Вроде бы уже это выдаёт некую маниакальность в любви пенсионера к солнцу русской поэзии. Но оказавшись в его квартире, невольно подумал, что ошибся адресом.
Талгат Шарифович не просто почитает, но и полноценно исследует творчество Александра Сергеевича. Легко цитируя великого поэта, он может удивить собеседника, удачно вставив в разговор, что 21197 новых слов в русской речи появились благодаря Пушкину, что поэт прожил 13764 дня, что 300 рублей - его капитал к моменту последней дуэли, а 60 тысяч рублей - долг всего после четырёх месяцев женитьбы. Однако квартира Гайнутдинова имеет скромное убранство и ничем не выдаёт невероятной привязанности хозяина к жизни и творчеству гения. На рабочем столе и на стеллажах много книг, но среди них нет пушкинских томов, нет и репродукций с портретов Пушкина. Полки не ломятся от кудрявых бюстов. А на вопрос, как началось это увлечение, Талгат Шарифович начинает рассказывать о своей жизни. Кажется, что пенсионер хочет просто выговориться, но с первых же слов понимаешь, что этой страсти столько лет, сколько и самому Гайнутдинову. То есть, началось всё в тридцатых годах XX века.
Талгат Гайнутдинов родился в спецпосёлке на Магнитострое, куда была определена на жительство его раскулаченная семья. Новую "прописку" получили они в многонациональном бараке с татарами, башкирами, казахами, мордвой, чувашами и единственным эстонцем по фамилии Хин.
Однажды старший брат взял Талгата в школу, где проходил памятный вечер к столетию со дня гибели Пушкина. Первое знакомство с Александром Сергеевичем оказалось страшным. Двухлетний мальчик увидел мертвенно-бледное лицо и чёрные-чёрные волосы - маску из папье-маше... "А знаете, что Пушкин не был брюнетом? Белёсый, с оттенком пепельного!" - не удержавшись, вставляет Талгат Шарифович, не теряя нить повествования. Испуг, собственно, и пробудил в мальчугане любопытство: уже в третьем классе он мог прочесть наизусть всего "Евгения Онегина".
- Как-то раз учительница предложила рассказывать стихи Пушкина, кто какие знает, - улыбается Талгат Шарифович. - Все твердили одно и то же: "Мороз и солнце; день чудесный!" А подошёл мой черёд, выдал с чувством, толком, расстановкой: "Простишь ли мне ревнивые мечты? Моей любви безумное волненье? Ты мне верна: зачем же любишь ты всегда пугать моё воображенье?" Учительница, как услышала, так схватилась за голову и оборвала меня криком! Хотя сейчас Александра Сергеевича изучают не лучше. Вот, например, моему внуку в шестом классе задают "Утопленника" и "Дорожные жалобы". Но ведь это тяжёлые стихи! Чтобы учить и, тем более, изучать их, нужно очень хорошо знать Пушкина. Иначе произведение не будет понято правильно.
Помолчав, пушкинист увёл разговор в другое русло: ему довелось поработать подпас-ком недалеко от площадки, где садились самолёты. Талгат смотрел, как они доставляли из Челябинска газетные гранки "Комсомолки", "Труда", "Известий", с которых в Магнитке печатались газеты, а санитарные рейсы вывозили больных. Так в нём зародилась мечта о небе. Однако спустя годы отец заявил, что желает видеть повзрослевшего сына парикмахером, потому что парикмахеры много зарабатывают. Но младший Гайнутдинов поступил в индустриальный техникум на доменщика и одновременно стал посещать магнитогорский аэроклуб. Однажды в техникуме парень, который учился на металлурга, набычась, пробасил Талгату: где-то они встречались.
- Я тоже его признал: он был из соседских, с которыми наш спецпосёлок постоянно дрался за право покататься на плотах, - вспоминает Талгат Шарифович. - Знал и то, что он прихрамывает, потому что в 12 лет попал под трамвай, что часто учителя выгоняют его с уроков, потому что здорово спорит с ними, доказывая своё. Но тогда и подумать не мог, что через много лет этот парень станет директором металлургического комбината. Его звали Иван Ромазан…
Окончив техникум и аэро-клуб, Талгат Шарифович рискнул поступать в Центральную объединенную лётно-техническую школу в Саранске - удалось. Одним из тамошних преподавателей теории и техники полёта был Дмитрий Боголюбов - сын попа, который обожал поэзию и не упускал возможности почитать "подопечным" что-нибудь из Пушкина, Ахматовой, Цветаевой и, особенно, "опального хулигана Есенина". Через тридцать лет на встрече выпускников Боголюбов подарил Талгату толстенное собрание сочинений Александра Сергеевича - издание 1937 года. До наших дней книга дошла потрёпанной, разваливающейся по частям.
