1 декабря Магнитогорскому отряду милиции особого назначения исполняется пятнадцать лет. За эти годы бойцы 15 раз побывали в командировках на Северном Кавказе. В августе вернулись из очередной поездки в горячую точку, которая, если верить официальным данным, уже "остыла", однако участившиеся сообщения о терактах свидетельствуют обратное.
За годы службы Магнитогорский ОМОН прошел через многие испытания: захват вооруженных преступников, войну в Чечне, потерю боевых друзей. Семеро сотрудников награждены орденами Мужества посмертно, многие из бойцов имеют медали "За отвагу", "За отличие в охране общественного порядка", "За заслуги перед Отечеством". Героический милицейский отряд хорошо известен среди спецподразделений страны. Накануне его дня рождения состоялся разговор с командиром ОМОНа подполковником милиции Сергеем КОВЕЛИНЫМ.
- Какими путями вы шли к своей профессии - защищать Родину?
- О профессии военного мечтал с детства. Пытался подавать документы в суворовское училище, едва не стал курсантом Пермского училища внутренних войск, но не сложилось. Срочную службу проходил на флоте. После армии работал милиционером патрульно-постовой службы в Правобережном райотделе, дорос до командира взвода. Именно там получил первое профессиональное крещение: был одним из тех, кто участвовал в поимке серийного убийцы Гридина. В ОМОН пришел в 1995 году, спустя два года после образования отряда. За эти годы окончил заочную Нижне-Тагильскую среднюю специальную школу милиции, Челябинский юридический институт. Учеба пришлась на 90-годы. Тогда не было интернетских покупных дипломов, учился сам, за книжками ночами сидел.
- Изменились ли за годы существования службы приоритеты в работе спецподразделения?
- Безусловно. Милиционер-боец - это силовая составляющая в борьбе с преступностью. Наше поле деятельности - террористы, организованная преступность, освобождение заложников. Для государства накладно, если высокопрофессиональный боец будет задерживать граждан, справляющих нужду в неположенном месте. Отряды милиции особого назначения - это оперативный резерв министра внутренних дел. Мы выполняем задачи федерального значения, но не меньше внимания уделяем и борьбе с преступностью "местного значения".
- Бойцы считают отряд своей второй семьей. Как удается поддерживать высокое чувство коллективизма?
- Мы свято чтим традиции. А это, прежде всего, память о погибших товарищах: семеро наших бойцов, сложивших головы в Чечне, навечно занесены в списки отряда. Ежечасная забота о семьях и престарелых родителях, потерявших сыновей, - наш святой долг. Приглашаем их в отряд на все праздники, устраиваем чаепития, поздравляем всех членов семьи с днем рождения, не оставляем без внимания ни одну просьбу о помощи.
- Забота о семьях погибших - важная составляющая жизни отряда. Понимая, что помощь должна быть молчалива, тем не менее, прошу побольше конкретики.
- Все семьи получают пенсию по потере кормильца, это чуть больше трех тысяч рублей. При нынешних ценах - копейки. А помощь больным старикам требуется ежедневная. Два года назад родителям погибшего Станислава Желобицкого, которые живут в Фершампенуазе, помогли провести отопление. Постоянно опекаем семью Виктора Майорова. Видели бы вы их жилище в поселке Еленинка - мазанка! Мы пытались достучаться до властей: писали мэру города Карталы, обращались в область. Все без толку. Телефон провести - и то руки не доходят.
Совсем одни остались старики Бикмаметовы: Идгар погиб, в прошлом году умерла дочь. 70-летняя старушка сломала тазобедренный сустав, перенесла инсульт, лежала парализованная. Мы договаривались с медсанчастью комбината о бесплатном обследовании, лечении. Спасибо за помощь и человеческое участие Марине Шеметовой. Активная поддержка помогла поднять на ноги Светлану Сулеймановну.
Мать Евгения Ефимова живет в ЖОСе, отец - в Агаповке. Они развелись, когда Евгений был чуть ли не младенцем. Его отец, подполковник юстиции в отставке, тоже получает пенсию за сына, но иногда обращается с просьбами о помощи.
Наша забота необходима родительнице Рината Шигабутдинова, она тоже осталась одна. Оказали посильную помощь при обустройстве жилья Татьяне Шерстневой.
