Справка «ММ»
Владимир Петренко родился 22 декабря 1927 года в Магнитогорске. Сын репрессированного, подростком работал на Магнитогорском металлургическом комбинате. Окончил Московский государственный университет, работал журналистом в газете «Магнитогорский металл». В 1968 году вступил в Союз журналистов СССР, работал в областной газете в Узбекистане. В 1994-м как вынужденный переселенец вернулся с семьёй в Магнитогорск.
Лауреат литературного конкурса имени К. М. Нефедьева в номинации «Публицистика». В 2003 году был удостоен специального приза Всероссийского конкурса журналистов «Золотой гонг». В 2007-м издал книгу повестей, рассказов и очерков «Крутой поворот» (16+). Скончался в 2013 году.
Принц и нищий
Что за день выдался! В небе ни тучки. Если не считать то облачко, которое витало над Николаем и Анатолием. Лёгкий ветерок чуть ворошил рыжую шевелюру одного, а с головы второго скатывался, как на салазках. Их мерседесы приткнулись рядком к реке, выглядя перевёрнутыми лодками. В шевиотовых чёрных костюмах, при галстуках, в штиблетах, начищенных до такой степени, что в них можно было смотреться, как в зеркало, хозяева мерсов сидели на корточках друг против друга, пили по очереди из фляг «Мартель» и вздыхали:
– Не знаю, как тебе, Колян, а у меня эта светская житуха вот где сидит, – и Анатолий при этих словах ткнул соседа кулаком в бычий затылок, но тот даже не шевельнулся, а только икнул.
– Что верно, то верно, братан, – ответил он, вынув из нагрудного кармана пачку долларов и помахав ими. – Этими бумажками хоть стену обклей, а радости с них – тьфу. Вот говорят: Багамы, Багамы. Был я там. Ну и что? То же, что в Сочах.
И он опять сплюнул.
– А в этой чёртовой Испании, думаешь, лучше? – вторил собеседник. – Выпускают на тебя бычков, и ты рвёшь от них когти. Да я за свою жизнь от мусоров почище спасался.
Говоря это, он потянулся за питьём. Взял. Глотнул. Поставил на место.
Напарник машинально сделал то же самое движение, но ощутил пустоту. Оглянувшись, увидел удаляющуюся фигуру и поблескивающий в её руке предмет.
Он было привстал, чертыхнувшись, собираясь догнать нахала и отпустить пару пинков, но вдруг, обхватив голову руками, заплясал на месте:
– Ура!
– Ты что, лишнего хватил?
– Не прочь бы, да хватала нет.
– А где твой бутылёк?
– Ноги ему приделали. Видишь, вон там удаляется?
Толян удивленно уставился на Коляна:
– И ты дал ему уйти?
– Да, ладно: пусть порадуется в награду за идею.
– Что ещё ты придумал?
– А вот что: хочешь побыть нищим?
– Это как? – недоумённо поглядел на Коляна Толян.
– Да так: нарядимся и будем просить. То-то посмеёмся.
– Молоток! Балда у тебя варит! Дальше уже и не надо ничего разъяснять.
Нищими, по мнению обоих, были все те, кто не имел тачки и фартовых шмоток. Они оделись во что придётся, предварительно хорошо приняв, и разошлись по заранее оговорённым позициям. Толян к паперти, где, как он считал, больше подают, а Колян – на Арбат. Там иностранцы снуют, толку больше.
При виде нового человека старушки, промышляющие у храма, заволновались, затем пошептались, и одна из них шмыгнула в притвор. Через минуту вслед за ней вышел бородатый верзила. Вразвалку приблизился к Толяну, в шапку которого кинули уже несколько монет, и поинтересовался хриплым басом:
– Крещёный?
– А то нет, – откликнулся Толян, не подозревая ничего плохого.
– Кажи крест!
Креста не оказалось.
– Ну это дело поправимое, – ободряюще сказал верзила и трижды вмазал Толяну по физиономии.
Держась за опухшую щеку, Толян поплёлся к аэропорту, всё больше теряя интерес к затее. Но лишь присел со своею шапкой, как его окликнули:
– Шеф? Это вы, что ли? Что за прикид? – перед ним стояли, тараща глаза, две его сотрудницы.
– Да вот, – нашёлся сразу Толян, – поспорил с приятелем, что убогого изображу.
– Пока вы тут развлекаетесь, – перебивая друг друга, защебетали сотрудницы, – вас и впрямь заделают нищим.
