– Аркадий, есть ли прототип твоего образа? Уж очень он реалистичен.
– Даже не знаю… Помнишь фильм по рассказу О’Генри «Вождь краснокожих», где мальчишку украли? Или герой фильма «Один дома»? Что-то от них, хотя, те – умные. А я – просто разгильдяй. Мой образ хорошо понимает тот, кто прожил те же времена, что и я: октябрятское детство, продленка… Сейчас этого уже нет, а сколько приятных воспоминаний! Я учился в 38-й школе, когда дома там только-только строились. Мы собирались всем классом, сбегали с продленки, шли на стройки, на коровий пляж, на водокачку, чем-то измазывали дверные ручки в подъездах… Получали за это, конечно, но впечатления того стоили: представляешь, спускались в канализационные колодцы, развешивали там селитру и жгли ее. Красота!
– А теперь ты взрослый человек и у тебя сын. Если вдруг узнаешь, что он с ребятками жжет селитру – убьешь, наверное?
– Ну, воспитательную работу проведу – это точно. А скорее всего, сам покажу, что и как: пусть уж лучше со мной жжет, чем один – так безопаснее. Вообще, у нас в доме петарды и другая нечисть не переводится. Мишка меня постоянно просит: ну пап, ну когда пойдем запускать? И когда у папы появляется время, мы по-честному идем. Правда, однажды у нас это дело чуть в форточку на девятом этаже не залетело. И вот мы оба с ним стоим, и сын мне говорит: «Папа, похоже, нам обоим сейчас задницу надерут». Я ему: «Бежим!»
– Сегодня «УЕздного города» практически нет на телеэкране. Какой-то феномен получается: чтобы собирать полные залы, артист должен как можно чаще «светиться» на ТВ. У вас наоборот: чем реже вы в эфире, тем плотнее гастрольный график. Как так?
– Наверное, смогли так отличиться в свое время, что народ по нас скучает. Мне кажется, дело в том, что мы несем типаж настоящих русских мужиков. Нет у нас стильных мальчиков в цветастых брюках-клеш – этим КВН сейчас перенасыщен. А вот яркой образности не хватает, когда все кого-то в нас узнают: о-о, такой оболтус у нас в гараже есть, а тот, помнишь, так и остался лоботрясом, а вот этот всю жизнь за книжками сидел и вязал в туалете. Юмор наш нравится, хоть он иногда и на грани. Мы выступаем, активно общаемся со зрителями, в заключение тепло всех целуем и уезжаем на стадии апофеоза в зале. И у народа остается чувство: посидел с нами на скамейке, поговорил и уехал в армию.
– Ну чего скромничать-то? Наверное, и в таланте дело? Ведь более талантливой команды, чем «УЕ», я не встречала.
– Талантливые команды есть, но… Комплекс у них, что ли? Мы, например, удивляемся, почему не гастролируют «ЧП-Минск», «Дизель-Николаев»? Мы живем для народа в нашей стране, и народу это нравится. Позвали – мы прилетели.
– В институте ты был студентом Сергея Писаренко?
– Не сразу. Сначала я был студентом факультета худграфа, подопечным господина Гагарина. Он тогда был деканом – таким отцом, который не дал мне вылететь из института.
– А что, были предпосылки?
– Конечно, там ведь КВН начался! А потом однажды к моему подъезду приехал, как я называю, «черный вронок», открылась дверь, появился Серега Писаренко и сказал: «Парень, мы еще успеем бежать огородами». И я перевелся на факультет психологии.
– То есть художник в тебе помер?
– Нет, не помер. Я и сейчас иногда дома покалякиваю, люблю в масле повозиться. Правда, все чаще в сливочном.
– Сомнений не было в выборе психологии?
– А что: хорошая профессия, людям нужна…
– Опять же, оценки на халяву ставят?
– Ну, если честно, кавээнщики никогда учебой не перегружались. Мне понравилась психология, да и учиться заставили – Сергей сразу сказал, что в случае чего даже он помочь не сможет. И еще – замечательная женщина Татьяна Николаевна Джумангулова, доселе я таких уникальных людей просто не видел. Лучше, наверное, только моя мама. Она стала ласково, но настойчиво заставлять учиться. Как-то неудобно отказать такому человеку. И я окончил факультет психологии, хотя отучиться пришлось семь лет.
– Родители что сказали по поводу КВН? «Пропал наш сыночек»?
– Никогда они так ко мне не относились, всегда поддерживали. У меня очень простые добрые родители. Уже пенсионеры, но в них такой заряд оптимизма! Папа занимается пчелами, мама садом, все вместе – это такая большая клумба, на ней цветы, над ними пчелы.
– А посередине твой сын?
