Режиссер Стивен Сильвер снял картину "Клуб безбашенных" о реальных людях и событиях. О четырех молодых друзьях-фотографах (их исполнили Тейлор Китч, Райан Филипп, Нильс ван Йаарсвельд, Франк Раутенбах), работавших в горячих точках. Трудно сказать - герои. Фильм таков, что в нем однозначных ответов нет. Даже на вопрос: можно ли трагедию делать фотосенсацией, брать за нее деньги и получать премии? Всему миру известен фотоснимок Кевина Картера "Голод в Судане" ("Стервятник ждет смерти суданской девочки, умирающей от голода"). Обсуждение фильма в итоге свелось к попытке найти и объяснить свое личное отношение к нему. Наверное, это правильно…
Обложки журналов, первые страницы газет, анонсы выставок и ТВ-программ, приковывающие, интригующие, шокирующие. Миллионные тиражи.
Всевозможные премии, призы, награды - синонимы избранности, признания, качества, мастерства. Глянцевитые обертки славы.
Интересные, знаменитые, талантливые, актуальные, бесстрашные, отчаянные. Модные! Герои времени и дня, убедительно доказавшие, что документальная фотография может быть стоящим произведением искусства, владеющим всеми обертонами сердец и чувств - от шока до просветления. Фотолетописцы зла, войны и смерти - Кевин, Грег, Кен и Жоау. Они снова вместе в этом кино. Живые. Воскресшие, как и их снимки, как и реанимированные в реальности прошлого фотообложки таблоидов и журналов.
Что их сплотило, сделало не конкурентами-коллегами, а клубом, командой, семьей? Увлечение фотографией? Охота за фоторепортажами в тех местах, где лучше держаться вместе? Одержимость правдой, свободой? Какой-то идеей общей на всех? Пресловутый адреналин, который питается риском и кровью, чужой и собственной? Общение среди себе подобных, "тусовка"? Всего помаленьку. Но, думается, не последнее место тут занимает профессия, вернее, схожее отношение к ней. И, конечно, война как одна площадка для творчества, как общая тема и муза.
Кажется, все так красиво начиналось… Художник, отдающий всего себя во власть злобы и неправды земной, на ее растерзание; без защит, без оружия идущий туда, где человек уязвимее всего, беспомощен, презрен, бессловесен, там, где ему больно и страшно. Протягивающий руку помощи. Кричащий об этой помощи каждым своим снимком так, что слепой прозреет, глухой услышит…
В современной фотографии безумно много направлений, стилей, пристрастий, даже школ. Элементы "безбашенной" фотошколы - борьба, политика, простой человек сквозь призму бесчеловечности, на фоне реальности, харкающей кровью. И, как ни странно прозвучит рядом со всем этим, медийная конъюнктура, активно маячащая на ЗП.
Абстрагирование. Фиксация реальности. Объективность. Беспристрастность. Профессионализм... Вспоминаю сейчас некоторые "оправдательные" реплики на обсуждении в клубе. И вспоминаю еще установку советского искусства 1940-х, когда военная тема стала главной и обязательной для всех литераторов, фотографов, музыкантов, художников. Человечность. Трудно представить фотографа Великой Отечественной, который наблюдает через объектив, пристраиваясь для самой верной композиции и самого точного ракурса, как фашист готовится растерзать ребенка. Немцы, да, они подобные снимки делали. Кто-то из наших аккредитованных на фронт писателей вспоминал, как на одной из таких карточек обнаружил фрица, готовящегося с размаху ударить новорожденного младенца об угол крестьянской избы. Его друзья сняли это для забавы, для развлечения, и, конечно, тогда и немцам, и нашим солдатам, нашедшим снимок, не могло придти в голову, что можно продать этот апофеоз величия немецкой расы таблоиду за большие деньги. И что этот снимок кого-то от чего-то спасет и вылечит, человечество - от новой войны, например.
