День металлурга – прекрасный повод обратиться к стихам, в которых чувствуется жар доменных печей, азарт трудовых соревнований, дыхание степных ветров – и притяжение Магнитогорска, которому невозможно противостоять. Славная история металлургического комбината и других предприятий легендарной Магнитки включает в себя не только строительство цехов, пуск в эксплуатацию промышленных агрегатов, внедрение новых технологий и производственные рекорды, но и формирование характера со стальным стержнем. Особый менталитет жителей нашего города запечатлён в творчестве поэтов разных поколений.
Тема эта неисчерпаема – со времён первостроителей поэты пишут признания в любви к Магнитке. В сегодняшнем выпуске литгостиной «ММ» – стихи трёх классиков магнитогорской литературы, оставивших заметный след в культуре нашего города. Борис Александрович Ручьёв, Римма Андрияновна Дышаленкова, Александр Борисович Павлов были признанными авторитетами в поэзии, наставниками молодёжи и видными общественными деятелями. Их именами названы магнитогорские улицы и библиотеки, их строки звучат на камерных встречах и на многотысячных городских праздниках.
Давайте в канун Дня металлурга перечитаем их стихи, в которых отразились свершения, вписанные в летопись ММК, города и страны, судьбы наших отцов, дедов, прадедов и личные биографии авторов.
Борис Ручьёв (2[15].06.1913–24.10.1973) приехал на Магнитострой в октябре 1930. Прежде чем реализоваться на литературном поприще, работал плотником и бетонщиком, одновременно оттачивал перо в литобъединении «Буксир». Поэтический триптих «Слово второй годовщины» (12+) написан в 1932, стихотворение «Вечный пламень» (12+) – в 1967. Между этими датами – множество жизненных испытаний, включая колымскую ссылку, однако Борис Александрович сохранил в сердце Магнитку, ставшую домом.
Римма Дышаленкова (11.01.1942– 9.07.2016) родилась в Дуванском районе Башкирии, в семье было семь дочерей. Родители погибли во время Великой Отечественной войны. В 1962 году, окончив горно-керамический техникум по специальности «технолог силикатов», Римма Андрияновна переехала в Магнитогорск. Была сортировщицей кирпича на ММК, арматурщицей в тресте «Магнитогорскстройпуть», трудилась на цементном заводе. «Вся моя литературная практика проходила в свободное от работы время», – вспоминала она. «Вступление» (12+) – автобиографическое стихотворение.
Александр Павлов (11.01.1950–22.10.2011) родился в Магнитогорске. В детстве вместе с родителями и братом жил в бараке. В 1965 году поступил Магнитогорский индустриальный техникум на прокатчика; по окончании учёбы работал вальцовщиком в первом листопрокатном цехе ММК – стихотворение «Листопрокат» (12+) он написал о себе. Александр Борисович стал одним из самых ярких и талантливых летописцев Магнитогорска и ММК.
Творческое наследие этих трёх замечательных поэтов не ограничивается производственной поэзией – мы помним проникновенную любовную лирику, образные пейзажные зарисовки, глубокие философские размышления… Книги Бориса Ручьёва, Риммы Дышаленковой и Александра Павлова есть в городских библиотеках. А ещё их стихи размещены в Интернете – благодаря этому лучших магнитогорских поэтов знают далеко за пределами нашего города.
Борис Ручьёв
Слово второй годовщины
1
Эпоха грохочет
Развёрнутым строем
Гудками заводов,
Лесами построек.
Пожарами плавок встают вечера,
Конвейером грохают полдни,
И песни, которые пелись вчера,
Другими побиты сегодня.
Мы юность эпохи несём на плечах
И так вырастаем в рабочем просторе,
Что просится каждый обыденный час
На красную доску истории.
2
Рассвет идёт
С нагорных горизонтов,
Высокогрудных, каменных, крутых,
Рассвет идёт
В разгаре трудофронта
Думпкарами раздробленной руды.
Чтоб домны
В беспростоечном разгоне,
Проектные намётки перегнав,
Стране давали
Встречным эшелоном
Проверенные тонны чугуна.
Борьба идёт
Неудержимо, круто
За каждый шаг,
За каждый час и день,
За качество
Истраченной минуты,
За качество
Металла и людей.
И все товарищи
По слаженной работе
По-новому взялись
Историю создать.
На всех ответственных
Больших постах завода
Стоят водителями
Лучшего труда.
Цеха вырастают упрямей, стройней
Героикой песен, героикой дней,
Шеренги героев рождая в стране,
Путём большевистских разведок.
И это ложится в газетной строке,
Хорошею песней родится в строке,
Великою славой грохочет в строке,
Историей верной победы,
Которая, вся
Рассказавшись в заметке,
Газетным листом
Отправляясь в поход,
Организаторам пятилетки
Себя умножает
В процентах работ.
3
Сегодня
Газетой, окрепшей в борьбе,
Пусть строки пройдут
Юбилейным парадом,
Живою историей
Наших побед,
Побед комсомольских отрядов,
Чтоб завтра
Дорогою третьего года
Ударнее биться
В ударное время
За комсомольскую
Мощность завода.
Вечный пламень
Индустрия – вечный мой город,
я сам – твой строитель и брат,
твоим деревенским Егором
был словно б столетье назад.
Я сам, будто в давнее время,
намучившись, как ученик,
премудрость металлотворенья
твоим подмастерьем постиг.
Мы оба историей стали,
хотя и не равен наш век:
ты – мир из бетона и стали,
я – мастер твой, но человек.