– Да. А посередине он – наследник интеллекта и состояния.
– Ты, говорят, всегда хотел именно сына?
– Чистая правда. Серега говорит: «Ты не представляешь, как это здорово – иметь папенькину дочку: она такая маленькая, красивая, а ты рядом такой большой». Я не спорю, наверное, так оно и есть. Но зато когда мы идем вместе с сыном по улице, он держит меня за палец, и мы говорим на мужские темы – это непередаваемо! И я балдею от того, что этот человек – не друг, не товарищ, а сын – твой кусочек, твоя луна. Правда, осознал я это, когда ему было больше года, потому что до этого лежал такой маленький кабачок, который ничего не понимал. Тем более, был 2000 год – первая игра в высшей лиге, первые успехи, жизнь понеслась с чудовищной скоростью, а тут из дома тебе пальцем грозят: «Молодой человек! А вы не забыли, что у вас семья?»
– Помощь жене была наездами: пеленку раз в год постирать, да?
– Ага, причем, в високосный. Жена ворчала, конечно. Но вообще-то она у меня молодец.
– Ну, рассказывай теперь: как ты ее уговорил стать женой звезды?
– Не звезды, а известного человека, скажем так. Она была студенткой техфака, на год младше меня. Мы познакомились в 94-м году, потом ходили – наглядеться друг на друга не могли, а подойти боялись. Через пять лет я набрался наглости и говорю: «А поехали со мной на фестиваль в Сочи?» Она, странное дело, взяла и согласилась. И даже после того было как-то непонятно: дружим мы или просто общаемся… Гитары у меня не было, петь песни под балконом я не умел… А потом резко начали встречаться. Год продружили, и в 99-м году я приехал с финала из Казани, когда мы вышли в высшую лигу, и через неделю женился. Начинали жить с ее родителями. До сих пор помню: Фрунзе, 32 – это на Щитовых – настоящий Гарлем! Там всем бы пожить, и в армию идти не надо. В общем, поскитались по предкам, потом появилось наследство – детишечка, и мы решили обзавестись своей квартирой.
– Ты в страшных снах можешь представить себе ситуацию, когда один из вас скажет: «Все, ребят, я ухожу»?
– Я даже не думал об этом. Нет, не могу.
– Ну, вот ушел же от вас Стасик – и ничего: «отряд не заметил потери бойца».
– Как тебе сказать… Когда-то нас всех собрал Серега, команда складывалась постепенно, методом проб и ошибок, похвал и ругачек. Мы, как острые камни в одной банке: углы сгладились, мы стали такими галушечками, которые как бы облегают друг друга. Особенно Женя у нас галушечка добрая получился. А Стас, как и вся челябинская часть коллектива, изначально был пришлым: его привлекли в помощь из молодой команды «Луна». Потом мы придумали для него образ продвинутого тинейджера, и он влился в коллектив. Но все равно мы были плотнее. И, когда мы стали чемпионами, ребята из Челябинска подумали, что – все. И ведь, как правило, это было у всех команд: годик – два гастролей, и все. Мы были как салют: бух! – и снова черное небо. И у нас был кризисный момент: или разбегаться, или идти дальше всем вместе. Серега, как истинный лидер, постановил: будем вместе. Когда уходили челябинцы, нам было тяжело: это были авторы, а главное, певцы – мы же с Саней вообще не пели! У нас даже шутка есть такая: «Мы слыхали, как в Башкирии ты пел: все погибли, кто смотаться не успел». Но, надо отдать должное, ребятки нас распели, сегодня тянем вокальные партии – и ничего, живы. Но представить, что уйдет кто-то из наших… Нет. Понимаешь, это ведь уже не только работа – мы постоянно вместе. Бывает, надоедаем друг другу до тошноты! Но ни разу за все эти годы никто даже в самом страшном гневе не ударил друг друга.
– Для мужчин это показательно?
– Думаю, да. Вот кулаки уже сжимаешь, но что-то сдерживает. Вздохнем глубоко, сядем в разные концы комнаты, потом телевизор включим – и уже через несколько минут сидим, смеемся вместе. В редкие выходные собираем всю шатью-братию и едем за город. Идут жены, дети, мы – человек 50! Поэтому для нас наше Банное – самое любимое место на свете: там мы действительно все вместе.
– В этом и заключается феномен вашей команды?
