В год сорокалетия прозаика в рамках театрального проекта "Новая книга" Магнитогорским драмтеатром имени А.С. Пушкина был представлен спектакль по мотивам прилепинской повести "Допрос", созданный при поддержке благотворительного Фонда культурных инициатив Михаила Прохорова. Режиссером "Допроса" выступил Олег Хапов (г. Челябинск). Премьера состоялась 15 марта 2015 года.
Повесть "Допрос" Захара Прилепина не изузорена выдумками, новациями, экспериментами. Обертоны безумия и абсурда у здорового Прилепина - редкость; все обосновано, мотивировано, актуально, идейно. В сравнении с прилепинским текстом спектакль Олега Хапова, перегруженный внешними театральными приемами, по-хорошему текучий, сырой (во всех смыслах слова) и безумный. Простоты можно бояться или не бояться, а можно ее не мочь и не хотеть. Разнородные стилистические узоры, которые то рвутся, то шьются белыми нитями, не портят сложносочиненное, многослойное построение режиссера.
Главное, что подумалось о спектакле "Допрос", что увиделось в нем, - знание правды, созидательной (как надо жить) и отрицательной (как не надо). Редкость сегодня, если не имеешь дела с классикой. В произведениях, где есть четкая концепция, стройное послание, принято выискивать тенденцию, определять типажность, героя времени, антигероя, безгеройность, но в данном случае хочется отбросить понятия "тип", "герой".
Спектакль "Допрос" и темпом своим, и лихой разностильностью, и обилием несочетаемых ингредиентов (включая жанровые) словно бы требовал переигрывать, но Иван Погорелов (Новиков), демонстрируя вкус и сдержанность, не переиграл. Его современный "посторонний", переживший очищение от слабости и лжи, удивительно скромно и тактично прошел в шаге от страшной правды о мире и себе, которой болел Камю, к правде простой, человечной, выносимой и в общем-то исправимой. О герое не отпишешься пресловутой формулировкой "маленький человек", он искренне страдает и мучается из-за пустоты в жизни и душе, отыскивая в себе мужчину и человека.
"Допрос" Олега Хапова - конструкция более сложная и эстетская, чем прилепинская повесть. В нем есть дразнильный эпатаж, дерзкий калейдоскоп красок и эпизодов, в которых тонут и камерность, и психологизм, и лиризм, оставляя место строгому, твердому, ультимативному, максималисткому поколенческому высказыванию, не стесняющемуся резких обобщений. Мысль Захара Прилепина множеством режиссерских находок не скрыта и не убита. И она, словно припев в песне барда Кукина ("а я еду, а я еду за туманом, / за мечтами и за запахом тайги"), таит в своей немудрящей простоте воздух и запах времени. Спектакль Хапова - это серьезная попытка найти ответ на вопрос, чем пахнет время Прилепина (наше совсем еще недавно настоящее время), какой его таинственный код, т.е. "зазапах". Шестидесятники чувствовали в песне, написанной на излете оттепели, в 1964-м, первооткрывательство, свободу, неизвестность, сложность пути, любопытство к жизни, желание ее узнать и покорить вживую. "Казалось, будто он был зачат не от родителей, а от этой песенки", - говорит писатель о Новикове. Однако герой чует в кукинской песне жуткий анахронизм, несовместимые с настоящим непонятные, смешные слова и их вопиющий контраст скучной жизни родителей ("розовые" романтики 60-х - это его суеверная судомойка-мать и отец, отвернувшийся ото всех "всем телом").
Однако ближе к финалу спектакля песня вдруг начинает окрашиваться в тона универсальные, близкие любому поколению. "Запах тайги" и "туман" - что-то большее, чем привычная жизнь, чем норма. Это тоска. Тоска о лучшей участи, не оформившееся в план, мысль или слово, трудноуловимое, но неотступное желание чего-то большего, другого, иного. Тяга, зов, ожидание. Намек на какой-то лучший исход, на выход из ненастоящего. Что-то всеобщее, знакомое каждому. Ведь каждый, наверное, хоть раз чувствовал, что существование ускользает, все быстрее и быстрее бежит от смысла, не оправдывая надежд. А ты не герой. В тебе нет ничего особенного. Скука твоей машинальной жизни еле загримирована под "все нормально". Но вдруг происходит что-то такое, что ставит ребром вопрос "зачем?" Проклятый вопрос. Он приводит в движение сознание, пробуждает и провоцирует сбежать от бессмыслицы и лжи повседневной нежити, восстановить жизнь. А дальше… либо "не добежал, бегун, беглец, беглец, не долетел, не доскакал", либо добежал, долетел, т.е. настоящего себя и правдивый ответ нашел, встретил. Ситуация довольно узнаваема. Искусство и философия ее страшно любят. Прилепин-то уж точно.
"Когда тебе опротивела твоя жизнь, когда знаешь, что надо жить по-другому, выбора у тебя нет, не правда ли? Что сделать, чтобы стать другим? Невозможно это. Надо бы уйти от своего "я", забыть о себе ради кого-нибудь, хотя бы раз, только один раз. Но как это сделать?". Это А. Камю. А это Новиков из "Допроса" Прилепина: "…тошно? Куда ж тебя отправить, дружок? За туманом ты уже съездил... Сходи, что ли, теперь в детдом, скажи, что хочешь усыновить ребёнка. А? Не дадут тебе? Правильно, и я б не дал. В армию? Поздно? А чего ж ты, когда было рано, не сходил? Ну, в больницу иди, скажи, что хочешь быть нянькой и ухаживать за лежачими и брошенными. Как ты сказал? Брезгуешь? А собой не брезгуешь? Я бы брезговал на твоём месте. Меня б рвало от самого себя. Сдай кровь хотя бы? Нет? Больно? Ну, в собачий приют иди! Я не знаю, зачем. Иди зачем-нибудь. Полаешь там, повоешь".
