КАК-ТО ПРОСМАТРИВАЛ старые фотографии, сделанные лет сорок тому назад. Нашел несколько снимков памятника Ленину в Уфе. Эка невидаль – их и у нас в городе несколько. Но на уфимской фотографии Ленин не стоит, вытянув руку вперед, а сидит в непринужденной позе. Позади него сложная колонна с глобусом на вершине. Глобус опутан цепью – символом колониального рабства. С трех сторон колонны – фонтаны. В центре чаш, как островки, – сооружения из грубых камней с окнами, заделанными решетками – символами тюремных камер.
На фотографии видны и другие архитектурные элементы, которые в совокупности создают красивый ансамбль. Не зря говорят: красота спасет мир. Как свидетель, могу сказать, что зимой 1941–42 годов переполненный людьми город не только голодал, но и замерзал без топлива. Вырубили деревья во многих скверах, снесли заборы и деревянные постройки садово-парковых хозяйств, а вот сквер у Ленина не пострадал. Почему же в нашем городе, имеющем большие трудовые заслуги, нет достойных памятников? Может, это привилегия областных и столичных городов?
Написал эту фразу и задумался: редакция заметку опубликует, и сразу найдутся читатели, которые обвинят меня в отсутствии патриотизма. Но в чем заключается патриотизм? Любить по приказу свыше? Просто любить, не замечая недостатков? Видеть недостатки, но молчать, поскольку не твоего ума дело?
Любое общество состоит из людей равнодушных и неравнодушных. Каждая сторона считает свою позицию более разумной. Наш город создавался при участии почти сплошь заслуженных архитекторов, лишь Воробьева не имеет звания. Зато Владимир Хорошанский, не знамо за что, уже получил звание заслуженного строителя.
Не надо удивляться, чудеса бывают не только в цирке! Предшественников Хорошанского можно извинить: они работали в условиях, когда роль архитектора была сведена к нулю. Строители соблюдали типовые проекты по типовым указаниям горкомов и вышестоящих партийных бонз. Как результат – выстроен типовой серопанельный безликий город. Часть Ленинского района – островок в море серости.
Времена сменились. Что же мешает заслуженному Владимиру Хорошанскому добиваться строительства новых красивых зданий, достойных нашего города? Если уж получил звание заслуженного, то оправдай делом, докажи, что не лыком шит!
В июне я был в Уфе. В прошлом – старый купеческий малоэтажный город, дома в большинстве деревянные. Уфе я обязан появлением на свет. В Отечественную войну учился в разных школах: иногда не успевал сесть за парту в одной школе, как поступала команда освободить ее под госпиталь. Здесь я получил специальность и начал работать. Здесь жил до 1983 года мой отец. Редкий год я не был в Уфе, считал, что знаю ее как свои пять пальцев. Но в нынешний приезд не узнал город и заблудился. Поплутал, прежде чем нашел дом своих родственников. За три года, что я не был, столько появилось новых домов, построено много двухуровневых развязок. А какие возведены дома! Все по индивидуальным проектам, каскад архитектурных решений. Могут в Уфе строить. Даже Сибирский банк отгрохал пирамиду этажей в двадцать, всю закрытую тонированным стеклом. Здание этого же банка в Магнитогорске – жалкая тень уфимского.
Погоня за удешевлением строительства оборачивается бомбой замедленного действия в будущем. Например: проектировали по улице Московской в районе трамвайной остановки «Гаражи» двухуровневую развязку дорог. Посчитали, что дорого, сделали, как есть сейчас. Прошло всего ничего, но мы уже задыхаемся в километровых пробках. Город будет вынужден исправлять ошибку, и это будет дороже.
Но вернемся к памятникам. Фотография, которую я нашел, дала повод подумать о памятниках нашего города. Так ли они хороши, чтобы ими восхищаться? Я сожалею, что руководители нашего города увлечены одним стремлением – строить дешевле. Правда, есть специалисты, которые могут из сами знаете чего сделать конфетку, но это большие таланты, а у остальных дешевка остается дешевкой, как ее ни называй.
Памятник – производное от слова «память». Память не на год, не на десятилетие. Потомки по нашим памятникам будут судить о сегодняшней жизни. Кроме памятников и, возможно, сохранившихся архивов (я так написал, потому что вижу, в каких условиях содержатся наши архивы и библиотечные хранилища), нашим потомкам никто о ней не расскажет. А памятники несут еще и воспитательную нагрузку.
Вот разговор, подслушанный мною около памятника «Первая палатка»:
– Папа, а как же в такой палатке жили люди, здесь же нет стенок? А где зеленое оконце?
Папа объясняет, что это палатка не настоящая, а абстрактная. И снова детский вопрос:
– А какая не абстрактная?
Из этого разговора следует, что скульптуры должны точно отображать правду, время и профессию изображенных людей.
К примеру, визитная карточка города – памятник сталевару. Кого мы обманываем? Не сталевар он – об этом говорят его спецодежда и орудие труда. Рабочий, голый по пояс. У мартеновской печи не поработаешь голым, сразу окажешься на больничной койке, да и мастер отстранит от работы как нарушителя техники безопасности. Фартук – принадлежность кузнеца. Но он не кузнец, кочерга таких размеров кузнецу без надобности. А вот подсобный рабочий, который кочергой достает из нагревательной печи заготовки для горячей штамповки, это и есть то, что сотворил первоначально скульптор. Если мне не изменяет память, для памятника позировал рабочий автозавода. А ведь кто не знает мартеновского производства, подумает, что у мартена люди работали голыми. Вот цена дешевой лапши, навешанной на наши уши.
Памятник комсомольцам-строителям… Откуда видно, что они строители? Поставьте этот памятник в любой деревне, его тут же назовут «Сельская молодежь». Если слегка подумать, можно сотню названий предложить. А почему так? Да потому, что нет элемента труда, определяющего профессию. Должен же в городе об этом думать кто-то?
Был еще смешной памятник в центре площади за первой проходной, изображал худого до жалости человека в простом хэбэшном костюме. Скульптуру назвали «Памятник инженеру». Но после того как в рабочей среде за ним твердо закрепилось название – «памятник голодному инженеру», его вскоре убрали. Дальнейшая судьба «голодного инженера» неизвестна.
На Пугачевой горе стоит в окружении гаражей памятный столб с цифрами 1941–
1945 гг. К чему его туда засунули? Куча вопросов и ни одного ответа. Одно точно – к Пугачеву он не относится.
Городу нужны высокохудожественные памятники. Есть улицы Сталеваров, Доменщиков, но нет на них памятников, посвященных труду. В городе много фонтанов, но они, за некоторым исключением, «голые»: никаких художественных фигур, привлекаюших внимание. Смешно, но ситуация в городе напоминает поговорку: сапожник без сапог. В Магнитке несколько предприятий имеют литейные цехи или участки, а литых изделий – обчелся. Кроме солнечных часов на улице Завенягина, других и не знаю. Ждать каких-то подвижек в этом направлении от начальника управления архитектуры и градостроительства г-на Владимира Хорошанского – напрасный труд. Нужны другие талантливые лидеры.
P.S. Можно раздувать щеки, выпячивать грудь от гордости за свой город, но Магнитке от этого ни жарко ни холодно. Нужно уметь делать свой город красивым не призывами, а делом!