– Просто мы любим работать и отдыхать. И умеем делать и то, и другое. Показатель – без лести к нашей команде: Юрмала, десять часов вечера. На улице – никого: спиртное нельзя, быть без причины на улице нельзя, народ слоняется, как зомби. Мы пошли в кафе на пляже, заплатили хозяину, он вытащил на улицу музыку, мы поставили спиртное, и каждый вечер вся кавээновская тусовка приходила туда. Столы сдвигают, все веселятся, танцуют – деревенская свадьба, словом, но под нашим руководством. В Крыму то же самое. Помню, меня от смеха разрывало, когда в линейных танцах стоял наш здоровый Писаренко, а по обеим сторонам от него маленькие Кушанашвили и Цекало. Уехали на гастроли на пять дней. Возвращаемся – траурный марш по вечерам. «А где?» – спрашиваем. «А вас все ждали». И мы снова – йа-ху-у-у! В этом мастерство жизни и заключается: когда надо – работаем, когда не надо – устраиваем себе праздник. Да еще успеваем семьи свои любить и беречь. Чем я особенно горжусь: ни один из нашей четверки не развелся – наоборот, с годами семьи становятся крепче. А челябинская половина вся развелась.
– Мне сказали, что ты ни разу не отдыхал за границей, хотя объездил весь мир. Это правда?
– Чистейшая. У меня в загранпаспорте две чистых страницы осталось – и все работа. Мне сейчас, что от Зеленого Лога до вокзала проехать, что в Турцию слетать – одно и то же. Жену с сыном я регулярно отправляю отдыхать, а самому не удается.
– Есть разные типы жен: жена-соратница, жена-мама, жена-маленькая девочка. Маша у тебя кто?
– Ну, не маленькая девочка – это точно. В ней присутствует изрядная доля стервизма, и это мне нравится. Она – мое зеркало, мы с ней абсолютно одинаковые. Поэтому даже обижаться на нее нет смысла: все равно, что на себя дуться. Она меня может рассмешить так, что я буду хохотать весь день, хотя, казалось бы, меня рассмешить довольно трудно. В общем, мне нравится с ней жить, и я сделаю все, чтобы наша жизнь длилась как можно дольше.
– А что сынуля?
– Ждет, скучает: стоит у окна, смотрит, кто идет, спрашивает, когда папа приедет, по пальцам дни считает. Когда я приезжаю, он мне сразу задает вопрос: «А ты когда уедешь? А далеко? А надолго?» Постоянная картина: рано утром с женой на цыпочках крадемся из квартиры, чтобы ехать в аэропорт, стараемся не шуметь, Мишку не разбудить. И вдруг выходит это заспанное чудо – босиком, в мятой пижаме, с тоской в глазах смотрит на меня и шепчет: «Опять?» Вчера он меня в аэропорту встречал, обнял, и сразу: а что ты мне привез?
– И что?
– Я ему привез автомат по производству мыльных пузырей и огромный батут размером с твой кабинет – дворец с мостом и бассейном. Мы его сразу в сад увезли, дети там с ума сошли от радости. Если с вертолета посмотреть, его сразу будет видно: такое большое яркое зеленое пятно.
– О втором ребенке не думаете пока?
– Я вот сейчас домой приеду, с первым своим посижу – мне вот так хватит! Жена ему говорит: «Миша, я от тебя за один вечер устаю больше, чем от твоего папы за всю жизнь». У нас в команде уже есть пополнение – у Сереги и Женьки сыновья родились.
– Да ты что!
– Да, а ты не в курсе? 28 и 29 мая. Мы как раз взлетали, когда Сереге SMS-ка пришла. Так у нас самолет чуть не подпрыгнул от всеобщей радости. Это хорошо, когда дети рождаются. Знаешь, я раньше как-то легко относился к жизни, к детским проблемам, а теперь, когда сам отцом стал… Если увижу ребенка брошенного или инвалида – ком к горлу подкатывает.
– Почему вы в команде не любите, когда вас называют звездами?
– Наверное, потому что мы ими себя не ощущаем. Хотя, нас действительно знают. Как-то сидим в гримерной у себя, вдруг стук в дверь, и заходят девчонки из «Виагры». У меня челюсть об стол – шмяк! Оказывается, они нас знают, любят, пришли спросить, как дела.
– Жена в курсе?
– Да, фотографии есть. Отличные девчонки! А жена у меня ревнивая, если ты об этом. Это хорошо: ревнует – значит, любит. Или как-то ко мне Андрей рыжий из «Иванушек» подходит и говорит: «Слушай, Аркаш…» Я так удивился: а ты что, мое имя знаешь? Он засмеялся: «Слушай, не гони – тебя вся страна знает!» С Кузьминым водочки выпили на съемках новогоднего концерта.
– Значит, жизнь состоялась?
– Да. Я счастливый человек. И радостных мыслей у меня больше, чем печальных.
– Слушай, а если бы не КВН, что было бы?
– Ком-би-нат.
– А почему?
– А куда еще, чтобы семью прокормить?
