моральной нагрузке высок ли риск профессионального выгорания?
- Не устает тот, кто ничего не делает. Любимая работа не приедается, и тяготы службы - не повод разочароваться в своей профессии.
