Если верно, что журналист должен пройти через все, что переживают его читатели, то это как раз о Владимире Рыбаке.
В его судьбе начало всему - Казахстан: хлестким украинским поговоркам, отцовскому наследию, участию в чехословацких событиях, расставанию с иллюзиями, погружению в журналистику, поисковой работе и дню сегодняшнему. Для Владимира Рыбака все начиналось оттуда - там его первая родина.
Интернациональный долг
К девяностым, когда начался исход русскоязычных из Казахстана, предки Владимира Рыбака уже около ста лет пахали землю под Актюбинском: переселились с Украины по Столыпинской реформе. Владимир Рыбак до сих пор помнит бабкины и дедовы песни на украинском. Временами сам кинет слово-другое "на мове" предков. Мать со своей сестрой, владевшие русским, между собой разговаривали только по-украински, хотя тоже родились в Казахстане: диаспора жила коллективной памятью об оставленной земле. Вероятно, к понятию родины применительно множественное число.
...В шестьдесят восьмом части группы советских войск в Германии, где служил Владимир Рыбак, перебросили в Чехословакию подавлять "контрреволюционный мятеж". Солдат-срочник не очень тогда понял, отчего в Праге прохожие колотили в броню их танка на светофоре, но сомнений в обоснованности операции не было: сказали, если Союз чехам не поможет - ФРГ введет свои войска, и тогда - пропала советская власть в дружеской республике.
Однажды на автомобиле чуть не въехали на площадь, где хоронили погибшего в столкновении чеха, но успели дать задний ход. Гордостью дембельского альбома у сослуживцев Рыбака, как и у него самого, были фотоснимки советского вторжения, отпечатанные с пленки арестованного в те дни в Праге западного фотокора. Все это, как и воспоминание о благодарности министра обороны советским солдатам за участие в операции, память честно развернула как несовместимое, когда перестройка научила переоценивать прошлое.
В восьмидесятые Владимир Рыбак работал заместителем главного редактора областной газеты "Актюбинский вестник". В пятиэтажном здании, где квартировала газета, кроме четы Рыбаков - ни одного русскоязычного. Бывало, жена среди рабочего дня заглядывала в кабинет.
- Что, Наташа? Некогда же.
- Хоть парой слов по-русски перекинуться.
Каково это - тосковать по самому главному после самой жизни - родному языку?
Казахским Владимир Рыбак владел на бытовом уровне, но когда в девяностые начался "рост национального самосознания", к знанию языка для руководящих должностей предъявляли экзаменационные требования. Один за другим русскоязычные засобирались "домой", если в России было куда податься. Когда Рыбаки продавали казахстанскую квартиру, им предлагали копеечную цену, грозили: "Через год будешь рад отдать за пирожок".
Теперь, когда все улеглось, Владимир Васильевич отделяет правоту от горячки: "Во многом правы: любая титульная нация требует самостоятельности. По радио слышишь: "Основоположник казахского профессионального музыкального искусства Евгений Брусиловский". Национальная музыка - без "национального" автора. Да, ему признательны, но есть потребность в реализации собственных талантов. Это как тяга к родному языку. Едва все встало на свои места - к русским снова стали лояльны".
И хотя в Магнитке Владимир Рыбак прижился - родина все же осталась там, в Казахстане. Несколько лет назад побывал у родных могил - там и мать лежит. Словно живую навестил.
Кстати, в жилах Рыбака, кроме украинской, течет казахская, еврейская, русская, даже корейская и бог весть какая еще кровь - сегодня уже не вспомнить, сколько людей сдали ее специально для Владимира Васильевича, когда он в Казахстане перенес сложную операцию. Теперь без натяжек называет себя космополитом. А в нашей редакции ввел моду на реплики на казахском. Непосвященные забавляются угадыванием перевода по контексту и лишь немногие демонстрируют высший пилотаж - парируют "на языке".
