Магнитогорск, основанный в степи у подножия горы Магнитной как город-труженик, отметил своё 95-летие, а в эти выходные празднует День металлурга, который у нас чтут не только работники градообразующего предприятия, но и люди всех профессий. А вы когда-нибудь задумывались, дорогие читатели рубрики «Литературная гостиная», сколько лет существует магнитогорская поэзия? Пожалуй, она ровесница города. А создавали её люди с горячими сердцами и мозолистыми от тяжёлого труда руками – не случайно первых стихотворцев Магнитки называют поэтами-первостроителями.
Они приехали возводить металлургический гигант и работали на износ, а стихи писали, отрывая время от сна и отдыха. Осенью 1930-го Василием Макаровым создана литературная группа «Буксир», объединившая литературно одарённых жителей юной Магнитки. У них был разный уровень образования и поэтического кругозора, но стремление учиться и постигать секреты мастерства вело вперёд. Был создан круг единомышленников, который стал колыбелью магнитогорской поэзии. Но как же проредили сообщество поэтов-тружеников сталинские репрессии! Расстрелян Василий Макаров, репрессированы Борис Ручьёв и Михаил Люгарин…
Вероятно, разделил бы их судьбу и замечательный поэт, самоотверженный труженик Александр Ворошилов, если бы дожил до рокового 1938-го. Кстати, говорят, что улицу предложили назвать в честь поэта-первостроителя Александра Ворошилова – но «в верхах» эта фамилия ассоциировалась с Климентом Ворошиловым… А всё-таки, проходя по этой улице, вспомните парня, который жил ярко и сгорел быстро – от скоротечной чахотки.
Работа в сорокаградусный мороз обернулась сорокаградусной температурой. Строителя-передовика отправили лечиться в Ялту, где он и скончался в 1932-м, несмотря на все усилия врачей. Ему был 21 год. Так и остались от бывшего беспризорника, а впоследствии – комсомольца, поэта и великого труженика Саши Ворошилова две даты – 1911, когда он родился, и 1932, когда скончался. А ещё стихи – по-юношески бескомпромиссные, горячие, непримиримые и предельно искренние. Их ценность и в том, что они – отражение эпохи. Порой это летопись глобальных исторических событий, а порой – дневниковая скоропись, в которой – и острые споры, и азарт соцсоревнований.
Для Александра Ворошилова работать, преодолевая лишения, – не подвиг, а норма. Долг, который должен выполнять каждый. Потому и звучит в его поэтических строках осуждение товарища, который пришёл требовать сапоги и спецовку. Товарищ, правда, одумался, устыдился минутной слабости. Нет, Ворошилов ни в коем случае не морализирует – он всего-навсего ждёт от других того, чего требует от себя.
В стихах Ворошилова звучит и энтузиазм первостроителей, которые в землянках, бараках и палатках мёрзли и голодали, но ощущали себя строителями светлого будущего. Это именно те чувства, которые звучат и в «Песне о зелёной палатке» (12+) Бориса Ручьёва. Поэтическая перекличка не удивительна – это люди из одного трудового и литературного братства.
Творчество поэтов-первостроителей – это тема, которую не раскрыть в рамках одной газетной публикации. Каждое имя достойно внимания и уважения. Сегодня мне хочется напомнить ещё об одной перекличке стихами, начавшийся в новорождённой Магнитке и продолжившийся десятилетия спустя.
В 1934 году «поэтический цех» расширился – на Магнитострой приехали Людмила Татьяничева и Нина Кондратковская. Годы спустя Людмила Константиновна переехала в Челябинск, затем в Москву, а Нина Георгиевна – обожаемая несколькими поколениями начинающих литераторов баба Нина – осталась в Магнитке.
Удивительно, как переплетаются судьбы магнитогорских поэтов. Нина Кондратковская загорелась идеей поехать в Магнитку после встречи с Ручьёвым и Люгариным. Ещё одним знаковым для неё именем стал Александр Ворошилов, талантом которого она восхищалась. И много лет спустя посвятила ему поэму «Трубач с Магнит-горы» (12+).
В ней Нина Кондратковская словно говорит в унисон с Александром Ворошиловым, оставившим после себя две поэмы – «Первая победа» (1931, 12+) и «Песнь о мировом рекорде» (1932, 12+). И ещё объёмнее становятся образы в лирике Кондратковской и Ворошилова, если читать их стихи вместе. Это погружение в эпоху юности Магнитки и юности первых её поэтов.
