Творчество Екатерины Разумковой люблю давно. В её стихах есть и размышления на социальные темы, и философский взгляд на мир, и боль раненого сердца, и духовные прозрения. И в юмористических её текстах есть серьёзная подоплёка, без которой поэзия превращается в жонглирование словами. В прозе Екатерина тоже может быть и предельно жёсткой, и пронзительно нежной. О таком честном, настоящем, выстраданном, талантливом творчестве говорят: перо может разить, как шпага, но порой на острие этого пера может уместиться сонм ангелов.
Екатерина Александровна родилась в Караганде (Казахстан) 25 декабря 1976 года, живёт в Магнитогорске. Много лет посвятила журналистике, сотрудничала с несколькими городскими СМИ – и писала блестяще, пока не предпочла вечное сиюминутному, высвободив в своей жизни больше времени и пространства для творчества. Освоила несколько рабочих профессий, – например, стала сварщиком высокой квалификации, что для хрупкой женщины совсем не типично.
В общем-то, я не удивлюсь, если увижу Катю в геологической партии, на глубоководном батискафе или в космосе. Она свободна, потому что разрешает себе эту свободу.
Время от времени Екатерина участвует в резонансных культурных событиях – это и День поэзии в академическом лицее, и стендапы Магнитогорского литературного клуба... После таких встреч те, кто слышал, как Катя читает стихи, спрашивают: где можно их прочесть?
В Сети творчество Екатерины Разумковой размещено на множестве ресурсов. Что касается поэзии, рекомендую её группу в социальной сети «ВКонтакте» «Бар «Чумной дрозд» (стихи Разумковой)» (18+) https://vk.com/club229118195 и страницу на портале «Стихи.ру» (18+) https://stihi.ru/avtor/hfpevrjdf. Но сразу хочу предупредить: это не лёгкое чтиво. От читателя потребуется включить мозги и открыть душу.
А ещё у Екатерины замечательные стихи о котах – и они тоже о прожитом. Сколько четвероногих спасли они с мужем, магнитогорским писателем Владиславом Тихоновым, – и не сосчитать. Несколько пушистиков живут у них и сейчас, отогревая сердца своих людей. А Катя с Владом согревают души других двуногих. Так и длится цепочка добра в нашем суровом и жестоком мире.
«И свершится Исход, и сойдётся любой пасьянс…»
Ахатины
Шагал с работы вялым, хмурым йети,
Встречая вечер пошлого пошлей.
Свернул во двор – напали чьи-то дети:
«Купите, ну, купи-ите! Сто рублей...»
Садок с травой, салатный лист-простынка –
На нём, как два орешка-близнеца,
Невзрачно цепенели ахатинки,
Втянув поглубже серые тельца.
(Родители избавиться велели...
Настойчиво показывая нрав,
Мальчишке сроку дали две недели.)
«Что, слишком громко обдирали шкаф?
Срывали шторы, пакостили в тапки
И жрали так, что вечно был скандал?»
За две минуты стало всё в порядке:
Дал детям стольник, ахатин забрал.
Принёс домой. Нежданные затраты –
Собрать пришельцам адекватный дом
(Контейнер, крышка, полмешка субстрата,
Гаммарус, мел, капуста с огурцом…)
Кормил, помывши руки многократно;
Солонку прятал (яд смертельный – соль).
Как нежно-замкнут этот мир квадратный,
Кокосово-стеклянная юдоль!
Здесь сумерки бессрочно-всепогодны;
Расти да ешь от всякого плода;
Сливаясь шеями, твори себе подобных,
Не ведая ни счастья, ни стыда.
(Хоть это никому совсем не нужно:
Цыпляткам скользким в жизнь проход закрыт.
Найдётся в грунте клад живой жемчужный –
И сразу в морозилку, без обид.)
Огурчик резал – пел себе на птичьем
И ощущал шуршанье волшебства:
Забыв о том, что слаб и ограничен,
Вдруг разрастался весь – до божества...
В его руках – и мощь, и страх, и благость,
И гром, и серп, и тоненькая нить...
Какое чудо (и какая малость) –
Две тихих жизни при себе хранить...
...Переварив паёк дневного бреда,
Свои исползав потолки сполна,
В ворсистый грунт коричневого пледа
Он зарывался для дурного сна.
И Кто-То это наблюдал снаружи
(И посылал Себя вот в этот стих) –
Среди Своих – не лучше и не хуже,
А в целом – явно так, не из крутых.
Вздыхал, склоняясь над мирком увечным,
Над сонмищем ячеистых неволь...
Кружок луны светился огуречно,
Белела звёзд просыпанная соль.
Несказка
Герда не читала «Снежной королевы»,
Герда матерится, рвётся на вокзал...
Горестны и тяжки эти перепевы,
Но куда деваться? Всё он угадал,
Сказочник недобрый, архитектор судеб –
Угадал на много-много лет вперёд.
Герда носит кеды. Герда носит худи.
Герда не стареет, но и не растёт.
Герда фотошопит горькие картинки,
Герда плачет в личку, падает в кровать
И ревнует Кая к обречённой Финке –
Той, что не умеет вовсе колдовать.
Кай лежит на шконке в ледяных застенках,
Ледяною цепью сердце обвязал…
Герде нету дела до чужой оценки –
Собирает сумки, едет на вокзал.
Складываясь ловко в злое слово «Вечность»,
Ледяные буквы мертвенно блестят.
Герде не по силам их разбить, конечно.
Лишь отсрочить вечность – лет на пятьдесят.
Не поможет Герде ни один психолог,
Всё случилось слишком страшно и давно…
Герда носит в сердце собственный осколок
И никак не может выплакать его.
Пасхальное
Мне шепнули в ночи, что сложится всякий пазл.
И добавили: «Вытри сопли, сквозь сон не ной.
Недотёпа, разбойник, мытарь, солдат, шлимазл –
Непременно (и каждый в срок) попадут домой.
Тёплый ветер ударит в стены любой тюрьмы,
И кирпич вековой обратится в сырой картон...
Вытри сопли, хорош уже завывать из тьмы
(Как же трудно до вас дошептаться сквозь общий сон)!
Подготовиться не успеем, но всё поймём
(Если что – там встретят, подскажут и проведут)...
Недоучка, негодник, шляпа – а ну, подъём!
Кто у нас сегодня так обалденно-крут?
Круче только в луковом кипятке яйцо,
Обалденнее только майский цветочный дым...
Посмотри: воскресение смерти плюёт в лицо
Одуванчиком каждым беспримесно-золотым.
...И свершится Исход, и сойдётся любой пасьянс,
И не всё ли равно, кто нынче у нас воскрес?
Это будет со всеми. А этот ваш трагифарс,
Если что, на досуге потом досмотришь с небес».