– Что вы там буровите! – прервал их Толян. – Такого ещё никому в кайфе не привиделось.
– Если бы, – ответили девушки, опять все разом. – Петров с Сидоровым наш товар перекупают.
– Ах они, твари! – Толян вскочил, оставив шапку, но тут же вернулся, ссыпал в горсть из неё мелочь и побежал к машине...
Колян между тем, пройдя через горбатый мостик, где румяные дамы, держа в руках, как детишек, котят и щенков, зазывно впивались во всех идущих мимо, уселся у самого начала старого Арбата, потихоньку, чтобы никто не заметил, вынул из внутреннего кармана плоскую бутылку, пару раз глотнул из неё и, снова спрятав, скособочился как только мог и скорбно уставился на прохожих. Это произвело впечатление. В шляпу с расплывшимся на дне чернильным пятном звонко посыпались монеты. На звон кто-нибудь да приходит или приезжает. Кому как удобно. Пришёл этакий вихлястый парень и пропел: «Тили-тили тесто – давай гони за место».
– Что это ещё за местничество? – не меняя позы, поинтересовался Колян, имея в прошлом школу обращения с такого рода заявителями.
– О-о! – с интересом отозвался настырный проситель. – Таковы правила рынка, если врубаешься.
– Ну если так, держи! – и Колян протянул ту самую пачку, которой махал при первом знакомстве с читателем.
– Всё шутим, – прореагировал, зевнув, визитёр. – Куклу оставь себе.
– Ты разуй глаза, – предложил Колян. – А то и в самом деле оставлю! Для тех, кто пошустрей.
Вихлястый взял пачку, развернул, зачем-то её понюхал.
– Кто-то из нас того, – сказал он, покрутив пальцем у виска, когда, наконец, к нему вернулся дар речи.
– Только не я, – усмехнулся Колян.
– Да чтоб иметь такие бабки, – сказал вихлястый, тряхнув пачкой, – лет пять надо здесь побираться, да и то если повезёт.
– Да-да, – рассеянно ответил Колян. – Ты на воле чем вообще-то занимался?..
– Ты чё, – перекрестился вихлястый. – Ещё накаркаешь.
– Я хотел сказать – раньше, – поправился Колян.
– Пожары тушил.
– А если душа горит? – потёр грудь Колян. – Тогда что?
– Ну это легче всего, – и вихлястый сделал характерный жест под подбородком.
– Пробую, не выходит, – вздохнул Колян и полез за пазуху.
– Другого не ожидал, – сказал вихлястый, пару раз приложившись к протянутой бутылке и засовывая пачку под рубаху. – Чудишь, как вижу... Ну лады: раз ты такой прынц, действуй, пока не надоест.
Колян тоже считал, что надоест. Просчитался. И всё потому, что приволок на следующий день гитару.
Шоу надо было Коляну. Он был наверху блаженства и не собирался оттуда спускаться. Шапку, с которой тогда сидел, теперь носили по кругу. Колян стал солистом арбатского ансамбля, с той поры находящегося в тесном окружении зрителей.
Среди тех, кто стояли в первом ряду, Колян вдруг узрел Толяна. Это был теперь не тот хлыщ, каким он знал его ещё недавно, правда, костюм на нём был прежним, но давно не глажен, а ботинки уже не сияли довольством. И сам он выглядел поблекшим.
– Ты ли это, Толян? – спросил Колян, когда они остались наедине.
– А кто ж ещё? – уныло протянул Толян. – Шибануло по темечку, до сих пор не очухаюсь.
И он поведал нередкую в коммерческом мире историю.
– Кинули подельники, оставив от былых приобретений рожки да ножки.
– И только? – спросил Колян на полном серьёзе. – Нашёл о чём печалиться! Ты знаешь, до меня только сейчас дошло: нельзя человеку иметь слишком много – мешает оглядеться вокруг. Достаточно и того, что имеешь на каждый день, и чуть-чуть лишнего, на прихоть. А если такая нервотрёпка тебя устраивает – помогу. Бери половину моего банковского счёта, остальное – смотри квитанцию принеси – отдай на строительство приюта для бомжей. А с меня хватит того, чем владею.
Толян поднял руку, прощаясь, но не успел сделать и шага.
– Подожди! – остановил его Колян. – Как у тебя с мерсом? Загнал его или ещё нет?
– Да вон он стоит. Видишь?
– Вижу-вижу. А насчёт стволов как?
Толян выставил два пальца.
– Ну тогда поскакали. Будем разбираться с твоими заморочками.
