Справка «ММ»
Юрий Костарев родился 7 июня 1941 года в посёлке Агаповка в семье спецпереселенцев. Окончив среднюю школу, поступил в Магнитогорское ремесленное училище № 13 на специальность «сталевар». Работал на ММК. После службы в армии стал литературным сотрудником газеты «Магнитогорский металл» и одновременно учился в Уральском государственном университете.
Первое заметное произведение в печати, опубликованное в «ММ», – «Баллада о капле стали». В 1969 году поступил в Литературный институт имени А. М. Горького на семинар А. Жарова. Работал на Магнитогорском телевидении, руководил городским литературным объединением «Красное солнышко». В 1997 году в Москве вышла первая книга стихов Костарева «Языческая ночь» (16+). Автор трёх поэтических книг.
Скончался 9 декабря 2002 года. Посмертно был удостоен первой премии литературного конкурса имени К. Нефедьева за книгу «По правилам любви» (16+).
Работа
Ржа не берёт железо до тех пор,
Пока оно шлифуется в работе.
Коли дрова,
мой старенький топор,
Будь целый день без устали
в полёте!
А ты, перо, веди строку вперёд,
Движенью сердца
чутко повинуясь,
Пока Земля к заре не повернулась
И спит топор, тая в себе полёт.
И если записные остряки
Топорными окрестят
эти строки,
Что ж: каждому нести
свои грехи
И каждому учить свои уроки.
Я верю в то,
что с юности постиг,
И в чём окреп уже
к концу полёта:
Любовь и счастье
вознесут на миг –
Но не предаст и вынесет работа.
Под вечным солнцем
Отчего я пробудился, Отче?
Перед кем томит меня вина?
Что-то стали часты эти ночи –
Без успокоительного сна.
Я ли не старался – как умею,
Как могу – достойным
сделать день?..
Только жизнь, она меня умнее:
Ей учеников лупить не лень.
И за дело – точно, что за дело!
Жаль, что боль почуял
лишь сейчас.
Видно, крепко шкура задубела –
Не от колотушек про запас?
Вот и отбаянил
гулкий праздник,
Солнышко похмельное зашло…
Сколько восходило
женщин разных –
Рядом ни одной не расцвело.
И теперь цветёт
подсолнух разве…
Добрый будет силос для села!
Нет, судьба не передвинет
праздник,
Это вам не Ельцин с похмела.
Смял бездумно
майскую травинку –
Нынче мордой тычусь в лебеду,
Не хотел торить свою тропинку –
Колеёй раздолбанной иду.
Научусь и осени недолгой,
И зиме – промозглой,
без прикрас…
Сердцем не могу поверить только,
Что июнь бессонный – не про нас,
Что проехал место поворота,
Что весны отсюда не слыхать,
На запоре крепкие ворота,
Так что под забором отдыхать.
Всё сдвигаюсь
к жизненному краю,
Чётче, зорче память и честней…
Что же мне: готовить
душу к раю –
Или ад печалится о ней?
И душой, востребованной высью,
Я безмолвным шёпотом ору:
– Для чего, Создатель, я родился?
Почему я, Господи, умру?
А земля справляет
вечный праздник,
Пусть и в скорби некий идиот,
И для юных, грешных
и прекрасных
Солнце незакатное поёт.
За дверью
Час придёт, и, выбив дверь
спиною,
Упаду я молча на крыльцо –
Чтобы умирать не за стеною,
Чтоб омыть под дождиком лицо.
И порушит цепь
мой верный Умка,
И лизнёт горячим языком:
Кто же, мол, такого недоумка
Дал – кормильцем, другом,
вожаком?
Ты сперва подумал бы, куда же
Душу дену я свою и плоть…
И на затрудненья глядя наши,
Может, передумает Господь, –
И отложит на день или на год
Это восхожденье в небеса…
Умка, перестань за дверью
плакать,
А не то я разревусь и сам.
Работа и любовь
Только родился, смотрю:
Кто это, Господи Боже?! –
Вот я и на бездорожье,
Я и тону, и горю,
Сонмы несчётные множа.
Нынче родился, а глядь –
Завтра уже помирать…
Господи, так для чего же,
Так для чего же я, Боже,
Множил вселенскую рать?
Ведь для чего-то я был,
Бился в людской круговерти
И уклонялся от смерти,
Кто-то меня ведь любил –
И до сих пор не забыл…
Что же мне делать с собой,
С жизнью моей неумелой –
Кто же спасёт моё тело,
Снимет с души моей боль –
Кто прекратит вечный бой?
И, остужая мне кровь,
Шепчет из зеркала кто-то:
– Что за пустые заботы!
Духу спасенье – любовь,
Телу – поможет работа.
***
Так в детстве был недоцелован,
Так недоласкан, что теперь
Молюсь на ласковое слово,
Как грешник на Эдема дверь.
И этим словом увлечённый
На путь признания в любви –
Вдруг обжигаюсь о зелёный
Лёд безучастных глаз твоих.
Бессонница
…Зачем в другие я глядел глаза
И обнимал немилые мне плечи?
В отчаяньи – зачем себя связал
С другой, которой мне
ответить нечем?
Донельзя изубожилась душа
В сознании вины непоправимой:
Зачем один я за двоих решал –
И потерял себя я у любимой?
Я сам себе – и жертва, и палач,
Я сам себе – и кара, и прощенье…
И эхом отдаётся детский плач
Любви, скончавшейся
без отомщенья.
***
Не всех пугает гнев Христа,
Но все боятся чёрной кошки,
И тени в сумрачном окошке,
И шума лунного куста.
