Справка «ММ»
Наталья Лопухова (в девичестве – Фокина) родилась 4 марта 1977 года. Училась в магнитогорском лицее по специальности «словесность», посещала занятия литературного объединения под руководством Олега Хандуся. После окончания культурологического отделения филологического факультета Магнитогорского государственного педагогического института работала педагогом в Орджоникидзевском центре детского творчества. Была журналистом на радио Магнитогорской государственной телерадиовещательной компании, в газете «Магнитогорские вести», в пресс-службе городской администрации. Сейчас – корреспондент газеты «Магнитогорский рабочий».
Стихи Лопуховой публиковались в газетах «Магнитогорский металл», журналах «Берег А», «Уральская новь». Автор книги «Ангелы из трамвая» (12+).
Кандидат филологических наук, член Союза российских писателей Татьяна Таянова так писала о стихах Натальи: «Она вся на стороне сказки, игры, чуда, в конечном итоге – всегда на светлой стороне. Её тексты эмоциональные, но тихие, несущие мир-покой, внутренний штиль... Она, как колдунья, привораживает некий параллельный мир, заговаривая читательское сердце шёпотом настроения, которое проще всего охарактеризовать как настроение любить».
«Затем, чтобы жить любовью...»
***
Это было весною, в Париже.
Солнце пивом стекало в бокал.
Старый клоун
потрёпанный, рыжий
Мне зачем-то рукой помахал.
Средь слепых, дам,
клошаров в запое
Он – без эха мятущийся крик.
Медяком вскинул он над толпою
Свой мучительно-рыжий парик.
Багровели лицом музыканты,
Пузыри выдувая из труб.
Боль в глазах пробежит
на пуантах
Над улыбкой рисованных губ –
И опять всем смешно. Околдован,
Застываю в толпе гуляк.
Помахал мне рукой старый клоун,
Будто нищему подал пятак.
***
Старенькая скрипочка,
Тоненький смычок.
Заиграл на скрипочке
Сельский дурачок.
Никого на улице.
Летняя жара.
Только роют курицы
Пыль среди двора.
Всё о горнем холоде
Музыка звучит,
И о звёздных сполохах,
Явленных в ночи.
Никому не надобны
Горние миры.
Крынку бы прохладного
Квасу да с жары.
Вьётся дымом ладанным,
Пляшет твой смычок.
Никого не радует
Сельский дурачок.
***
Надо же, бог пожаловал –
смертным влюбляться
в ангелов.
Милость безумным грешным –
ангелам влюбляться
в смертных.
Надо же – мучиться, плакать,
крылья в огне оплавить.
Крылья ангелов не унесут,
ну а пешком – лишь на божий суд.
Смертным – корчиться в ладане,
взглядом ловить ангелов...
***
Белый вечер. Тихо в доме.
Звёзды падают в саду.
Белый снег в дверном проёме.
Белый свет, как на иконе.
Упаду – не упаду?
Тихий вечер. Подоконник.
Ловят ангелы звезду.
Кто меня поймает, кроме
белых клоунов, в поклоне
задержавшихся в саду?
Белый метр часов, и томный
шёпот ангелов в саду.
Тихий свет во тьме утонет.
Клоуны дерев застонут.
Слишком ветрено в саду.
***
Ты сказал мне:
«Приду».
Наверное, я приду-
мала
мошек-звёзд
вокруг фонаря
мельтешенье,
и вокруг моих глаз
тени,
кряхтенье часов,
громкий хохот и стук
трамвая за три квартала,
шуршание рук
и молчанье ресниц
талых,
и жужжанье в висках пчёл,
и шрама-рассвета алость.
Ты сказал:
«Я приду»...
Не пришёл.
Наверно, мне показалось.
***
Я приучала к терпению сердце,
Я заворачивала его в цепи,
Я не пускала его лететь,
Куда бы ему летелось.
Я приучала к терпению сердце,
Я закрывала оконца и дверцы,
Не позволяла ему хотеть,
Чего бы ему хотелось.
Я приучала к терпению сердце,
Всё приучала к смирению,
к смерти.
Я приучила его терпеть.
В клочья оно разлетелось.
Любовь
Леплю из тебя бога –
руками, губами, языком,
создаю тебе тело
по своему образцу и подобию,
мну пластилин плоти,
липкий от чужих пальцев.
Мне наплевать,
что завтра
кто-нибудь
слепит тебя по-своему,
нежная моя,
снежная баба.
***
Учились жить по-людски.
Научились многим искусствам –
Искусству думать впопад,
Искусству смеяться
над грустным,
Искусству об одиночестве
Говорить, как о пустяке.
***
Что нам край света?
было бы – за кем.
Что нам снега, печали,
расставанья?
Была б меж повтореньем
расставанья
минута встречи.
Ну, а что за тем?
Вокзалы, трассы, километры,
километры,
и бег меж улиц разных городов.
Мы – два листа,
подхваченные ветром,
летим на грани осени и лета
и тщетно ищем
эту горстку слов,
с которыми – на свет,
и на край света –
лишь было бы – за кем,
идти готов.
***
От «А» от твоего
до моего, конечно, «Я»
такие расстоянья, что, наверно,
их не осилит глупый телеграф.
За точкой и тире
опавших листьев
стоит молчанье,
сквозь которое пробиться
не смогут ни слова,
ни тени птиц, навеки улетевших.