Утерянный рай
Украинская община в Казахстане относилась к новой родине с тем же уважением, что и к земле предков. Владимир Рыбак с детства знал историю окрестных земель и происхождение названий. Гора Казенная - потому что разграничивала казенные и помещичьи владения. Родное село Кос-Истек - "Прощай, Истек" - получило название по имени основателя из башкирского рода из тех, что снимались с родных мест, селились подальше от царского гнета вдоль казахстанских рек.
По сельским понятиям, по обеим линиям предки Владимира Васильевича были белой косточкой - счетовод, торговый работник. Но как все односельчане, Владимир Рыбак начал работать еще мальчишкой.
- Есть удостоверение дояра, тракториста-машиниста третьего класса. Летом шабашил на заготовке сайги - сайгачьих шкур, в охотхозяйстве…
Личный рекорд, который при нем никто не перекрыл, - семьдесят пять шкур за отпуск. При среднем окладе служащего полтораста рублей он за сезон зарабатывал по девятьсот. На шее у семьи не сидел, и еще это особое погружение в жизнь природы, знакомое охотникам, хоть он и не охотился.
Бывал и в местах, где не охотятся: заповеднике в Иргизском районе: полупустыня, озера, фламинго...
Когда подростком увлекся филателией - самыми интересными оказались направления, интерес к которым сформировался с детства: животные и растения, история и география.
Наставники
Первый учитель в жизни - отец. Василий Рыбак до войны успел окончить техникум, а когда вернулся с фронта, где к концу войны был уже парторгом зенитного полка, райком его как грамотного направил в журналистику.
Сыну он предложил попробовать себя литработником в районке "Ленинец", где работал сам. Вроде получалось, но отец поблажек не давал - доставалось от него за всякую оплошность.
Еще Владимир Васильевич своими наставниками считает старших коллег, с которыми довелось работать в разные годы: главного редактора "Илекских зорь" Евгения Шевеля и завотделом в областной газете Михаила Юрченко. И даже журналиста, который вряд ли знал о его существовании: обозревателя "Правды" Героя Советского Союза Сергея Борзенко - он освещал чехословацкие события, жил в соседней палатке, и Владимир Рыбак глаз не сводил с легенды военной журналистики, после до конца его жизни следил за публикациями. И вышло: все наставники - фронтовики, приучили к высокой мере ответственности.
Были и в зрелости свои наставники, когда Владимир Васильевич сменил Казахстан на Южный Урал. Наш "металльский" журналист, а позднее корректор и ходячая энциклопедия Магнитки Владимир Каганис стал проводником в город, журналист Миндихан Котлухужин - на комбинат. Профессиональную высоту задал Станислав Рухмалев. Даже когда уже немолодым заново осваиваешь жизненное и профессиональное пространство - без такого наставничества не обойтись.
Владимир Рыбак понимает, почему на него как на божество смотрели мальчишки - ровесники сына, росшие без отцов: не хватало пацанам старшего товарища. Для него отец был таким же всесильным. Оттого еще больнее было видеть, как он слабеет. Рыбаки перевезли его к себе в Магнитку. Об уходе за старым человеком говорить не стоит - в семьях, прошедших через это, понимают тяжесть забот, но она - проверка крепости прежних отношений.
- Помнишь, от зайца сало тебе привозил? - все спрашивал отец.
Как не помнить: ломоть взятого в дорогу сала порой возвращался домой несъеденным уже как гостинец.
Отец в своем райцентре привык к уважению, оказываемому фронтовикам. Бывало, на 9 Мая привезут по мешку муки, четыре кило "говьядины" и два - "отличной колбасы". А здесь кроме нескольких родственников, - ни души знакомой.
Нечасто, но все же удавалось специально для него устраивать "редакционный час": Владимир Васильевич приглашал в гости коллег с уговором потолковать о редакционных делах. Отец, всегда радовавшийся успехам сына, интересовался, как теперь делают газету, удивлялся чудесам электронного набора текста, верстки. После переспрашивал, закончила ли Валентина Минуллина вторую книгу, отчего долго не встречаются в газете снимки Василия Макаренко. Хоть чуть-чуть да оставался в любимой профессии.