Договорились, чтобы из Златоуста в отряд привезли кедр. Родители Андрея Саратова очень хотят посадить дерево на могиле сына. Чтобы забота была постоянной, за каждой семьей погибших бойцов закрепили офицеров, которые помогают по мере сил и возможностей.
- Мизерная пенсия не решает проблем одиноких стариков. Даже ваше горячее участие иногда не в силах пробить бюрократические препоны. Можно ли найти выход?
- Необходимо создать благотворительный фонд. В Екатеринбурге, например, есть такая региональная организация. Прибыл два года назад к нам их посыльный Виталий - бывший ОМОНовец, ветеран боевых действий в Чечне. "Знаем, что у вас в отряде погибли ребята, - говорит он и вытаскивает 50 тысяч рублей, - раздели между семьями". Дело было перед Новым годом, мы тоже приготовили подарки. Я попросил Виталия лично вручить деньги. Вместе с нашим замполитом они побывали в каждой семье. К нашему продовольственному набору прилагалось по семь тысяч рублей от регионального фонда.
- Почему бы пенсионерам магнитогорского ОМОНа не взяться за организацию такого святого дела, как фонд помощи?
- Желание есть, но пока нет возможности: пенсионеров мало - и 20 человек не наберется. Хотя все они хорошо зарабатывают и "на гражданке" сделали успешную карьеру. Бывшие ОМОНовцы "на веревках и шлагбаумах" не стоят.
- Служба в спецподразделении предъявляет особые требования, и не каждый сотрудник им соответствует. Часто ли приходится подписывать рапорт на увольнение?
- Не часто, но приходится. На сегодня в отряде чуть больше ста человек. Знаю, что после нынешней командировки подадут рапорт те, кто понял - тяжелая военная работа не для них. Но костяк всегда остается. Для них уход из отряда, особенно после трагедии 2000 года, равносилен предательству. Не могут они оставить дело, ради которого погибли товарищи. Я пошел против воли семьи и остался, потому что не вправе предать людей, которых вывозил из Чечни. Не смог бы я лежать в гамаке на Канарах, зная, что в это время мои друзья несут тяжелую службу.
Были и такие, которые после командировки увольнялись из отряда, заключали контракт и возвращались в Чечню: не нашли они себя в мирной жизни. Там отношения бескомпромиссные: есть слова "нет" или "да". Неопределенное "может быть" война не приемлет. Такая жесткость иногда переносится на социум, семейные отношения и, порой, рушит семьи.
- Упали и отжались?
- Бывает и так. Но есть примеры иного рода. Сотрудник златоустовского ОМОНа после первой чеченской кампании ушел в священники, в настоящее время у него свой приход. Один из бывших сослуживцев ушел учиться в духовную семинарию.
Не раз бывая в командировках, скажу: после месяца-двух наступает странное ощущение: ты был здесь всегда, и там, в мирной жизни, у тебя ничего не осталось.
- Главная задача для человека в погонах - выполнить приказ. А если требование начальства вступает в конфликт с вашей совестью?
- Есть наглядный пример неповиновения: один из ОМОНов. 20 августа 1996 года нас подняли по тревоге, через три дня загнали "в борта". Тогда со всей России в Чечню "слетелось" 30 омоновских отрядов. Все ждали результатов по ультиматуму, который предъявил боевикам командующий группировкой российских войск в Чечне генерал Пуликовский: в течение двух дней сдать оружие и покинуть Грозный. В Моздоке мы "лежали" на взлетке и видели, как один за другим приземлялись "борта" с омоновцами. Все ждали команды на штурм. Боевики, зажатые в кольцо, были обречены. И когда до полной победы остался один бросок, вдруг прилетел генерал Лебедь и всех "замирил". Считают, он прекратил войну, но военные его еще больше не любят, чем мы, милиционеры. Хотя, не поступи такой приказ, может, и не разговаривал бы я сейчас с вами.