- Ох, сколько же людей пытались её умыкнуть… - припомнил обладатель редкого фолианта, перелистывая страницы. Хотя в таком состоянии книга не представляет уже никакой материальной ценности, Талгат Шарифович хранит его отдельно: этот Пушкин - ещё и память о друге-учителе.
Став лётчиком-инструк-тором, Гайнутдинов работал в родном аэроклубе: 45 курсантов получили его благословение. Сам же в 1959 году стал победителем первых городских соревнований по пилотированию. А ещё через три года - первым мастером спорта Магнитки по высшему пилотажу.
В 1963 году Талгат Шарифович поступил в высшую школу лётной подготовки в Кировограде на Украине, чтобы освоить управление АН-2. Затем по просьбе Героя Советского Союза Леонида Дёмы, который организовал в Магнитогорске эскадрилью, снова вернулся работать на малую родину. Но через несколько лет опять отправился в Кировоград учиться пилотировать Ли-2. О географии своей лётной карьеры Гайнутдинов говорит так: "Не было советского города, в котором бы я не приземлялся". Ленинград тоже вошёл в этот список. И там почитатель Александра Сергеевича "сразу нырял" в Пушкинский дом - институт русской литературы Российской академии наук - чтобы повидаться с академиком Дмитрием Лихачёвым. Дмитрий Сергеевич доброжелательно относился к магнитогорскому пушкинисту: много рассказывал о поэте, однажды дал подержать подлинные рукописи поэта - Гайнутдинов дрожал от волнения, ощущая шероховатость "тех самых листов"; написал рекомендательное письмо директору Пушкинского музея-заповедника в селе Михайловское Сергею Гейченко.
- Мы как-то сразу сошлись с Лихачёвым, - вспоминает Талгат Шарифович. - У него тоненький, почти женский, голос, и я по-доброму смеялся, когда Лихачёв встречал меня словами "Талгатик прилетел!" Удивительного ума был человек! А вы знаете, что Пушкин мог бы стать отцом и в пятый раз, но Натали так резво танцевала кадриль, что случился выкидыш. Дмитрий Сергеевич об этом рассказал. А Гейченко восстановил Михайловское после войны. Ведь село было перерыто нацистами, домик Арины Родионовны Яковлевой сожгли, могилу Пушкина заминировали… Семён Степанович познакомил меня с ранней лирикой поэта - не зря Александра Сергеевича в лицее не только Обезьяной и Французом, но ещё и матерщинником звали!
Прошли годы, и Гайнутдинов оставил небо, хотя сидеть на пенсии не стал. Первый диплом позволил ему устроиться мастером в кузнечно-прессовый цех на калибровочном заводе. И, конечно же, не охладела в нём любовь к Пушкину: к тому времени в "арсенале" Талгата Шарифовича скопилось немало литературоведческих заметок, и он публиковал их в магнитогорских и областных газетах. А вот теперь Гайнутдинов пишет только в стол:
- Георгий Тихонов и Жанна Илларионова ещё публиковали меня в "Магнитогорском рабочем", когда были там главными редакторами. Но пресса изменилась - актуальные новости, слухи и сиюминутные события вышли на первый план. Говорят, что для газетного формата размышления о Пушкине совсем не годятся. Одна надежда - на других пушкинистов: уж они-то сохранят эти тетради после моей смерти... Теплится во мне и другая мечта: поставить многосерийный художественный кинофильм об Александре Сергеевиче Пушкине. Ведь то, что снимали последнее время - обрывки из отрывков. Я бы начал повествование с рождения великого поэта. Сам бы написал сценарий, подобрал актёров, причём не дутых знаменитостей, а из провинциальных театров. Сам бы был режиссёром-постановщиком. И у меня бы получилось! Таких, кто прочувствовал Пушкина, как я, сейчас почти не сыщешь.
