Ханеке сказал о своих фильмах: "Они обращены к кинематографу насущных вопросов - взамен фальшивых (поскольку слишком быстрых) ответов, для изучения дистанции - взамен вторжения в близость, для провокации и диалога - вместо потребительства и соглашательства". Но в его новом кино "Любовь" мы к героям предельно близко, словно погружены в их счастье и боль, в жизнь и смерть. Не все хотят и могут лицезреть другого так близко, в такой наготе подлинности. Но Ханеке нет дела… Для него кино - провокация и диалог, диалог для живых и о живом, даже если речь идет о смерти.
Тьма.
Я здесь, ее здесь нет, дышит ужасом тишина.
Мы пропали: нас, как зерна, трясет в своем решете Сатана.
Я страдаю, страдает она, - и она от меня далека,
От неё не дотянется ко мне ни слово, ни рука.
Все, чем связаны мы, - это мрак, прерывающий всякую связь,
Цепенящий мрак и чудовищная, безнадежная страсть.
Вслушиваюсь: рядом нет никого, и страх овладевает мной,
Мне чудится её голос в темноте ночной.
Веет слабый ветер, и я, похолодев, молю, уже не веря:
Боже, спаси её от гибели, вырви из пасти Зверя.
Вновь я чувствую этот вкус, эту горечь смерти во рту,
Вновь осилить не могу эту резь, эту лютую тошноту.
Всю ночь я был один: я топтал виноград в давильне, шагая
От стены к стене, взрываясь безумным смехом, изнемогая.
Тому, кто создал глаза, нужны ли глаза, чтобы видеть меня?
Тому, кто создал слух, нужны ли уши, чтобы слышать меня?
Как грех ни велик, милость Твоя все же больше, ибо Ты благ.
Нужно молиться: в этот час торжествует всесильный Враг.
Поль Клодель - крупнейший религиозный писатель XX века написал это. И это молитва. О любви и о любимой. Заступительная и в то же время обжигающе безнадежная. Такая, когда молишься, но кажется, что в пустое небо, будто между тобой и Богом - тьма. Но молишься, потому что любишь, несмотря на грех, слабость, отчаяние, безысходность.
И кино Ханеке во многом - тоже молитва.
Страстная стихия текста Клоделя, на первый взгляд, уж слишком далека от стариковского шепота, шарканья, крика, всхлипа, бормотанья и вообще житья-бытья, которое режиссер столь достоверно (вплоть до однообразной еды и однообразного цвета жилища и одежды) воссоздает в фильме. Но все же видится сходство. Кино-то не про старость, а про души, а для них, как известно, старости нет.
По большому счету, люди в фильме "Любовь" - мужчина и женщина - полностью очищены и распакованы, с них совлечены все покровы. Ни социальных функций и ролей, ни бытовых, ни, наверное, возрастных, ни идейно-мировоззренческих, ни каких-либо ярко выписанных психологических характеристик. Только души, чья оболочка-плоть так слаба, что почти исчезла, перестала иметь значение, растворилась в тишине молчания, расплавилась в правде подлинности. Митрополиту Антонию Сурожскому принадлежит мысль о том, что в минуты горя мы не наблюдаем за тем, как живем, забываем о тех, кто смотрит на нас, судит нас. И вот оно перед нами - это самое что ни на есть горе, и вот он - в полный рост, как на ладони - сокровенный, подлинный человек, углубленный до внутренних света/тьмы, без маски, без надобности быть кем-то, кроме себя, быть лучше, чем есть.
Убеждена, многих именно эти подлинность и глубина в фильме могут устрашить и оттолкнуть не меньше, а то и больше физиологической достоверности предсмертного угасания, тлена, стариковской немощи, бреда и мычания боли.