Единственное сохранившееся фото Александра Ворошилова
Александр Ворошилов
Из поэмы «Первая победа»
*
Стыли ветры,
Уставшие взвизгивать.
Дик
Крутобедрый и узкий Урал.
Ночами глаза коли –
Зги не видать,
Значит, Урал
Не взять на «ура»!
Значит, напору
Вод быстротечных
Надо дать
Человечий напор.
Решили бутовые
Силы человечьи
Встать – в упор,
Пойти – наперекор!
.........
Рыча, вода простывшая
Со скал лилась,
Три раза размывала котлованы,
Шпунтами перемычка
Оскалилась,
В ночь выступали
Подъёмные краны.
У Ларина бригада.
– В бой так в бой!..
Телу не надо
Чуять боль.
Ноги в слякоти,
Ноги в воде,
В глинистой мякоти
Ночь и день.
В бой на столетья!
Века горды...
Хлестали, как плети,
Струи воды.
Горела заря,
Горела, как знамя.
– Победа, братва,
Победа за нами!
.........
Через двадцать дней
Урал притих –
Он был беспомощен и жалок
Среди стропил, шпунтов крутых,
В железной хватке сизых балок.
Покорно с правого русла
Он перешёл на левый берег...
Ещё сильней сердечный сплав
В победу будущую верил.
*
Тесовые стены
В таблицах работ.
Стол, телефон, народ.
И смотрит начальник на ширь плечей,
На юность крутой груди.
– Товарищ, Майков, пришли зачем?
С работы нельзя уходить.
У Майкова голос
В зубах погиб:
– Мне надо спецовку и сапоги.
А если не выдашь – уйду совсем,
В другие уйду места!..
Слова упали у рыжих стен.
И не могли встать.
Поднялся начальник,
Качнулась тень,
Речь, как огонь плетей:
– Майков!
Ты видел, как в холод снегов
Ларин в бою горел?!
Майков!
Ты видел кровавый огонь
Мозолей, упругих тел?!..
Тесовые стены
В таблицах работ,
Стол, телефон, народ.
И выбежал Майков, порывом скосив
Мыслишек обидных рой:
– Почудилось... чую... не я просил...
Просил за меня другой...
*
Ярость комсомольская
Прёт напролом.
Ударников в бригаду
С пяток набралось.
Хитрость бетонную
Опалубка таит.
Ярость комсомольская
Сильней горит.
– Ребята, наляжем!
Сверх плана, даёшь!
– Товарищ Майков,
Чего отстаёшь?
– Егорушка Невзрачный
На первенство с тобой...
Егорушка ответил:
– Майкову слабо...
Где ему тягаться,
Он из косарей!
Майков сквозь зубы:
– А ну-ка, кто быстрей?!
Я те разутюжу
Захудалый ферт,
План выдвигаю:
Ещё кубометр!..
Схватка так схватка –
В ней сила и жизнь!
– Товарищ Майков,
Крепче держись!
Часы улетают,
Как пар легки.
Вагонетки, стерлинги,
Задорные гудки.
В бетоне по колено
Майков стоит.
Майков Егорке:
– Брось, не таи,
Признайся, что сдрейфил,
Куда те до меня!..
Лопаты шуруют –
В щебне звенят.
Майков не помнит,
Как смена пришла.
Обида у Егорки,
На сердце – шлак.
Майкова ребята
Теснят гурьбой.
– Сегодня лихой был,
Жаркий бой.
У Майкова руки –
Рекорд рукам.
– В ударную бригаду
Вступаю к вам!
*
Мое поколенье есть слава годам.
Юность родилась на Пресненских тропах.
Не жалко до атома жизнь отдать
За сердце, зажжённое под Перекопом.
Не жалко порыва и буйность крови
Отдать за победу флютбета годов.
Мы будем из каждой победы ловить
Огонь для последних победных шагов.
Мы темпами взяли врага на прицел,
Мы знаем – преграды кровавые есть.
Каждый отстроенный заново цех
Есть наша и крепость, и честь.
Пафос простых прозаических дней
Рождает колонны ударных бригад.
– Ударим, братва!
Ударим сильней
По грани
Гранитных
Преград!
Нина Кондратковская, на которую повлияло творчество Александра Ворошилова, стала классиком магнитогорской литературы и наставником молодёжи
Нина Кондратковская
Из поэмы «Трубач с Магнит-горы»
Памяти поэта – первостроителя Магнитки
Александра Ворошилова
Литбригада
Не время с гитарой
По улице шастать,
Когда ни гитары,
Ни улицы нет.
