О НИКАСЕ САФРОНОВЕ много говорят. Говорят и плохое, и хорошее как о личной жизни, так и о публичной. Он и сам льет масла в огонь: не стесняется своего богатства и известности – у него есть и замок в Шотландии, и вилла на берегу океана… Он может позволить себе менять женщин и взгляды, творить добро и не забывать о себе…
Он живет в Брюсовом переулке – в самом центре Москвы. Уже дом произвел неизгладимое впечатление – старой постройки, он видел легендарных личностей своего времени, в нем жил сам Марис Лиепа. Никас Сафронов приехал на серебристом Porsche Cayenne с правительственной табличкой – что-то типа жетона тех-осмотра, – он разрешает ему парковаться хоть где. Для переполненной машинами столицы это, несомненно, признак высшего сословия.
Несколько приветственных слов, и вот уже нас везет лифт. Его хоромы – мастерская и квартира – занимают три верхних этажа. И еще крышу – он делает из нее зимний сад и летнюю веранду. Вид – чудо: Кремль, храм Христа Спасителя... Как бы мимоходом Никас рассказывает о своих соседях – членах правительства, Госдумы и высшей актерской касты.
В мастерской стены увешаны его работами – портреты великих мира сего, от Сергея Миронова и Владимира Путина до Шарлиз Терон и Мадонны, пейзажи, натюрморты и зарисовки с натуры – в том числе обнаженной. Несколько автопортретов, парадный, ироничный, а один – прямо философский: Никас с протянутой вперед рукой, выражающей протест, за ним – черно-белый Сальвадор Дали.
– Это мой протест постоянному сравнению моего творчества с творчеством Сальвадора Дали, – поймав мой взгляд, начал он объяснять. – Я говорю, что это не так. Поэтому Сальвадор Дали черно-белый: это уже прошлое.
Он знает, что очень красив – часто артистичным жестом откидывал длинный волос, то и дело падающий на лицо. Одет элегантно, но в то же время по-современному и по-художественному небрежно. На левой руке – часы: с браслетом, но без циферблата, будто его выбили, а теперь остался лишь ободок – тоже яркая деталь, как нам показалось.
– Никас, вы окончили морское училище, значит, должны обожать море. Но к маринистам вас почему-то не приписывают… Да и здесь я не вижу морских пейзажей.
– Почему же! – он порывисто встает и ведет нас в другую комнату. – Вот море, вот, там еще… Моря у меня очень много…
– Да, и вместо парусов на корабле – долларовые купюры.
– ( Смеется ). Да, так я вижу нашу жизнь сегодня.
– Деньги решают все?
– Не все, но многое, думаю, с этим вы спорить не станете. Будучи богатым человеком, я уже могу говорить о том, что деньги не значат ничего. Но спросите любого бедняка, что для него дорого, и он ответит: деньги.
– Согласна. Каково ваше отношение к деньгам?
– Это помощники по жизни, безусловно. Но я всегда делился. Я чувствую финансовую ответственность перед своими детьми, обеспечиваю женщин, с которыми близок… Не содержу их – это оскорбительно и для меня, и для них, но помогаю материально до тех пор, пока они сами не состоятся в жизни. К примеру, сейчас я встречаюсь с молодой девушкой, она учится в юридическом институте, готовится стать судьей. А пока идет к этому, я, конечно же, отвечаю за нее: у нее была однокомнатная квартира – я купил двухкомнатную, у нее была машина, я купил получше…
– Теперь я понимаю, почему вас многие не любят, – слишком откровенно вы говорите о своем благосостоянии.
– ( Смеется ). Меня не только за это не любят. Но я отношусь к нелюбви легко – уже могу себе это позволить. Это их нервы и бессонные ночи.
– Весомую часть творчества вы посвятили иконописи. У мусульман есть закон – не рисовать Бога, поскольку они считают, что человек недостоин писать лик Всевышнего. Вы так не считаете?
– Думаю, нет. Я художник, поэтому имею право писать жизнь так, как вижу ее, – в том числе Бога. Другое дело, отношусь к этому я очень трепетно.
– В вашей галерее огромное количество портретов знаменитостей – в том числе великих. Скажите честно, вы рисовали их с натуры? Или с фотографии, как это делают многие?
– Только с натуры – это мой принцип. Мадонна, Софи Лорен – я ездил к ним на родину, встречался на выставках и концертах, договаривался… По памяти я рисую только тех, кого уже нет в живых.
– Вы не обидитесь, если я назову вас частично придворным художником?
– Ну, наверное, так оно и есть – частично.
– К ним всегда было двоякое отношение общества: с одной стороны, они вхожи в кабинеты, с другой – вынуждены приукрашать героев. Насколько сложно рисовать сильных мира? Идеализируете ли вы своих героев – так, как это делали художники при дворе королей?
– Я не идеализирую, но стараюсь высветить лучшие их стороны. Конечно, я не буду рисовать бородавку, прыщи… Я не фотограф, хотя, спросите своего фотохудожника (указывает рукой на Евгения Рухмалева), и он ответит, что тоже старается парадные портреты сделать в лучшем виде: ракурс, свет, фотошоп, в конце концов… