Ольга Сергеева отличалась заливистым и очень заразительным смехом. И при первом взгляде все понимали: перед вами певица с сильным, красивым сопрано. И внешне она словно создана для сцены: высокая, статная, прямая и с властным взглядом.
Она работала в Магнитогорске – пела в консерватории и в капелле. А в 98-м году уехала – чтобы через десять лет снова выйти на родную сцену, но уже совсем в другом качестве: как солистка Мариинского театра, которой рукоплескал весь мир. Магнитка тоже рукоплескала – и «браво!» кричала, и «бис» требовала… После концерта еще час к ней подходили, брали автографы…
Она радостно встречала старых знакомых, обнимала их, делала комплименты – словом, старалась быть такой же, как всегда. Но Ольга Сергеева все же очень изменилась. Взгляд стал тверже, хотя уверенности в себе ей, вроде бы, всегда хватало. Но теперь она могла спокойно и твердо закончить беседу, остановить поток похвал и комплиментов… О плохом в своей жизни не говорит: на мой вопрос о страданиях без дочери, которую не сразу смогла взять с собой в Москву, отвечать не стала – сказала лишь, что не любит говорить о личном. И в то же время ответила на другой личный вопрос: с чего начался успех – что в себе пришлось изменить? С тем же звонким смехом ответила: «Началось все с того, что я мужа поменяла». Интервью после концерта получилось очень коротким, а потом она сказала: «Я устала и хочу есть». На том и закончили.
– Ольга, как оно – слышать здешние аплодисменты после того, как вам рукоплескал весь мир?
– Ой, это так страшно – я вам не передам. Петь перед теми, кто тебя учил, растил как певицу – я имею в виду и хоровую капеллу, и музыкальное училище – это сложно, спросите любого музыканта. Мне гораздо проще спеть в «Метрополитен-опера», чем на сцене нашей консерватории. Энергетика зала была такой сильной! Ради этих моментов стоит жить и работать.
– Вы уехали в Москву десять лет назад…
– Да, в Москве я надолго засела: «Новая опера», и «Геликон-опера», Большой театр – я имела за плечами большой послужной список, когда пришла в Мариинский театр.
– Мариинка – самая значимая ступень карьеры?
– Нет, для меня в жизни все значимо – каждый этап карьеры, и люди, которые со мной работали, были мне очень интересны, я многое от них взяла.
– И все равно, какая-то внутренняя иерархия выстраивается.
– ( Смеется ). А у меня все классно! Наверное, потому что я умею от всего взять самое хорошее.
– Почему остановили свой выбор на Мариинке?
– ( Смеется ). А я еще не остановилась… В Петербурге живет моя семья – муж, дочь, сын… А я разъезжаю по всему миру и приезжаю туда, где сейчас мой дом. Моя дочка рождена в Магнитогорске, сейчас у меня еще растет сынок, ему шесть лет. Одним словом, я богатая женщина, состоявшаяся как певица и как мамочка, и я желаю всем певицам не зацикливаться на карьере, потому что мы, женщины, созданы не только для сцены – я могу уже это сказать. Мы должны в жизни выполнить другое свое предназначение – более важное.
– Вы это поняли, уже став одним из лиц мировой оперы?
– Нет, я это понимала, когда мне было еще 16 лет. Отвечая на ваш вопрос о значимости: самые значительные вокальные партии, если вы это имеете в виду, я спела на сцене Мариинского театра, и именно они дали рост моей карьере – я «пошла» в Европу, Америку… Главной в моей жизни, конечно же, является музыка Вагнера, которую я боготворю, стараюсь везде пропагандировать – это мой мир. И даже в Мариинском театре я успела прослыть вагнеровской певицей.
– Трудно было профессионально состояться в столице?
– Трудно всегда – и не только в столице. Надо просто быть большим профессионалом в своей области и готовить себя к тому, что любой рост – и карьерный, и профессиональный – требует много сил, энергии, я уж не говорю о знаниях, которые нужно приобрести, и людях, с которыми нужно встретиться… Потому что сам ты в этой области ничего не сделаешь, и нужно сразу научиться окружать себя теми людьми, которые будут помогать по жизни...
– Это ведь очень сложно – из всех отсеивать тех, кто будет тебе помогать…
– ( Не задумываясь ) Ну, кому сложно, тот не выходит на мировую сцену.
– То есть, по большому счету, нужно быть изначально сильной женщиной, или внутреннюю силу тоже можно натренировать в себе?
– Я не знаю. Могу сказать, что я очень изменилась за эти годы.
– И какой же вы стали?
– Я стала классной – самодостаточной.
– Чтобы это понять, вам нужно было, чтобы вам это говорили окружающие, или вы сами это поняли?
– Мне вообще не нужно что-либо говорить – я не люблю, когда мне делают комплименты, я люблю сама это видеть, ощущать, и от этого испытывать огромное удовлетворение.
– Вы, наверное, единственная женщина, которой не нужны комплименты.
– Не нужны. Я не люблю свой День рождения – боюсь избегаю его: когда меня начинают много поздравлять, говорить – я не хочу этого. Я люблю сама устраивать людям праздники – наверное, потому что не люблю бесполезные посиделки: уж если праздник – то его надо обязательно готовить, проводить, чтобы была аура, феерия… Вот тогда это праздник. И сегодня у меня был праздник – встреча с капеллой, которая находится в потрясающей форме… В мое время, мне кажется, мы не следили за стилем, а сейчас капелла стала петь очень аккуратно, и это был стиль: Россини, Рахманинов… Я боялась встречи с капеллой: думала, она орать начнет – это театральное словечко, потому что солисты не любят хор, а хор – солистов. Но я сама вышла из капеллы, поэтому с хором у меня сложился хороший альянс.
– Когда вы здесь жили, вы наносили достаточно яркий макияж, а теперь его тона стали более приглушенными.
– ( Смеется ). Было такое… Тогда трудно было достать хорошую косметику, а у меня она была замечательная, и мне нравилось наносить ее много. Сейчас косметика еще лучше, но все поменялось. Почему – не знаю.
– И еще: боюсь делать вывод по одному костюму, но раньше вы предпочитали нарядно-классический, полусценический стиль, а сейчас вы в спортивном стиле…
– Ой, у меня дома столько барахла – и классического, и спортивного, и хай-тек… Я счастливая певица, женщина и мать – у меня все в этой жизни есть, и оптимизм в том числе.
