10 апреля в городе произойдёт экстраординарное событие: впервые с Магнитогорской капеллой выступит дирижёр с мировым именем – заслуженный деятель искусств России Андрей Петренко. Московская журналистка Ольга Фёдорова взяла у маэстро эксклюзивное интервью для нашей газеты.
Этот человек быстро располагает к себе собеседника. Внешне – русский богатырь: высокий, статный, неспешный. В руках у него всё кипит. За какое дело ни возьмётся, непременно доведёт до победного финала. Многообразию его деятельности можно только поражаться: хор, оркестр, театр – все в разных городах. А ещё и гастроли. Сейчас собирается в Магнитогорск.
– Андрей Александрович, когда вы впервые познакомились с Магнитогорской капеллой?
– Прошлым летом я в числе других российских дирижеров участвовал в плановой аттестации капеллы. Но ещё прежде известный продюсер Ирина Ткаченко мне рассказала историю этого уникального коллектива, созданного С. Г. Эйдиновым не в столице и даже не в областном центре, а в небольшом уральском промышленном городе. Во время аттестации я услышал в капелле прекрасные голоса и понял, что здесь есть с кем поработать, что можно добиться хороших результатов. И с удовольствием принял приглашение руководителя капеллы Надежды Федоровны Артемьевой приехать в Магнитогорск с концертом.
– В симфонических оркестрах выступление дирижёра-гастролёра – явление обычное, а в хорах такого вообще не бывает. Почему?
– Потому что оркестры работают по общим исполнительским законам, а в каждом профессиональном хоре своя вокальная система, свой звук, который руководитель считает неповторимым и очень боится, как бы другой дирижер не испортил чего-то.
– А вы готовы были бы подпустить к своему хору какого-нибудь именитого гастролёра?
– Конечно. Мне это было бы интересно.
– Андрей Александрович, вспомните, когда и как в вашу жизнь вошёл хор?
– Когда мне было семь лет, моя мама привела меня в хоровое училище мальчиков. Сама она много лет пела в Ленинградском хоре любителей пения у Елизаветы Петровны Кудрявцевой, великого хорового мастера, легендарного профессора Ленинградской (Санкт-Петербургской) консерватории. Кстати, у Кудрявцевой я учился в консерватории на хоровом отделении, а потом ещё занимался в классе оперно-симфонического дирижирования у самого Ильи Александровича Мусина. Мне вообще очень повезло с учителями. Это были настоящие мастера. И первым из них, ещё в хоровом училище оказался Фёдор Михайлович Козлов, который привил мне любовь к хору, к дирижированию.
– В вашей жизни всё время параллельно идут симфоническое и хоровое дирижирование. Какой путь для вас интереснее?
– У меня две параллельные биографии, событий много, хватило бы, наверное, на две жизни. Свою профессиональную историю я начинал весело – с театра музыкальной комедии: ставил оперетты, мюзиклы, учился делать аранжировки. Там встретился с выдающимся режиссёром Владимиром Воробьевым, автором фильмов «Труффальдино из Бергамо», «Свадьба Кречинского», «Остров сокровищ». Театру, настоящему театру научил меня он.
Потом был хор Смольного собора, преподавание в Петербургской консерватории и, наконец, Мариинский театр, где я проработал главным хормейстером ровно 20 лет. Хор я получил не в лучшем состоянии, а Валерий Гергиев ждал от меня быстрых результатов. И, к счастью, получилось, причём «малой кровью». Я не хотел никого увольнять. Те, которые не справлялись, скоро понимали и уходили, а на освободившиеся места я брал самых лучших. Каждый мог быть солистом, и некоторые исполняли сольные партии – пусть не самые главные, но всё же…
В Мариинке я ещё и дирижировал спектаклями. У меня в репертуаре было больше 15 названий. Доводилось ставить оперные спектакли и за рубежом. Например, в Финляндии я выпустил «Фауста» Гуно. Эта работа стала для меня очень важной. Но сейчас оперный жанр переживает трудные времена. Всем заправляют режиссеры, а многие из них не понимают вокальной, хоровой специфики. В пылу своих фантазий они могут раздробить хор на мелкие группки и разбросать по разным концам сцены. О какой интонации, о каком ансамбле может идти речь?! То, чего удалось добиться, рушится на глазах. А уж о смысле происходящего на сцене порой и говорить не хочется. Это одна из главных причин, по которой я ушёл из Мариинского театра.
– Андрей Александрович, расскажите, как вы достигаете особого качества звучания? При вас хор Мариинского театра стал одним из лучших, если не лучшим оперным хором мира? Да и симфонический хор, которым вы сейчас руководите в Екатеринбурге, тоже отличается безупречной ансамблевой выстроенностью.
– Я всегда хочу получить от хора унисон – звуковой, голосовой, интонационный, ритмический, смысловой. Унисон – это ведь не только пение вместе одного и того же мотива. Нужно ещё научиться синхронно думать, дышать и так далее. У каждого человека свой тембр голоса, но когда все тембры соединяются, сливаются, обогащаются, вот тогда и получается тот унисон, о котором я говорю.
– Чем, на ваш взгляд, отличается хороший русский хор?
– Прежде всего, глубиной своего звучания. Это идёт от народного пения, от старинных церковных песнопений. Русский хор создают редкие по диапазону голоса, например, уникально низкие басы – октависты или глубинные, сверкающие обертонами контральто. Когда слышу такой голос, тут же думаю, куда его поставить в хоре, чтобы лучше высветить.
– Кроме хора, у вас в Екатеринбурге есть еще и молодёжный симфонический оркестр. Что скажете о нём?
– Я совсем недавно принял руководство этим оркестром. Могу сказать, что это место, где воспитывают, выращивают будущих оркестровых музыкантов, которые смогут со временем играть в коллективах самого высокого класса.
– Но у вас есть ещё и серьёзная должность в Михайловском театре Санкт-Петербурга. Официально это звучит так: заместитель художественного руководителя по опере. Это, наверное, административная работа?
– Наоборот, чисто творческая. Я занимаюсь с солистами. У меня очень большой опыт работы с певцами и, как говорят сами артисты, наши занятия многим из них помогают. Нам удаётся получить быстрый результат.
– Вы вообще мастер быстрых результатов. Вам и в Магнитогорске нужно в считанные дни сделать с незнакомым хором красивую программу. Какую музыку будете исполнять?
– Почти вся музыка знакомая, популярная. Это народные песни, это русские романсы, в основном в моих обработках. Очень надеюсь, что публике понравится.
– У вас какая-то невероятная нагрузка. Где берёте силы, чтобы всё успеть, чтобы не сломаться эмоционально и физически?
– Честно скажу, физкультурой не занимаюсь, ледяной водой не обливаюсь. Мне помогает смена деятельности. Я бесконечно могу репетировать, давать концерты. Знаете, я даже не устаю. Просто каждый день разговариваю с Богом и пытаюсь объективно оценивать свою работу.
Ольга Фёдорова