Новикову опротивела жизнь… И, конечно, не из-за истеричного допроса, который устроил ему следователь. Агрессия опера - всего лишь толчок. Противно герою из-за допроса, который с неистовой яростью он устраивает сам себе. Кто я?!!
Мне в ответе на вопрос "кто?" очень помогли две вещи на сцене, казалось бы, совершенно друг с другом не связанные. Это странный стеклянный объект, напоминающий стиснутый "аквариум", и джазовый контрабас. Помните "Скрипка и немножко нервно"? Каждого человека можно сравнить с каким-то музыкальным инструментом. Но неужели контрабас созвучен главному герою? Максимально "низкий", вмещающий много басов, он напоминает самый сильный мужской голос. Однако у Новикова разве такой? В "Допросе" Прилепина не только следователь, а почти все герои, включая Ларку, да и его самого, то и дело сомневаются - мужчина ли, вернее, мужик ли он? Поиск себя, который ведет любой человек на протяжении жизни, в спектакле Хапова обозначен именно как поиск в себе мужского голоса, слова, дела, поступка.
Есть и еще одно сходство между контрабасом и героем. В джазе этот инструмент редко солирующий. Новиков и в самом деле не солист, скорее - статист, невольный, пассивный участник собственной жизни, ведущий себя и в семье, и с любви, и в борьбе за жизнь как посторонний, а не главный. Синоним его узкого, испуганного мирка - миниаквариум. Полноводная река живой реальности, превращенная в узкий, изолированный контейнер, в котором содержится не вода даже, а страх воды - страх жизни.
Личность героя объясняет не только вещная символика. Новиков последовательно раскрывается в нескольких временных срезах: современность - оттепель (время отцов) - архаика, т.е. языческие времена, куда волшебной силой искусства он заплывает в поисках себя, или… древнего, мощного мужского начала. Встреча эта обозначается волчьей шкурой.
Вовсе не слабость и страх заставляют Новикова выпасть из времени, из истории, из круга привычного существования. Его гонит в путь жажда жить и быть живым. Отправляясь в недалекое прошлое, время отца, предположим, 64-й год, когда бардом Кукиным была написана песня про туман, герой попадает в "суровое далеко" предков и с этой максимальной дистанции видит настоящее, отчетливее, словно впритык. Радоваться в нем нечему. Оказывается, знаки нынешнего времени - неспособность мужчины на преступление и наказание, на борьбу и защиту, невозможность Поступка ("Он никогда бы не смог ударить опера. Он мог только спросить про это"). Несопоставимы завышенные требования к мужчинам в легендарные времена и заниженные - в наши. Мужчина прошлого, вернее, слепок с архетипов, мифов, легенд, запечатлевших идеал мужчины, - возвышенный романтик, неприкаянный бродяга, смельчак-авантюрист, все время срывающийся в опасные затеи, далекие экспедиции, неутомимый искатель опасностей и сильных ощущений. Мужчина нового времени - "мокрица", боящаяся воды, т.е. жизни (следователь: "Ты мокрица. Такие как ты - вы не воюете, у таких как ты нет рук, вы ни черта не умеете делать… Вы живёте с мамками, вы сидите у всех на шее. …ты не служил ведь? Я ж знаю, что не служил. Вас туда не загонишь, мокриц. Поэтому вы хлипкие такие. Хлипкие, скользкие, склизкие. А бить - это нормально, понял?")
Режиссеру и актеру удается нащупать самое сложное, что есть в повести Прилепина. Это трудная попытка примирить мужественность и силу с пониманием потерянности, подавленности, страхов современных мужчин. Эта попытка в разы оптимистичнее и честнее самолюбования. Захар Прилепин - писатель, для которого существуют вера и идеал, то, что скрепляет систему жизни, а не рассыпает ее на осколки. Минуты истины в спектакле - те, где острее всего чувствуется тоска мужчины по настоящему мужчине. Тоска нашего времени.
Кажется, с момента, когда Новиков не был ни собой, ни мужчиной, ни влюбленным, ни сыном, ни другом и вообще как следует никем, и до момента, когда он, обновленный, в апофеозе маскулинности, в волчьей шкуре, в армейском ремне, с ножом в руках во всеоружии свободы, в авторитете силы, предстает перед нами - проходит много времен и эпох. Кому-то подумается, что это преображение слишком утрировано и комично. По форме, возможно, да. Но по содержанию это не смех ни разу. Так экзальтированно, крупно, ярко реализуется возвышенная и цельная мечта о сильном поле, честном слове, ответственности, благородстве, власти и настоящем мужском счастье. А счастье мужчины, как писал Ницше, зовется "Я хочу".
"- Я хочу… в общем, сплавиться на лодке, - сказал Новиков, старательно избегая слова... - Ты меня никогда не брал.
- А, по-моему, ты никогда и не хотел, - сказал отец с желчным вызовом".
Послевкусие спектакля "Допрос" глухое, печальное и странное, как вздох под водой. Действо буквально сочится смятением и тревогой души - "словно капельки пота из пор, из-под кожи сочилась душа". Но общее содержание "Допроса" следует признать жизнеутверждающим. Во-первых, из мучительных поисков себя (а это тот еще квест и та еще инициация, пусть даже инфантильно-запоздалая) герой возвращается домой ("все столпились вокруг Новикова, как будто он вернулся с войны, с полюса, откуда-то из страшного и сурового далека"). В-вторых, он "соскучился в своей темноте по свету". В-третьих, он вернулся очищенным от футляров и страхов, он живой, ему больно и ему мало жить только собой. Финальная фраза "Допроса": "Новиков внимательно смотрел на близких". Наконец-то!
