Пенсионеров я знаю многих, но Анна Ивановна Шарохина, дочь переселенца из Рязанщины, среди них выделяется особо. И не только тем, что не вступала в разные фонды, обещающие миллионные доходы, не ходит на митинги и демонстрации, объясняя это тем, что невелико искусство глотку драть в толпе, а лучше песню задушевную спеть. Не имеет она почти обязательного для статуса магнитогорского пенсионера сада-огорода, не ходит на предвыборные встречи, под занавес которых старикам раздают бесплатно что-нибудь вкусненькое. Имея за плечами семь классов – учиться дальше не позволили семейные обстоятельства, она по уровню образованности и интеллекту не уступает нынешним выпускникам вузов. Но больше всего поражает ее способность слушать, понимать и «заряжать» собеседника хорошим настроением. Бывает, придешь к ней «никакой»: на работе проблемы, в семье нелады, в магазине нахамили – хоть сбегай, куда глаза глядят. Говорить не хочется обо всем этом, а с ней за чашкой чая как на духу исповедуешься. Анна Ивановна при этом, как бы невзначай, советы дает: где быть помягче или вообще промолчать, в каком случае твердость проявить.
Как-то в ее руках увидел книгу Василия Сухомлинского «Сердце отдаю детям», известного в советское время педагога-новатора, о котором сейчас в наших школах порядком подзабыли. Она перехватила мой удивленный взгляд и заявила:
– Думаете, для чего женщине, всю жизнь проработавшей на кирпичном заводе формовщицей, таких авторов читать? Две соседки у меня по дому появились недавно, лет по семнадцать-восемнадцать от роду. В такую пору девушкам надо радоваться жизни, а они ведут себя как обиженные на все и всех. Попробую разобраться, отчего у нас сейчас такие сплошь и рядом.
Надоумило ее взяться за изучение перекосов воспитания то, как ведут себя молодые соседки. Каждое утро, отправляясь в магазин за хлебом и молоком, она встречается с ними во дворе. Редко вижу их с парнями, но пиво из горлышка и сигареты – всегда. Ладно бы только это, но что крепко «зацепило» Анну Ивановну, так это отборный мат из уст юных созданий и разговор на каком-то непонятном для нормального человека языке, из которого можно разобрать лишь отдельные слова: «козел», «понты», «лох», «отключка». То, что мимо проходят дети, старики, девушек не смущает: они как бы сами по себе, а других не существует и вовсе. Кто-то из жильцов сделал им замечание: мол, молоко на губах еще не обсохло, а вы такие мерзости говорите, постеснялись бы. Ответ последовал незамедлительно: его послали туда, где известный Макар телят не пас и пасти не будет.
– В детстве и девичестве, когда мы жили на двенадцатом участке, приходилось со всякими общаться, – вспоминает Анна Ивановна. – Были и такие, кто, как говорят, Крым и Нарым прошел: в местах заключения успел побывать, бродяжничал, воровал, рос без родителей. Казалось бы, подобная « братия» на все способна, но чтобы они так выражались, как мои соседки, – ни в жизнь. Совести у людей было больше, что ли?
Вполне согласен с поставленным моей знакомой вопросом. Только вряд ли она найдет на него прямой ответ в книге Василия Александровича: его больше интересовали проблемы развития, формирования марксистско-ленинского мировоззрения детей, их воспитания и обучения в единстве с потребностями общества. Хотя и он в своих книгах стремился «докопаться» до причин духовного и нравственного обнищания подростков, давал советы, как бороться и преодолевать зло, очистить юные души от всякой мерзости. А что касается совести, то она во все времена востребована. Только вот ее порог бывает у каждого свой, зачастую разный. Она, как и доброта, искренность, порядочность, не наследуется подобно капиталу. Каждое поколение и каждый человек вырабатывают для повседневного пользования свои нравственные житейские принципы.
Наверное, многие помнят, как раньше относились к матерям-одиночкам и их детям: с брезгливостью, а то и с нескрываемым гневом – «нагуляла подзаборника». Когда-то для девушки считалось позором танцевать в культурном заведении с парнем, употребившим горячительное – таких стыдили, призывали к совести. Но меняются времена, а вместе с ними и нравы. Одинокую женщину, родившую ребенка, а таких у нас в стране больше двадцати процентов, общество как бы простило. Вполне справедливо – приход нового человека в мир был и остается радостью. Тем более, что жизнь не прочерчена по линеечке, и эти женщины взяли у нее ту долю счастья, которая оплачена ими. А вот того, кто явится на дискотеку, не употребив неограниченное количество пива, а то и дозы какой-нибудь дури , в молодежной тусовке засмеют. Как и несовершеннолетнюю девчушку, не переспавшую с партнером. Более того, со всех сторон нас убеждают, что это все нормально, как и выражаться публично нецензурной бранью. Возможно, кто-то все это считает проходящим моментом, детскими шалостями, забывая, что нравственная распущенность начинается с «мелочей», попустительства и всепрощения. Но есть и такие, кто предлагает поднять порог совестливости иными мерами.
Почти после каждой статьи в «Магнитогорском металле» на тему воспитания мне звонит очень неравнодушный читатель – назовем его Иваном Гавриловичем. Каждый раз наш разговор проходит по одной и той же схеме: молодцы журналисты, что смело вскрываете изъяны воспитания, так держать. А вот мой племянник (племянница) советы старших в грош не ставят, их мать во всем потакает лоботрясам. Затем следуют наставления, как избавиться от нерадивых: штрафовать их и родителей, лишать свободы, ввести комендантский час, устраивать товарищеские суды, а то и публичные порки…Словом, чтобы мир стал лучше, защитник личностной чистоты и целомудрия предлагает запретить людям поступать не по правилам, строго карать переступивших. Причем свою позицию он отстаивает горячо и убежденно. Только об одном забывает Иван Гаврилович, предлагая железный кулак: когда человек перестает быть человечным, чистота становится чистоплюйством, целомудрие – ханжеством. А на нравственности можно поставить точку. Как и в том случае, когда в наших семьях воспитывают грубостью, окриками и оскорблениями. О какой нравственности вести речь? Разве не наблюдаем мы «эффекта бумеранга»: чем беспощадней бросают в лицо подростку «воспитательную» брань, тем неуязвимей становится он для родительского влияния?
– Давайте ваши мысли опубликуем в газете, – предлагаю читателю. – Вместе с другими подумаем, как воспитывать детей, жить правильно взрослым.
– Я возражаю, – отнекивается он. – Ваше дело писать, наше – читать.
Иными словами, поумничать по вопросам воспитания у нас любят многие, как и давать советы на все случаи жизни. Только незаметно, чтобы действительность менялась от этого. Да, собственно, вряд ли она переменится, если каждый из нас не начнет наводить порядок в своем доме, в своей семье, не сделает элементарного: перестанет «выражаться» при детях. У государства и школы, судя по всему, другие заботы: их больше волнуют компьютеризация классов, число медалистов, выпускников, поступивших в престижные вузы, естественно, вопросы оплаты учительского труда, безопасности учебы. Все это важно, но внутренний мир школьника оказался на втором плане. Скажете, что преувеличиваю, как говорили раньше, «передергиваю» факты? Но откуда же тогда берутся «упакованные» пивом, сигаретами, нецензурщиной девчонки и мальчишки с наглыми лицами, которых прохожие обходят стороной, чтобы не попасть под горячую руку? Что-то детская преступность не падает, безнадзорных не становится меньше…