Старик Трентиньяна НЕВЫНОСИМО подлинный, он не лжет, когда говорит Богу "НЕТ", а ей - "ДА", спасая любимую от всего и всех - от боли, Бога, дочери, судьбы, случая, тела, отказавшегося служить и жить… Вот что страшно - это спасение, эта его свобода (освобождение), эта его любовь, познавшая что в любви мы любим не продолжение себя, не некое единое МЫ (пусть даже этому МЫ пятьдесят лет, прожитых вместе), а другого, НЕУМОЛИМО ДРУГОГО - с другой судьбой, с другим желанием (или нежеланием) жить, с неумолимо другой смертью.
Прикосновения рук, касания душ, их почти сакральный шепот о всякой ерунде, о том, что было много того и сего, того и сего… Все это в фильме - не режиссерские искания любви (как часто ее именно ищут в кино и как редко находят). Это ВСТРЕЧА с ней! Столь же сильная и страшащая (в значении - удивляющая, сражающая), как и встреча со смертью. Сильна, как смерть, любовь (Песнь Песней). Да, так. Режиссер показывает нам встречу с истинной Любовью, не думаю, что для Ханеке в фильме она под вопросом. А вот ищет он через нее, посредством нее Бога, ищет так, как взыскуют последний и окончательный ответ. Находит ли? Или после долгой, бесплодной молитвы фильма, идущего наполовину наяву, наполовину в полусне, возвращает Ему билет, как когда-то герой Достоевского? Вот о Ком - исступленное, лунатическое, напряженное молчание фильма "Любовь". По атмосфере он сродни состоянию "тупик надежды". Оксюморон. Как и то, что, с одной стороны, Ханеке раскрывает сердце до слез, с другой - закрывает, забивая досками сдержанности, даже чисто формальной сдержанности (словесной, стилистической, композиционной).
И когда Михаэль Ханеке только пришел в кино, и когда своими триумфами штурмовал Канны, многие обвиняли его в жестокости к зрителю. Упреки были приблизительно такими: зачем мучить людей (речь не только о героях), зачем предъявлять им непосильные требования, жать на запретные педали, зачем рассказывать ужасные истории… Его взгляд на мир и человечество твердый, беспощадный (ни уныния, ни слезливости, ни страха), он сродни тому, что нашел когда-то критик Михайловский в писаниях Достоевского - "жестокий талант". Тургенев высказался пренебрежительнее, но по смыслу очень похоже - "наш маркиз де Сад". Вот и у Ханеке нередко сквозит "десадовость".
Но это кино... Оно словно из другого теста. Его снял не "жестокий талант", а милосердный талант, запутавшийся, хоть и все почти знающий, талант, снисходительно оставляющий себе и своему зрителю право на ошибку, на неверный выбор, на какую есть жизнь и любовь, тоже какую есть. Нравственный максимализм уступил место снисхождению. Перед нами уже не учитель и яростно сдержанный пророк, а собеседник, который (это особенно очевидно в сцене письма про птицу) сам не знает, как жить, думает вслух, предлагает вопросы, на которые только ищет ответ, но ищет бесстрашно, проявляя чудеса внутренней свободы, чудеса веры в то, что и мы будем искать…
P.S. Мысли о "неумолимо другом" и о том, что подлинное иногда страшит и отталкивает, можно найти в "Школе молитвы" митрополита Антония Сурожского.
Киноклуб "P.S." Ближайшие премьеры:
7 ноября - "Большая вечеринка", реж. Гюстав де Керверн, Бенуа Делепин (Франция, Бельгия). Комедия в стиле панк
14 ноября - "За холмами", реж. Кристиан Мунджиу (Румыния, Франция, Бельгия). Драма
21 ноября - "Парад", реж. Сирьян Драгоевич (Сербия, Словения, Хорватия, Черногория, Македония). Драма, комедия
28 ноября - "Пока ночь не разлучит", реж. Борис Хлебников (Россия). Комедия
5 декабря - "Пьета", реж. Ким Ки-Дук (Южная Корея). Драма.