Но мы, дети, там не нашли себе места. Языка не знали, нас считали неспособными к учёбе, и мы работали: я - нянькой, сестра вела хозяйство, а брат - не знаю, не запомнилось.
Мне было одиннадцать, в тот год я жила в чужой семье, где нянчила четырёхлетнюю девочку и её полуторагодовалого братика. По воскресеньям возвращалась домой через железнодорожную станцию. Было 22 июня, и, проходя через станцию, заполненную встревоженной толпой, я услышала, что началась война. Не чуя ног, понеслась домой и с порога выпалила: "Война!" Мачеха закричала на меня, заругалась: мол, семью посадят из-за меня. Отец меня - ремнём, ещё раз. Я от него - бегом на станцию. Он за мной. А там уже много народу собралось, и он остановился, слушает. А я плача от обиды и боли добежала до дома, где работала…
В августе на станцию прибыл первый эшелон с ранеными. Подружка позвала меня посмотреть на "санитарный поезд", и я пошла туда с детьми, которых нянчила. Раненых непрерывно привозили на подводах, начальник поезда бегал от вагона к вагону, указывая место размещения. Солдат перетаскивали в вагоны на носилках, кто мог - шёл самостоятельно. Всё происходило очень быстро, освобождавшиеся подводы разворачивались и сразу уезжали. Вскоре поезд отошёл от станции. Слышала, что потом его бомбили, но в тот раз никто не пострадал. А может, это нам, детям, так сказали…