Как эта осень,
встала между нами
такая непроглядная страна,
где сто дорог, и где-то за углом,
за тысяча десятым поворотом –
твоё окно,
но сердце приговорено –
кем? – к высшей мере,
которой не измерить расстоянья
от моего смешного «Я»
до «А» до твоего.
***
Трамваи подобны женщинам –
холодные, большеглазые...
За ними бегают,
их берут штурмом
каждый день,
утром и вечером,
А они ещё умудряются
делать вид,
будто железны
И неприступны.
***
Маленькие корабли –
фантики, спички,
семечки клёна
уплывают по талой воде.
Ветка.
Затор.
Подгоняю.
Хлюпает в сапогах.
Ну, ещё поднажми!
И вот он уже далеко
уплывает вниз по ручью,
в Урал
и в далёкое море...
Тётенька,
тебе сколько лет?
Девять.
Было недавно.
В позато воскресенье.
Лет пятнадцать назад.
Маленькие корабли –
дни и холодные зимы,
долгие, долгие годы
уплывают по талой воде.
***
Я нарисую слово
На чистом листе асфальта.
Пусть, проходя, корова
Потреплет его за патлы,
Пусть сумасшедший мальчик,
Звеня своим велосипедом,
Увидит, что оно значит,
И тихо его объедет.
Пусть леденцы сосущая
Девочка в платье пёстром,
Увидит его сущность,
И спросит свою тётю:
«Зачем мы живём?» – и тётя,
Коснувшись рукой асфальта,
Посмотрит на девочку
в пёстром,
Похожем на ветер платье,
На мальчика с велосипедом,
На солнце в рогах коровьих,
И скажет, вздохнувши следом:
«Затем, чтобы жить
любовью»...
Я нарисую слово
На белом листе асфальта.
Пусть отрастают снова
Его золотистые патлы.
Мелочи жизни
Еду в трамвае
на самой нижней ступеньке.
Сквозь щель трамвайной двери
наблюдаю мелочи жизни:
окурки, осколки,
мешки, сигаретные пачки,
обёртки
всевозможной еды человека,
мелькающие
и мимолётные.
Сквозь верхнюю щель двери
наблюдаю
мелочи больших размеров:
киоски, машины, дома...
Прохожий,
как будто случайно,
обронил сигаретную пачку,
оглянулся:
никто не увидел?
Мелочь, а всё же...
А я
еду в гремящем трамвае,
чуть ниже толпы,
толкающейся, суетливой,
чуть выше,
чем мелочи жизни.
– Следующая, – объявили, –
«Энгельса».
Моя.
***
Часы рассыпались
На стрелки, пружинки,
колёсики...
Лишь теперь я поняла,
Из какой ерунды
Состояла моя жизнь.
***
Ах, я не стану, не стану
Мужу штопать носки.
Я же смертельно устану,
Я же умру с тоски.
Я – поэт с натурой нежной
и тонкой,
А тут – банальной иголкой...
Ну, нет!
Мне – при луне
Обонять аромат сирени,
А тут – в полусне,
на кухоньке, портя зренье...
Я, от которой ни ноты фальши,
Умру от такой банальщины.
Ах, дом, семья –
Такая обуза...
Меня, любви соловья,
Излечи вдохновеньем, муза.
***
Я обладаю бесполезными дарами:
любить вино и нравиться
собакам,
и долгими пустыми вечерами
печаль скрывать под тонким
светлым лаком,
ловить за хвост
беспечные надежды
и на запястья их дарить
друзьям случайным,
и в чёрный день
белейшие одежды
носить, не делая из горя тайны,
пускать зимой
по снежным переулкам
весёлых солнечных
десятицветных зайцев,
и выходить ночами на прогулку,
и болью вышивать
на тонких пяльцах.
Я обладаю бесполезными дарами:
любить вино и нравиться
собакам,
смеяться над собою вечерами
и прятать боль под счастья
светлым лаком.
***
Что сделать мне,
чтоб растопить снега?
Апрель уходит –
ветви лип безлистны.
Отбелен путь и заново
под ноги выстлан,
И манят чашей месяца рога.
Что сделать мне,
чтоб стало голубей
Испачканное небо под ногами,
Как научить весенней
звонкой гамме
Ворон и грязнокрылых голубей?
Как сделать ветер
в сердце потеплей?..
***
Играли в добрых людей,
Старались не замечать плохого,
Да так и не заметили,
Сколько зла натворили.
***
Ловить за ниточку хочется
Своё одиночество,
Касаться людей руками,
А там, где бог ходит в тапочках,
Сороковаттная лампочка
За облаками.
Свесившись с подоконника
Сижу и смеюсь тихонечко
Чтобы громко не плакать,
К черту бы ниточки выпустить
И улететь вместе с листьями...
Внутри и снаружи слякоть.
***
Кошка
нюхает
небо.
Вдыхает, забыв выдыхать.
Трепещут
уши,
усы,
и кончик хвоста.
Вытягивается, внимая
песне,
неведомой мне.
Вся превратившись в струну:
чуть коснешься,
и –
музыка ветра
побежит по рукам.
Подожду
форточку закрывать,
пожалуй,
ещё померзну,
глядя, как кошка
нюхает небо.
***
Раздарилось, растерялось...
Что осталось?
Лишь усталость.
Снега талость,
Алость щёк.
Что ещё?
Остался счёт
На тепло, что у зимы
Все одалживали мы.
Раздарилось, растерялось…
Что осталось?
Только жалость
К малости людской,
Холод и покой.
Раздарилось, растерялось…
Что осталось?
Что осталось?..
