СТОЮ В ПРИЕМНОМ покое в ожидании Татьяны Челмакиной, слушаю из прикрытого коридора уже подзабытое «уа-уа». Хорошо-то как!
Пусть даже ком к горлу подкатывает и хочется смеяться и плакать сразу: нету другой формы выражения трепета перед маленьким. Попробуй отнестись к этому просто как к редакционному «восьмимартовскому» заданию – написать о человеке, который помогает малышу появиться на свет. Татьяна Владимировна как раз такой помощник – старший акушер обсервационного отделения первого городского роддома.
Вот и она. Заметила, как я прислушиваюсь к голосам младенцев: «Это они не плачут – разговаривают: рассказывают, чего хотят, как себя чувствуют». Она даже различает голоса мальчиков и девочек: пацаны побасистее.
Уже середина недели, значит, она сможет уделить мне побольше времени. По понедельникам-то у нее цейтнот – после выходных накапливается документация: выписки, справки о рождении, больничные листы, оформление родовых сертификатов. Но на роды спешит вместе с остальными медиками: здесь все бросают дополнительные обязанности, когда «женщина в родах». И сами не замечают, что привыкли о подопечных рассказывать, как матери о маленьких детях. Те говорят: «Мы уже ходим, мы сегодня плохо спали», а сотрудники роддома: «Мы сегодня всю ночь рожали». «Всю ночь» – это когда не одна роженица мучается полсуток, а когда пациентки одна за другой рожают каждый час с вечера до утра. В такое время главное лицо – родовая акушерка, и Татьяна Владимировна преклоняется перед коллегами этой специализации. Но в родовой палате руки медика любой специализации лишними не бывают, пусть даже они только вводят инъекцию, ставят капельницу или поправят роженице волосы. Просто когда вся команда вокруг одной – всем спокойнее.
У самой Татьяны Челмакиной роды принимали коллеги еще во втором роддоме, где она начинала: «Спокойно было – как дома». И она принимала роды у подруги, с которой вместе работают, и крестники у Татьяны Владимировны есть, которым она помогла появиться на свет.
Как все это выглядит со стороны? Татьяна Владимировна отвечает на вопрос не задумываясь: это красиво. Главное, чтобы женщина была готова помогать врачу. После рождения малыша сразу кладут маме на живот – и он карабкается к ее груди или сосет кулачок. Эта минута счастья – общая. Нынче ребеночка не запеленывают в столбик, подчеркивает Татьяна Владимировна – одевают в веселые штанишки с распашонкой: настоящий человечек.
Новому поколению беременных и рожениц повезло, рассуждает Татьяна Владимировна: есть возможность определить пол, можно сделать фото и даже видео еще не рожденного малыша с ручками–ножками и пальчиком во рту с ультразвукового исследования, аппаратура слежения за состоянием плода во время родов стала привычным техническим атрибутом родовой палаты. Понятно, почему молодые мамы знать не знают народных примет, по которым определяли, мальчика ждут или девочку, угадывали наклонности наследника.
Все же некоторые родители отказываются узнавать пол заранее, и, кажется, Татьяна Владимировна это одобряет. До сих пор для нее появление ребенка на свет – таинство. Откуда приходят дети, как делают первый вдох, как заряжают родителей счастьем – никакой физиологией не объяснишь. И пытаться не надо. Татьяна Владимировна не любит, даже когда кино берется за тему появления человека на свет: до сути чуда мало кто может добраться, а натуралистичные картинки только принижают возвышенное.
Но роддому это не грозит: младенец – лучшая терапия против привыкания к таинству.
– Вы к нам летом зайдите, – посмеивается Татьяна Владимировна. – Увидите на асфальте надписи – благодарности женам за детишек. Да и сейчас с обратной стороны роддома решетки на окнах увешаны гирляндами шаров и плакатами. Всегда полный холл цветов – в палатах их держать не рекомендуется, и женщины приносят букеты на общее обозрение.
О собственной семье Татьяны Владимировны разговор у нас не получается. Все хорошо: муж, шестнадцатилетний сын. Но было и другое замужество, окончившееся вдовством, и теперь разговор об одном счастье – словно укор другому. Уж лучше о работе…
Татьяна Владимировна работает в самом сложном отделении. Оно само – роддом в миниатюре: здесь лежат «на сохранении» с осложненной беременностью, рожают порой тоже трудно, иные поступают «с улицы», необследованными. Все они здесь «наблюдаются» после родов, отсюда и выписываются. Отсюда же после стационара, в соответствии с новым законом, их направляют на реабилитацию в санаторий. А на Татьяне Владимировне, кроме оформления документов на всякий шаг будущей и новой мамы в этот период, – еще и организация работы персонала, участие вместе с коллегами в конференциях, где каждый учится и каждый учит.
Она ведь «старшей» с девяносто пятого – ей тогда было двадцать четыре. Пришла после основательной школы второго роддома, что по улице Гагарина, – он в начале девяностых был застрельщиком новых технологий. После рождения сына Яна Татьяне Челмакиной пришлось отказаться от трехсменной работы во втором роддоме. Пришла в первый, левобережный, в надежде просто устроиться на дневную работу – ну хоть процедурной сестрой. А тогдашний главврач Сергей Богданов увидел в ней организатора – с тех пор она старшая акушерка. И особенно почетно ей показалось принять из его же рук грамоту городской администрации в минувшем году: он вырос до руководителя управления – она до признания заслуг. Она в юности даже отказалась от мечты поступить после училища в мединститут – так захватила ее работа. И в акушерки подалась сознательно: хотелось принять, подержать маленького.
Обидно и горько в любимой работе только когда дети остаются «отказниками». Бывает, их матери даже от соседок по палате не скрывают, что бросают ребенка. Тут и товарки подключаются к уговорам врачей: не бросай. Зато другим дети так дороги, что они их называют именем родовой акушерки, принявшей малыша. Потому что сколько ни начиняй роддом аппаратурой – руки повитухи не заменишь ничем.
