Александр Лозневой (17 марта 2011–22 мая 2005) – поэт, прозаик, журналист, член Союза писателей СССР, автор более двух десятков книг. Участник советско-финской и Великой Отечественной войн, Почётный гражданин Магнитогорска.
Александр Никитович родился в селе Большетроицком Курской губернии в большой семье, его отец был безземельным батраком. Интересно, что в Магнитку Лозневого привела поэзия. Юноша работал на строительстве Харьковского тракторного завода. Узнав о приезде на стройку Демьяна Бедного, он задолго до начала встречи с поэтом пришёл на площадь и спрятался под трибуной – чтобы лучше слышать выступление. Впоследтвии Александр Никитович вспоминал: «Зато я не пропустил ни одного слова и даже слышал скрип кожаного пальто Демьяна Бедного».
Едва отзвучали овации пролетарскому поэту, на трибуну вышел вербовщик со словами: «Первую очередь Харьковского тракторного пустили! Вы нужны на строительстве Магнитки!» Среди желающих записаться на Магнитострой оказался и Александр Лозневой.
На Магнитострое он прошёл путь от землекопа, плотника, бетонщика до корреспондента газеты «Магнитогорский рабочий». Своим «крёстным отцом» в поэзии Александр Никитович называл магнитогорского поэта Бориса Ручьева. Однажды на строительную площадку, где работал Лозневой, во время обеденного перерыва пришли два молодых поэта – Борис Ручьев и Михаил Люгарин, члены литературной бригады «Буксир». Александр Лозневой после выступления решился показать Ручьёву заветную тетрадку со стихами, и тот, отобрав несколько стихотворений, посоветовал отнести их в редакцию «Магнитогорского рабочего». Так состоялся литературный дебют поэта – первостроителя Магнитки.
Наталья Троицкая, старший научный сотрудник литературного отдела историко-краеведческого музея (иначе говоря, музея Бориса Ручьёва) вспоминала: «Беседуя с Александром Никитовичем, поражаешься его ясной памяти, детализации событий. Особенно мне нравились его рассказы о Людмиле Татьяничевой, с которой Лозневой работал в редакции «Магнитогорский рабочий». Людмила Константиновна не только помогала начинающему журналисту; узнав, что он пишет стихи, давала дельные поэтические советы. Когда Александр Лозневой ушел на фронт, Людмила Татьяничева стала своеобразным пропагандистом его поэзии, публиковала стихи Лозневого в городской газете».
С началом Великой Отечественной войны Александр Лозневой уходит на фронт. Участвовал в боях на Курской Дуге, освобождал Белгород, Харьков, Чернигов, Полтаву. Начав войну в звании лейтенанта, Победу встретил майором. Александр Никитович – кавалер двух орденов Красного Знамени, ордена Отечественной войны I степени и многих медалей.
Война оставила неизгладимый след в памяти писателя. Книги «Эдельвейсы – не только цветы» (12+), «Жить и любить» (12+), «Дорога в горы» (12+) посвящены военным событиям. Возвращаясь с войны, Александр Лозневой решил заехать в Минск. Среди руин консерватории на чудом уцелевшем рояле играл композитор Владимир Оловников. Два фронтовика познакомились и вместе создали цикл военных песен.
Много лет Лозневой жил в Магнитогорске. Похоронив супругу, уже в 92 года, Александр Никитович переехал в Минск к дочери и внуку. В его редких письмах в Магнитку слышалась тоска по городу, который он строил. Роман «Крепость Магнитная» (12+) – своеобразная хроника жизни довоенного Магнитогорска. Нашему городу посвящены и многие стихи Александра Лозневого.
В Ленинском районе Магнитогорска есть улица, названная в честь Александра Лозневого. На доме № 18 по улице Строителей, где поэт жил с 1968 по 2003 год жил поэт, установлена мемориальная доска со строками из песни «Рабочая Магнитка».
Рабочая Магнитка
Мы на войне в окопах не бывали.
Мы у горы Магнитной наступали.
Кипела сталь,
и ночи шли, и дни
у жарких домен,
где ревут огни.
И каждый третий
был снаряд из нашей стали.
И каждый танк второй
из нашей был брони.
Мы, как в бою, позиций не сдавали.
Ковали мы Победу на Урале.
Кипела сталь,
и ночи шли, и дни
у жарких домен,
где ревут огни.
И каждый третий
был снаряд из нашей стали.
И каждый танк второй
из нашей был брони.
Недоедали мы. Недосыпали.
А всё ж не пали духом – устояли.
Кипела сталь,
и ночи шли, и дни
у жарких домен,
где ревут огни.
И каждый третий
был снаряд из нашей стали.
И каждый танк второй
из нашей был брони.
Клён
В саду оркестр, кружатся пары,
аллеи в зелени, в цвету.
И я иду по стёжке старой,
тропинкой юности бреду.
Как много жизни отлетело,
сгорело в буднях бытия.
Колючим ветром просвистела
любовь нескладная моя.
И ни к чему воспоминанья
о том, что было, что ушло...
Тоской далёкого свиданья
мне душу вновь заволокло.
Иду седой, неугомонный
и вижу – на скамье, в саду –
два сердца обнялись под клёном
у всей Магнитки на виду.
В степи, ветрами иссушенной,
в твоей пыли, Магнитострой,
тот клён садил я для влюблённых
далёкой раннею весной.
Реквием
Уходят ветераны под оркестр,
как на войну когда-то уходили.
Уходят в тишину, где тьма окрест,
где клёны под спокойствием небес
невольно головы склонили.
Уходят ратники в небытие,
невольно в бездну якоря бросая.
Как всё, что было гостем на земле,
как звёзды где-то высоко во мгле,
однажды вспыхнув, угасают…
Взывает к Богу духовой оркестр,
незримой скорбью в наши души льётся.
Все люди смертны – вечных нет телес,
лишь слава подвигов, как зов небес,
нетленной в жизни остаётся.
