Рисовать Николай Тюкенеев начал в раннем детстве. Чтобы занять делом не в меру активного внука, бабушка выдавала маленькому Коле бумагу и карандаш и просила нарисовать курицу. Рисовал он всё, что видел, всё, что удивляло и волновало его. Сначала в родном Фершампенуазе, а затем в Магнитогорске, куда семья перебралась в 1930 году.
- Приехали на возу с сеном, - вспоминает Николай Николаевич. - Поселились на 11-м участке, в новеньком бараке. Главное воспоминание тех лет - постоянный холод. Печка-буржуйка почти не давала тепла, приходилось вместе с сёстрами прятаться под отцовской шубой, чтобы хоть как-то согреться…
Потом Тюкенеевы переехали на Щитовые, где Колю определили в детский сад. Когда началась война, Коле было шестнадцать: по меркам военного времени достаточно, чтобы наравне со взрослыми встать к станку - точить снаряды для "катюш". "Работал так, словно в одиночку хотел обеспечить этими снарядами всю Красную Армию!" - вспоминает ветеран. Едва дождавшись 17-летия, отправился на фронт добровольцем. Попал в ВДВ. Четыре месяца подготовки - и в Сталинград. Страшно было так, что словами описать невозможно. Но Николай продолжал зарисовывать всё, что видел вокруг. На спичечных коробках, на обрывках бумаг. Свои рисунки солдат Тюкенеев пронёс через всю войну. По мнению окружающих, они обладают уникальной, почти документальной достоверностью, и лучше иных мемуаров и рассказов позволяют понять, кто же он такой, обыкновенный солдат той войны.
На одном из его рисунков - разбомбленная переправа. Это один из первых рисунков, сделанных на фронте.
- Ещё минуту назад раненые были живы и здоровы, и я пытался отговорить командира от переправы, хотя бы до темноты, - вспоминал Николай Тюкенеев. Рассказывая, он словно возвращался в те далекие дни. - Под Сталинградом мы были просто озверевшие. От страха, от усталости, от напряжения. Да и всё происходящее вокруг говорило только об одном: фашисты - звери, не заслуживающие пощады. Истребляли друг друга по-страшному. Наших, магнитогорских, тогда под Сталинград целый эшелон привезли. Правда, уцелели немногие, а в последние годы и вовсе ходячих 2-3 человека осталось. Вот и не знаешь, когда труднее терять людей: в бою или в мирное время.
"Война не похожа на её описания, она и проще, и сложнее. Её чувствуют, но не всегда понимают её участники. Её понимают, но не чувствуют позднейшие исследователи", - писал Илья Эренбург. "А мы и не пытались понять войну", - говорит фронтовик Тюкенеев. Вместе со своей 9-й гвардейской воздушно-десантной бригадой Николай Тюкенеев прошёл пол-Европы. И всегда рисовал, как только выдавалась свободная минута. Победу встретил в Чехословакии. Потом год прослужил в Венгрии, а затем поступил в Киевский художественный институт. Кстати, вместе с другими студентами он участвовал в реставрации разрушенного фашистами Софийского собора.
В Магнитогорск художник вернулся только в конце 50-х. Преподавал графику на кафедре архитектуры горно-металлургического института, а затем 13 лет проработал в школе № 53. В 1984 году, неожиданно для себя получил предложение от настоятеля Михайло-Архангельской церкви отца Флора расписать стены вновь отстроенного храма. В разгаре была очередная антирелигиозная кампания. Трудно было достать книги, иконы. Николай Николаевич признаётся, что запечатлел в образе одного из архангелов рано погибшего сына, а в облике Богородицы - свою жену. В общей сложности Димитровский храм Тюкенеев расписывал семнадцать лет.
Позже храм пережил реконструкцию и тюкенеевские росписи сменили работы другого художника. Но Николай Николаевич не в обиде. Его росписи много лет служили магнитогорцам и радостью, и утешением.
- А до Берлина я всё-таки дошёл, - со смехом вспоминал он. - Правда, уже в мирное время и в качестве туриста, а не солдата-освободителя. И по местам боевой славы прошёл ещё раз. Но даже с годами лучше понимать войну не стал. Видимо, это удел исследователей - понимать и постигать, а очевидцы могут только вспоминать и заново переживать.
