В годы работы на ММК я застал десятерых директоров. Почти со всеми довелось часто общаться лично, наблюдать манеру руководства. Ивану Ромазану досталось руководить Магнитогорским металлургическим комбинатом и в годы наибольшего благоприятствования, и в провальное для всей отечественной экономики время. И всегда он поддерживал тесную связь с производством. Если в каком-либо цехе, производстве недовыполняли план - он со специалистами на месте анализировал ситуацию, общался с рядовыми и руководителями, вместе с ними определяя слабые звенья и выводя производство на плановый уровень. Рабочий день у него начинался с половины шестого, а заканчивался в двадцать два - двадцать три. Встречи он часто назначал в шесть утра. Рабочий день начинал с общения на производственной площадке. Оттуда ехал в диспетчерскую, где у него был свой рабочий стол: смотрел рапорты, графики, схемы, диаграммы. Потом работал в кабинете и до обеда ещё успевал не раз побывать на производстве. А после обеда - вновь по тому же кругу. Он никогда не чурался говорить с рядовыми. А если как сталеплавильщик нуждался в консультации, например, по прокатке, - всегда очень внимательно уточнял детали. В этом и был его стиль руководства: выкладываться до предела, знать ситуацию изнутри.
Я познакомился с Иваном Харитоновичем в шестидесятом, в горном-металлургическом институте - он был старостой группы и председателем профкома вуза. Он и тогда был таким: до всего ему было дело. Мы знали, что у него отнята часть ноги, но он не давал повода воспринимать его как инвалида: казалось, это просто особенность походки. Зато если дело требовало, например, взобраться на подкрановую балку, он поднимался, не раздумывая.
Когда в 1987 - 1989 годах проводилась реконструкция блюминга № 3, Иван Харитонович вполне обоснованно считал это объектом номер один. Я отвечал за строительные работы и хорошо знаю, сколько сил вложил в реконструкцию Ромазан. Казалось бы: директор - столько забот, а он каждый день проводил оперативки по ходу реконструкции, дважды в день бывал на объекте. В каске, спецовке, рукавицах лез в самое пекло. Работы были сложные: реконструкция велась без остановки блюминга, круглосуточно. С её окончанием комбинат вышел на уровень производства 16,2 миллиона тонн стали в год. И многие специалисты запомнили период реконструкции как мощную производственную школу, где проявили себя как профессионалы. Среди них начальник штаба реконструкции Михаил Шумских, начальник третьего обжимного цеха Виталий Найдис и технологи обжимного Сергей Кривощёков, Владимир Ларин и Николай Гриценко, заместитель главного механика Анатолий Гостев, начальник ЦРМО-1 Леонид Манжосов и его заместитель Владимир Шустов, начальник ремонтно-строительного цеха Анатолий Центнер, его заместитель Александр Васев и старший мастер цеха Борис Буликбаев, заместитель начальника автотранспортного цеха Пётр Алексеенко, инженер отдела капремонтов Виктор Захаров, представители подрядчиков: заместитель начальника монтажной организации Виктор Шатунов, руководители Шахтопроходки Геннадий Рыльников, Геннадий Северинов, Александр Тогунов, Олег Скурихин, начальник участка строительно-монтажного управления Валерий Омельяненко.
Тогда прошёл мощную производственную школу и я. Меня очень окрылила поддержка Ивана Харитоновича, когда я в дни реконструкции блюминга № 3 взял десятидневный отпуск, чтобы защитить кандидатскую. "Миша, я тебя веду, слежу за твоими успехами", - напутствовал он. А вскоре после защиты перевёл меня в проектный отдел, который тогда тянул на целый институт. Не скрою, это назначение вызвало вопросы: почему руководителя в отдел приняли "со стороны" - можно было вырастить на месте. Но Иван Харитонович эти разговоры пресёк: "Многие ли могут подготовить кандидатскую вот так - без отрыва от промплощадки, да ещё участвуя в реконструкции сложного объекта?" Позднее Иван Харитонович поддержал приобретение системы автоматического проектирования для проектного отдела. По сути это был прообраз компьютерной проектной системы, и мы получили его первыми в отрасли.
Город готовится праздновать восьмидесятилетие со дня рождения Ивана Ромазана. Он мог бы ещё жить при размеренной жизни: восемьдесят - не возраст. А умер в пятьдесят шесть, потому что жил на износ и потому что профессионализм в нём сочетался с высокими чувством долга и самоотдачей, не позволявшими ни на минуту оставить мысли о работе. Народная память сохранила Ивана Харитоновича как великого труженика, мощного руководителя и в то же время чуткого и порядочного человека.