Никогда не поддаваться конъюнктуре, ни официальной, ни масс-медийной, ни кулуарной (взглядам и требованиям своего круга-клуба), не вестись на славу, деньги и премии, не реагировать на заказ и ожидания редактора или толпы, чураясь желто-пресных скандалов и эпатажной шумихи, премий и славы, выражать своим искусством лишь боль и бремя народные… Это не каждому по плечу. Да и давно не принято осуждать за все это. Человеческое не должно же быть чуждо тем, кто делает искусство. Все всё понимают. И даже завидуют.
Но… Как же трудно в искусстве (особенно с учетом вышеперечисленного) разобраться, где подлинное (правда), а где фальшивое (ложь). И труднее это сделать не зрителю, а самому художнику. Потому что лжи и демагогии хватает в искусстве всегда, причем есть они даже на поле смерти, на ложе растерзанного ребенка, рядом с человеческими огарками, рядом со стервятником, готовящимся сожрать тельце из кожи и костей.
Демагоги, ханжи и лжецы не только ведь сидят на диванах, попивая чаек, пряча жирные тела в уют халатиков и сплетен, не только ведь кидают лихо завинченные речи с трибун (зачастую кем-то другим написанные). Демагоги и лжецы могут тысячу раз пробежать под пулями (за кока-колой или своим лучшим снимком, например)… Могут. Для меня первый вопрос: врали ли те, кто входил в "Клуб безбашенных", т.е. самых правдивых и честных? Врали. Прежде всего, себе. Прежде всего, о том, что их работа - лишь нажимать на кнопку, фиксировать, абстрагироваться, быть объективными и что-то там еще.
Художник не может подходить к предмету без себя самого. Душа так не может. Она не может удовлетвориться правдивой ложью, что вот так, фиксируя зло, абстрагируясь от бед, трезво, не ища личных эмоций и переживаний, разбудишь кого-то там от диванного равнодушия. Как сказал Антоний Сурожский, безразличие - это тоже ведь какое-то отношение, какое-то чувство. Есть то, что страшнее его - совершенное окаменение.
Ложь - то, что снимок девочки со стервятником вырван с кровью из души сделавшего его фотографа. Ложь, что стоял он перед ней, как на молитве, искренне и честно, во всей своей правде и неправде, открыв свою душу перед ее бедой. Нет в нем сострадания. Нет человечности. Максимум что есть - безмолитвенный крик окаменелой души в пустые небеса. Девочка умирает от голода, а фотограф от окаменелости пресыщения (войной, кровью, славой, искусством своим).
Соответствует ли сообщение, которое художник хотел донести, действительному содержанию снимка? Снимок, взывающий к совести и молящий о спасении, рассказывает о том, кто не спас, одним щелчком умыв руки, а главный massage фотографии заключен в том, кого в этот момент в кадре нет. И с тех пор, как она сделана, каждый, кто смотрит в ее бездну, - это такой же Кевин, не швырнувший дорогим аппаратом в птицу, не взявший на руки ребенка, не спасший, не понимающий, как и зачем спасать…
Снова представляю времена нашей ВОВ, возможно, более страшной войны (хотя, наверное, в войнах не бывает более или менее). Что кто-то умирает от голода, страха или пули, а кто-то получает за снимок его беды премию и идет ее обмывать с друзьями и девушками в бар. Танцует, отрывается до тех пор, пока хватает для этого наркотиков и прочих тактик хорошо закрытых глаз, страусовых то бишь… Но Кевин открыл глаза, и та правда, что он увидел, превзошла его, победила, убила. В финальном самоубийственном покаянии Картера литым жгутом, так, что не отделить, скручены слабость и сила, поражение и победа.