На замену боевых перекинули свежие отряды. Я видел, как выходил питерский ОМОН: грязные, оборванные, в крови и горелой одежде. На вертолете нас забросили в Аргун, создали совместные комендатуры, в состав которых вошли "раскаявшиеся" боевики. В первый день нам выпало нести службу с радуевцами - убийцами, за плечами которых был Кизляр, селение Первомайское. Приказ мы выполнили, а упомянутый ОМОН - отказался. Впоследствии их отряд за отказ выполнить боевую задачу расформировали.
- Как удалось пережить ту командировку?
- Наш и радуевский посты отделял мост. Темнело. Вижу, машут мне "союзнички". Оставляю свой автомат, беру табельный пистолет, иду на переговоры. Снайпера Костю предупредил: если что - сначала вали его. Встретились. Спрашиваю радуевского парламентера: "Как будем ночевать?" Отвечает, что стрелять они не собираются. "Попробуйте", - говорю, - нас тут 40 человек, и живыми мы не сдадимся". У боевика из-под майки виден волк - эмблема боевиков, на плечах татуировка зоновских погон. Спрашиваю его: "За что воюешь? Я выполняю долг, присягу. А ты?" - "А я просто мусоров мочу, семь лет отсидел за неосторожное убийство". На том и разошлись.
На следующий день приехал один из руководителей объединенной группировки федеральных сил в Чеченской республике и с ним так называемый командующий Юго-Западным фронтом республики Ичкерия - матерый боевик. Построили нас и приказали: службу нести по разным сторонам проезжей части. Отделяло нас 12 метров. Так и стали жить. Без "духовского" сопровождения по городу - ни шагу. Полная зависимость: воду, хлеб, дрова, продукты - все через них. Тогда и мысли ни у кого не было, чтобы документы на награждение отправить. Главное - выжить.
После той страшной командировки у меня, как у штабс-капитана Овечкина, был нервный тик, дергалась щека. Спасибо комбинату: выдали путевки в санаторий, и мы всем отрядом отправились на Банное.
- На войне атеистов нет. А вы, Сергей Эдуардович, верите в рок, судьбу?
- Я - православный, окрестился в 33 года. Это было в 2000 году перед командировкой в Аргун. За несколько минут до взрыва пошел в баню. Еще посмотрел на огромный "КамАз" перед въездом - не протолкнешься. Дошел до бани и хватился: нет ни жетона, ни креста. Хотел было вернуться, потом передумал. В этот момент и рвануло. Тяжелее тех часов, когда мы, разбирая завалы, искали убитых и раненых, в моей жизни не было… Ни жетона, ни креста я так и не нашел, а в случайности я не верю…
- Командир отряда, кроме боевых, обязан решать и хозяйственные задачи. Как справляетесь с бытовыми вопросами?
- В течение десяти лет не могли оформить землю, на которой дислоцируется отряд. В Москве трижды "теряли" наш пакет документов. Только после обращения к депутату Госдумы вопрос решили. Необходимо дальше обустраивать территорию: создавать штурмовую полосу и спортзал, отвечающие нашим задачам. Есть проблема с хранением взрывчатых веществ. Нужно переоборудовать гараж для спецтехники, который отапливается электричеством. Это перспективы ближайшего будущего. В России 121 ОМОН, и у каждого свои проблемы. Наш генерал Владимир Горшуков по мере возможности их решает, но это дело времени.
- Как с квартирным вопросом?
- Никак. Банки даже в хорошие годы не давали нашим бойцам кредитов. Слишком велик у бойцов ОМОНа риск "утраты жизни". Это общероссийская практика: убьют - и не с кого спросить.
- Сколько платят за опасную работу?
- С 1 октября повысили денежное довольствие. Рядовому бойцу за первый год службы определен оклад 12 тысяч рублей. От пяти до десяти лет - 15500 рублей. Боец, отработавший более десяти лет, получает чуть больше 18 тысяч. Разговор идет о младшем начальствующем составе. За полугодовую командировку рядовой боец имеет около 45 тысяч.
…Тринадцать лет назад, когда я пришел в ОМОН, меня спросили: "Что хочешь? Денег? Не получишь. Удачи? Может, найдешь, может, нет". Не удачи и денег я искал. Для меня служба в отряде - это системная работа. Это коллектив, традиции, друзья и те, что есть, и те, чьи имена на обелиске. Это долг перед семьями погибших. Память о них жива нашими делами.