Профессия
Один из первых литературных опытов Владимира Васильевича стал и первым опытом самоцензуры. Подростком в наивной заметке он отозвался о случае в селе: мужики разрыли волчью нору, волчат сдали за деньги на уничтожение. Отец почитал, вздохнул: "Забудь. Ты о волчатах заботишься, а они от волков нас спасают".
Набивал руку и на службе. Командир сказал: "Немного фотографируешь? Отец - журналист? Ну и ты пиши в стенгазету". В армии с напутствиями просто.
Потом были "Ленинец", "Жумысши туы" - "Рабочее знамя", "Илекские зори", областная "Актюбинский вестник", где Владимир Рыбак работал первым замом главного редактора...
- Из областной уезжаешь в многотиражку? - изумлялись знакомые, еще, возможно, не распробовавшие горечи девяностых.
"Многотиражкой" тогда был наш "ММ". И это было спасением: работа, жизнь в Магнитке. С десяток коллег Рыбака в те же дни стали вынужденными переселенцами на "большую" землю. Хотя после долгой привязки к "малой" земле иногда накрывало недоумение эмигранта - когда жизнь так поменялась?
- Сижу где-нибудь на заседании правления комбината и не понимаю, что здесь делаю: я же специалист по "сельхознавозу", - вышучивает сам себя Владимир Рыбак - бывший работник сельзохотдела в "районке" и золотое перо Казахстана.
В "ММ" он дослужился до главного редактора. Ноша была тяжелая, к тому же главный был и за юриста, и за финансиста, так что вскоре он от нее отказался. Но не от журналистики. Когда в девяностые формировалась гуманитарная колонна в Чечню - чуть не отправился с ней. В последний момент командировку отменили. Нынче Владимир Рыбак - боец невидимого фронта: помощник ответственного секретаря готовит полосы к печати - составляет макет, продумывает "форточки" - выделенные крупным броские фразы-пояснения в публикациях, в общем, занимается техническими вопросами.
Образец газетного менеджмента для него - пятидесятитысячный, да еще продаваемый в розницу, тираж казахстанской газеты "Диапазон" под редакторством его ученика, давнего друга и бывшего летчика Глеба Чугунова.
Увлечения
- Марки? Да нет, потерялись при переезде. Пивные кружки собираю, но это баловство, не придаю значения, - махнет рукой Владимир Рыбак на вопрос об увлечении.
Его увлечение - или дело жизни? - поисковая работа. За спиной - почти десяток сезонов. Глеб Чугунов привязал. Сам очень серьезно подходил к делу: перед сезоном дни проводил в Подольском военном архиве, искал материалы о боях в тех местах, куда направлялись - обычно в Новгородчину. А у Рыбака все началось с отцовских рассказов и с интереса к формировавшейся в Актюбинске 312-й стрелковой дивизии, в которой воевал под Москвой мамин брат.
…Самые тяжелые воспоминания из этих командировок: мозг, целиком выпавший ему в ладонь из хорошо сохранившегося в болоте черепа, а в другой раз - женская русая коса в руку, а рядом - бронзовая иконка Всех скорбящих радость с ладонь. Как будто сама сущность человеческая и красота - загубленные войной.
Любовь
Договорились с братом: сыновей назовут именами друг друга. Тот своего - Володей, а Владимир Васильевич, раз уж первой родилась дочь, назвал ее Ольгой, а через десять лет сына - Олегом. Ближний круг - как отголосок родительской семьи. И Наташа... Познакомились, когда вернулся после демобилизации.
- Штамп, конечно, но без нее и половины бы того, что сделал, - не достиг. Знал, кого выбирал. Дорожу тем, что она и понимать, и прощать умеет.
- Вы ей это когда-нибудь говорили?
- Нет. Ну пусть считается: вот сейчас сказал.