Как поверить истине? Ведь существуют всякие подделки. Думаю, мы посмотрели фильм о правде и лжи фотографии (творчества и творца вообще). Всегда самая сложная задача - отличить подлинник от копий и имитаций правды. А что есть правда искусства? Рискуя прослыть махровой ханжой, говорю: человечность. Когда Платонов закапывает голодную и холодную девочку Настю в котлован - фундамент всеобщего счастья будущего, когда Достоевский отдает на поругание, страдание, смерть своих "книжных" детей, когда Тарковский убивает Ивана и его детство, они делают это для того, чтобы кто-то, проходя мимо реально умирающего или убиваемого ребенка, реальным состраданием попытался спасти его реальную жизнь… Даже если ты фотограф, находящийся в не меньшем "художественным экстазе", чем Платонов, Достоевский и Тарковский, и столь же талантливый. (Иоанн Лествичник говорит, что если ты находишься в молитвенном экстазе и услышишь, что сосед по келье просит чашу студеной воды, оставь свой молитвенный экстаз и дай ему воду, потому что твой молитвенный экстаз - дело частное, а дать ему чашу студеной воды - дело Божественное).
Пришвин сказал в своем "незабудковом" дневнике: "Трудность писателя не в том, чтобы набрать материал, а сохранить при этом набирании свою личность", "сохранить под их (материалами) тяжестью свою живую душу". Мы посмотрели фильм о том, как эпоха, время (несправедливое, лживое в корне, торгующее кровью и слезами, делающее их индустрией) губит души талантов, заключая в удушливую атмосферу несвободы от славы, престижа, денег, премий - объектов вожделения конъюнктурщиков и папарацци всех мастей.
Есть творческое здоровье. А есть творческая болезнь. И это почти как "гений и злодейство". Творческое здоровье не отрезает мораль и душу человека от дела, которым он занимается. Потому что творческое (да и любое) дело творится, прежде всего, ими (моралью, душой), а не профессиональными навыками. Только вот ни в одном "Расширенном курсе по фотокомпозиции" не сказано, как искусством спасти свою и чужую душу… или, как завещал идиот Достоевского, - мир.
P.S. Фильм Стивена Сильвера хорош тем, что он никого не судит. Режиссер не требует от таланта (как это принято у нас на Руси) быть и поэтом, и гражданином, и честью, и совестью… С его точки зрения (а она достаточно легка, не легковесна, а именно легка), правда бывает в ошибке, а столкновение правд случайных и временных и правды насущной не обязательно должно быть завершено чей-то конкретной победой.
Кино склоняется в сторону понимания, оправдания, прощения главных героев. И с этим почти невозможно спорить. Ведь Кевин, Грег, Кен и Жоау заплатили и за свое искусство (без жалости), и за свою одержимость (в гостях у ада), и за свой выбор (фиксируя, проходить мимо), и за свою тему (повсюду сгорает жизнь) адекватной, соразмерной им ценой. Оторванными ногами (Жо), четырьмя тяжелыми ранениями (Грег), гибелью (Кен) и самоубийством (Кевин). У святых есть крылатое выражение, долетевшее до нас из пустынь Египта и Сирии: "Дай кровь и прими Дух". Сработало. Честно. Многие сейчас читают их фотографии как молитвы за других - страждущих и бессильных, как подвижническое вскрытие язв. Многие считают, что судить их может только тот, кто сам готов с головой уйти в тот ужас, в который они были погружены. Многие - что судить их никто не может. И… многие - что можно, как они.
Киноклуб "P.S." Ближайшие премьеры:
18 июля - "Римские каникулы" ("Римские приключения"), реж. Вуди Аллен (США, Италия, Испания)
25 июля - "Космополис", реж. Дэвид Кроненберг (Канада, Франция, Италия, Португалия)
1 августа - "Приходи, как ты есть", реж. Жоффрей Энтховен (Бельгия)
8 августа - "Цветы войны", реж. Чжан Имоу (Гонконг, Китай)
15 августа - "Кубатон", реж. Дэниэл Фриделль (Швеция, Куба)
22 августа - "Темная лошадка", реж. Тодд Солонз, (США)
29 августа - "Рай. Любовь", реж. Ульрих Зайдль (Германия, Франция, Австрия)
5 сентября - "Клип", реж. Майя Милош, (Сербия)
12 сентября - "Бобби Фишер против всего мира", реж. Лиз Гарбуз (США, Великобритания, Исландия)
Киноклуб "P.S." ВКонтакте:
