Родственные проклятия
"Не приходи больше ко мне, ненавижу тебя, ненавижу!" - истерично кричала молодая женщина, когда конвой вывел ее из клетки. Слова были брошены старушке. Опершись на клюку, та, вытирая слезы, взглядом проводила родную дочку в конвойную комнату. Через несколько минут бабуля уже просила выдать ей разрешение на свидание.
Приговор, который был вынесен на постоянной сессии Челябинского областного суда, поставил точку в преступлении годичной давности. Человеком, который более всего пострадал в этой трагедии, думаю, была не осужденная 32-летняя Татьяна, а ее мать. Есть ли на свете большая беда, чем осознание того, что вырастила дочь, убившую брата?
В ожидании документа старушка присела на лавочку. "Даже после таких слов вы все же пойдете к дочери?" - обратилась я к ней. Словно обрадовавшись возможности выговориться, Марья Петровна, так назовем мать убийцы, горестно вздохнула: "Кто же пойдет? Ведь никого, кроме меня у нее нет". Как на исповеди выложила она первому встречному свою трагическую судьбу. "Сама я из Владимирской области, замуж вышла деревенской девчонкой. Бил меня муж смертным боем. Бывало, схвачу детей и в чем была на мороз выскакиваю. А тогда снега по пояс были. Сашка-то выжил, а вот другой малец застудился и умер. Забил бы меня мужик до смерти, да одна товарка надоумила убежать. Приехала я с Сашкой в Магнитку. Устроилась работать в Магнитострой. Специальности у меня - никакой. Взяли землекопом. Работала до кровавых мозолей. Здесь второй раз замуж вышла. Двое детишек у нас родились: Танька и Игорь. Мужик-то лодырем оказался, из треста сбежал, загулял, запил. Выгнала я его. Сашка, старшенький мой, весь в отца пошел: стал алкоголиком чуть ли не с малолетства, попал в ЛТП. Потом все за "хулиганку" его на зону отправляли: напьется, подерется, и опять его закроют. Почитай, 29 лет по тюрьмам промотался".
Два топора - пара
Драки и скандалы чуть ли не ежедневно происходили в садовом домике Синицыных. Именно там после очередной отсидки жил Александр. Он на дух не переносил свою сестрицу Таню, а более всего ненавидел ее сожителя Виктора. Часто поднимал руку и на мать. Марья Петровна, рассказывая о горькой своей судьбе, сняв платок, показала шрам. "Как вышел последний раз из тюрьмы, совсем мне житья не стало. Бил так, что левая сторона лица отнялась. Ухо чуть не оторвал. А сколько пучков волос с кровью повыдергал. Танька с сожителем редко дома показывалась, все тумаки мне доставались. Измучил он меня совсем. Спать по нескольку ночей не давал. Днем напьется, выспится, а я все по саду вожусь, тяжеленные тележки с навозом таскаю. А к ночи встанет, спирта выпьет и про тюремные страсти заставляет слушать. Спать не дает, чуть глаза прикроешь, кулаком будит".
Слышала Марья Петровна, как дочка с сожителем обсуждают детали убийства, но не вмешалась, не отговорила. Можно ли осуждать за это несчастную старуху, над которой измывался алкоголик? Перед судом она предстала в качестве свидетеля и как на духу призналась, что знала о готовящемся преступлении. Именно за эту правду возненавидела Татьяна мать, бросив ей в лицо слова ненависти. Наивная: вряд ли это сыграло бы существенную роль в назначении срока наказания. Есть ее собственноручно написанное признание, есть материалы уголовного дела, доказывающие вину сожителей. Но как выгодно войти в роль невинно пострадавшей и прилюдно слать на голову матери проклятия…
29 мая приготовили сожители орудия убийства - два топора. Когда вечно пьяный братец вернулся в сад и уселся за стол, Татьяна, держа топор за спиной, подошла сзади и ударила брата обухом по голове. Удар пришелся по касательной. В ту же секунду подскочил Виктор и с размаху дважды рубанул по темечку. Сашка, обмякнув, упал на землю. Подельники схватили хрипящего родственника и поволокли в домик, с глаз людских долой. Здесь Виктор, не опасаясь свидетелей-соседей, добил ненавистного Сашку. В этот момент в домик заглянула Марья Петровна. Увидев окровавленную голову сына, она испуганно захлопнула дверь.
Мертвого оставили в комнатке. А когда наступила темнота, вырыли неглубокую яму под вишней, приволокли труп и забросали убиенного землей.
Пьяное семейство
Никто драчуна и буяна не искал: соседи по саду были рады, что пьяные драки и крики наконец-то прекратились. Но в январе 2008 года в милицию пришли двое и написали явку с повинной. Татьяна и Виктор признались в убийстве Александра.
Татьяна, тоненькая брюнетка, нервно дергала головой, когда изложение событий в приговоре не совпадало с ее версией. До недавнего времени она воспитывала дочь. Воспитывала - пожалуй, сильно сказано. Ребенком не занималась, более того, "детские" деньги пропивала, за что и была лишена родительских прав. Теперь девочка на попечении все той же бабушки. Старушка жаловалась, что уже не справляется с воспитанием повзрослевшей внучки, которая успела перенять самые худшие материнские черты. "Танька-то тоже не работала. Все на моей шее сидели", - продолжала Марья Петровна и, горестно вздохнув, добавила: "Отзывчивая она у меня, но вредная".
Почему сожители признались в убийстве? Совесть здесь ни при чем. Все дело в голодных одичавших псах. Они разрыли неглубокую могилку под вишней и растащили человеческие останки. Соседи смекнули, чьи это косточки. Сожители испугались, осознав, что от возмездия не скрыться. Мстительный Сашкин дух достал убийц даже с того света. Не стали они ждать прихода милиции, сами явились в райотдел и написали явку с повинной. К тому же, подельники не были уверены друг в друге. Как-то поругавшись с благоверной, Виктор пригрозил, что сдаст Татьяну - расскажет о преступлении.
Зек с 30-летним тюремным стажем установил дома режим почище лагерного. Однако не только издевательства рецидивиста вынудили запуганных родственников взяться за топоры. Атмосфера вечного пьянства и праздности ввергла семейку в мерзость, завершившуюся убийством. И разработка "плана ликвидации", и приведение его в исполнение были "освящены" спиртным. Мария Петровна не отрицала, что семейный совет по избавлению от мучителя также завершился застольем.
Сожители лишь частично признали свою вину, отрицая умысел преступления. Убили, превысив пределы необходимой обороны, такой желали бы они видеть квалификацию преступления. На суде Татьяна утверждала, якобы Александр, увидев ее сожителя, принялся орать, чтобы тот выметался из чужого сада. Чтобы успокоить буяна, мать тут же поднесла ему стакан спирта, который он выплеснул Виктору в лицо. Эпизод явно не дотягивает до желанной "обороны".
Суд признал сожителей виновными по статье 105 "Убийство". Татьяна приговорена к 11 с половиной годам лишения свободы в колонии общего режима, Виктор - к 11 годам в колонии строгого режима.
Марья Петровна дождалась разрешения и, опершись на клюку, обреченно произнесла: "Пойду, посылочку горемычной соберу".