В тесовый барак
На четвёртом участке
Магнитом вечерний
Притягивал свет.
И здесь, под крылом
Комсомольской газеты,
На первом горячем
Её рубеже,
Рождались, росли
И мужали поэты
С рабочей Магниткой
В судьбе и в душе.
Сегодня ребята
Отмыты, побриты,
Стихи переписаны
Трижды в тетрадь.
Их будет не кто-нибудь –
Критик маститый
Читать
И строку за строкой
Разбирать.
Вот это – поддержка
Талантам рабочим.
(Ударный призыв –
От станка, не от книг!)
В барак стихотворцев
Набилось, как в бочку,
И критик,
Слегка ошарашенный, сник.
Он слышал легенды
О Магнитострое,
Где люди растут
Не по дням – по часам,
Но к пробе пера
Тяготенье такое?!
Невиданно,
Трудно поверить глазам!
С волнением начал.
Давал разъясненья,
Вскрывал волшебство
Поэтических строк.
Повеяло грустью,
Дохнуло сиренью.
Но взрыв динамита
Качнул потолок –
И парни легонько
Своих подтолкнули
Поближе к столу,
На огонь кумача.
Взлетали слова,
Как горячие пули,
Обоймами строчек
По сердцу стуча.
Люгарин, бетонщик,
На вид простоватый,
Ручьёв, синеглазый,
С душой огневой,
Василий Макаров,
Вожак литбригады, –
Настроили голос
На марш боевой.
Потом объявили:
– Поэт Ворошилов.
(С приметным нажимом
На слове поэт).
И встал Ворошилов.
И время прошил он
С вершины своих
Девятнадцати лет.
Читал он уверенно,
Радостно, броско,
Как будто на площадь
Выбрасывал клич...
– Простите, товарищ,
На вас Маяковский
Влияет, – заметил
С укором москвич.
– А что – Маяковский?
– Да это же – глыба!
– Но я иногда
И его... браковал.
– И зря!
Литбригада
На критика – дыбом
И в споре сразила
Его наповал.
Гость кверху ладони:
– Сдаюсь. Убедили.
Да, трудно с Магниткой
Не быть заодно!
Сквозь щели барака
Цигарки чадили,
И звёздами сыпала
Сварка в окно.
Рождение поэмы
– Нет тебе покоя, –
Бригадир ворчал. –
Что ты там такое
Пишешь по ночам?
Письма, что ли, мамке?
Так ведь мамки нет...
– Письма эти, Майков,
В честь твоих побед.
С песней ты, как витязь
В сказке наяву,
А без песни сытость
Чавкает в хлеву.
Без неё не слепим,
Как мы ни спешим
На пластах столетий
Солнечных вершин.
– Ладно, Саша, ладно,
Пишешь – так пиши,
Если это надо
Людям для души...
Вплыл барачный город
В мартовские сны,
Месяцем проколот
Холодок весны.
Всхрапывает Майков,
За окном – серо,
Бьёт в непроливайку
Школьное перо.
На стекляшку донца
В капельку чернил
Первый Город Солнца
Искру заронил.
Опахнул весною
Летописный свод.
Март, двадцать восьмое,
Тридцать первый год.
Поэт уходит в легенду
Туча грозовая
Над Магнит-горой
Сашу вызывает
На последний бой.
Тишина палаты
Память бередит,
Ночь вторую кряду
Он своё твердит:
– Мне стоять на старте
В боевом строю,
Мне папаху дайте
Серую мою!
Мне трубить под флаги
Конников лихих!..
– Может, телеграфом
Вызовем родных?
– У меня их тысяча,
Долго вызывать.
Ночь глухая тычется
Звёздами в кровать.
– «Нас бросала молодость
На Кронштадтский лед...»
– Уберите волосы.
Положите лед.
– Это – из Багрицкого,
Это – не в бреду...
Ничего, я выстою,
Я домой приду...
Первая плотина
На глубоком дне.
А трубач поныне
На лихом коне.
К полю первой битвы
Улица сошла.
Трубача не видно,
А труба слышна.
Ты от моря синя
Сколько отмахал
Поперек России,
Через весь Урал!
С песней недопетой
Первым принял бой.
Первая победа
Вечно за тобой.