По праву всего поколенья,
что было твоим целиком,
я стал твоим слухом, и зреньем,
и верным твоим языком.
Мы, люди, не смертны у горнов,
ни старость, ни немочь – не в счёт,
в тот час, когда змеем покорным
стихия металла течёт.
Здесь всяк по душевному праву
к железному долгу привык...
И вечного пламени плавок
нельзя погасить ни на миг.
Римма Дышаленкова
Вступление
Судьбы неясное начало
сравнимо с обжигом в печах.
Я жизнь в Магнитке начинала
на сортировке кирпича.
Как пирога из печки ждали
горячий пористый кирпич,
на нём за смену прожигали
мы по две пары рукавиц.
Кирпич – в ладонь,
кирпич – в вагоны,
кирпич – в недобрый разговор,
кирпич – копеечка за тонну –
я вспоминаю до сих пор.
Ещё по девичьей привычке
стыдилась общей душевой,
охальной женской переклички
над заморённой головой.
Когда же песню запевали,
я начинала подпевать
и, ничего не понимая,
вдруг начинала понимать,
что тяжкий труд берут бригадой,
что нет и песни без труда,
что слово МЫ звучит наградой
сегодня, завтра и всегда.
А над заводом ходит кругом,
не улетая, стая птиц,
и я давно сжимаю туго
комочки ржавых рукавиц.
Крановщицы
Отчего люблю я эстакады,
кранов разведённые мосты,
сварки ослепительной разряды –
гроздьями с небесной высоты?
А названья? «Грейферы» и «пратцы»,
как жаргон бывалых моряков,
девочки с походочкой моряцкой
в званье заводских крановщиков.
На земле гремит ночная смена,
по земле идёт рабочий класс,
а девчонки – краны как антенны –
с космосом налаживают связь.
Там на верхотуре эстакады
крановщицы сдвинули мосты,
грозовые к ним летят разряды
гроздьями с небесной высоты.
Заводские женщины мои
Заводские женщины мои,
Катерины, Зои и Алёнушки!
Под высоким парусом любви,
будто в море белые судёнышки.
Чёрный вихрь над парусом пройдёт,
синяя волна над ним расколется,
море жизни дерзкий парус рвёт,
мачта гнётся, гнётся, да не ломится.
Предсказать судьбу я не берусь:
далеко ли плыть до счастья, близко ли?
Знаю: в трюмах – драгоценный груз
красоты, терпения да истины.
Нет сильнее женской красоты,
нет надёжней женского терпения,
тем страшней в пучине суеты
женских судеб кораблекрушение...
На волне – обломки от любви,
красоты, терпения да истины...
Заводские женщины мои,
помогите мне доплыть до пристани.
***
Уральские дали – просторы,
и воздух слоист, как слюда,
заводы, заводы – как горы,
у гор огневых – города.
И звоны литого металла
в ограде любого двора.
На кряжистых склонах Урала
веками живут мастера.
Они укрощённое пламя
привыкли держать под рукой.
У них самоцветные камни
порой отнимают покой.
И чем минерал ни упорней,
ценней, не лежит на виду, –
тем радостней и чудотворней
творят мастера красоту.
Такой человек не обидит,
он слишком силён для обид.
Он с первого взгляда увидит,
что встречное сердце таит.
Александр Павлов
Глядень-гора
В моём краю магнитные ветра
и тишина нестойкая, скупая...
У каждого своя Глядень-гора,
и у меня...
Которую скопали.
Магнит-гора...
За поволокой дней
твой гордый крик всё тише и тревожней,
но почему-то зорче и видней
у твоего глубокого подножья.
Твоё большое сердце растеклось
по всей стране, от севера до юга,
укрыв её, продутую насквозь,
стальной непробиваемой кольчугой.
У каждого своя Глядень-гора,
трибуна жизни, вещая вершина,
откуда животворные ветра,
взлетев под солнце, падают в долины.
Магнит-гора...
Отвёрнутым пластом
ты падаешь в долину безымянно...
Но за тобою прячется восток,
и на ступенях дремлют ураганы.
Листопрокат
Подслушал я сегодня,
как может славно петь,
дрожа в стальных поводьях,
напрягшаяся клеть.
Размеренно и чётко
стучат маховики,
дерут стальные глотки
весёлые гудки.
По плитам дрожь лихая,
по цеху пересвист.
Счастливо замирая,
я правлю первый лист.
Дверевой
Он кокс печёт, глотая горький дым,
его пирог не по зубам сластёне.
И жёлтый месяц кружится над ним
в оплавленном и треснутом плафоне.
Так хлеб высокий выпекает мать,
колдуя у широкой русской печи.
И светом лампы не спеша обнять,
ей вечер припорошивает плечи.
Седой и прокалённый коксохим,
преддверье городского непокоя...
От камня, от железа, от сохи,
из рук отца ты вышел надо мною.
Над этою землёю зоревой
годами и дымами припорошен...
И вот стоит последний дверевой,
осыпанный и будущим, и прошлым.
***
У подножья Магнитной горы,
на окраине, дымом повитой,
жил и рос я – не знал до поры
удивительной силы магнита.
А сегодня душа по весне
на долину взглянуть захотела,
где дымит сквозь протаявший снег
заводское горячее тело.
Где притихший окраинный дом
полон жизни спокойной и новой,
где с хребта кувыркается гром,
рассыпаясь в степи васильковой.
Как бы жил я от дома вдали,
если б всё это было забыто,
если б сердцем не чуял земли –
удивительной силы магнита?