Не всяк способен полюбить,
Но каждый хочет быть
любимым –
Единственным,
неповторимым –
И таковым вовек пребыть.
И знает, что, своё сверша, –
Всё отпылало, отгорело –
Лишь многоопытное тело,
Но не наивная душа.
И вновь стремят на небеса
И низвергают в бездну ада
Первооткрытых уст прохлада
И тайна милого лица.
И веря в доброго Христа,
Ты вновь кощунствуешь:
– О, Боже,
Неужто Небу в радость тоже
Срок окончания поста?
Там, в июльских лугах
Отстучу на столетней машинке
Я старинной закваски стихи:
С тополей заструятся пушинки,
Воробьи брызнут из-под стрехи.
Цокот буковок из-под каретки –
Словно свадебный поезд летит,
В окна плещутся юные ветки,
Неуёмное солнце слепит.
И во мглу понастывшего сердца
Словно ливнем прольётся
твой смех:
Даже не догадавшись раздеться,
Мы ныряем в ромашковый снег.
Словно первые люди – мы снова
Заблудились в июньском лугу.
Душу мает счастливым ознобом
Всепокорность испуганных губ.
…И засветятся строки
в странице –
И в огонь я отправлю её:
Не хочу! Пусть мне больше
не снится
Отсиявшее счастье моё!
Новые кварталы
Вот бы дать себе волю –
Жить на вольной траве;
Но не пыльной, что в поле,
А на той – в мураве,
Где не сборные блоки,
Не бомжи между плит,
А деды, как пророки,
Каждый мудро журчит:
Как внучки подрастают…
Кто Россию спасёт…
И печаль во мне тает,
В сердце плавится лёд.
Вот бы нам ближе к дедам –
В мураву да покой…
Толь Бог воли не дал.
Только век – не такой.
Банальные стихи
Не устрашись банальностей,
поэт,
Ведь жизнь и смерть –
такая ли банальность?
Всё, что случилось дважды –
тривиальность,
А трижды – просто суета сует.
Банальностей, поэт,
не отвергай:
Любовь и боль –
обыденны и слепы,
Жизнь без измены –
попросту нелепа,
Ведь вас не двое с Евой –
здесь не рай.
Всё – было, и конца
вращенью– нет,
Пока не запоздала «неотложка»,
И в маминой руке твоя ладошка,
И отчих окон незакатен свет.
Но окна немы –
мамы больше нет,
А свет не разгоняет
мрака в сердце,
И ты уже пред Господом – поэт,
И ко всему обязан притерпеться.
Похмельный и голодный,
не в ладах
Ни с миром,
ни с измученной женою –
И что тебе надежд
остывших прах,
Что несогласье
с нынешним собою?
Нет, мама, я не жалуюсь тебе,
Нет, мама,
я не заслонюсь тобою…
Я заблудился
в собственной судьбе
И разминулся в суете с любовью.
Но так банально хочется ещё
Десяток лет пожить…
Пяток… Ну – годик…
А поезд подан: дальше
путь свободен –
И хладный ветр сквозит
у мокрых щёк.
А рядом – ты
Так тянет к окнам поутру,
Ведь там – природа:
Ромашки, пташки, кенгуру
И тьма народа.
И сто красавцев ходит там,
И сто красавиц,
И пиво пьёт гиппопотам,
И пепси – заяц,
И мне врачи в постель несут
Такое солнце!..
Грипп надо мною правит суд –
Со дна колодца,
И с поднебесной высоты,
И ниоткуда…
Так было жаль, что рядом – ты,
Так было худо,
Что некрасивый, что в жару –
И не от страсти.
…Но было солнце поутру,
Но было счастье.
Там, за окном
Ликует восхищённый человек –
И в этот миг ему доступно небо,
И укрощенье собственного гнева,
И падающий в душу с неба снег.
Шептала юность,
ворковала страсть,
И жаркие сердца вина не грызла,
Что это счастье, словно меч,
нависло
Над кем-то третьим, и мечу –
упасть!
Ты не услышишь никогда меня,
Двадцатилетний
юный незнакомец, –
Из зеркала, как с полюса
на полюс,
Глядит седой двойник
сквозь дымку дня.
А в зеркале сквозит проём окна,
И там, в пространстве
этом заоконным,
Привольно жить уже другим
влюблённым,
Совсем уже другие времена.
И шепчет юность, полная огня,
И в упоеньи восклицает счастье, –
А мой двойник
и тайный соучастник
Не узнаёт вчерашнего меня.
Ветер перемен
Одичало ветер свищет,
Тормоша пинками снег.
Что же в этой вьюге ищет
Бездомовый человек?
…Заключу лицо в ладони,
Душу думой обойму
И меж дракой и погоней
Что-то вдруг да и пойму –
Если даст Господь немного
Мне ещё неспешных дней
До несбивчивого слога,
До сочувственных людей, –
Отчего я куролесил,
Заступая в беспредел,
И стеснялся тихих песен,
И чурался добрых дел.
Неужели пепелище
Заповедано душе,
Неужели сердцем нищий
До скончанья дней уже?
Строил призрачные стены
Я себе в границах сна,
Жёстким воздухом измены
Надышался допьяна.
Так повыветрило душу
Равнодушным сквозняком –
Мочи нет себя лишь слушать,
Нету сил забыть о том,
Кто хранил меня в морозы,
Сберегая меж людьми
Как непролитые слёзы
Нерассказанной любви.
И смеётся мне сквозь вьюги,
Руша крепь границ и стен,
Ветер отжитой разлуки,
Ветер близких перемен...
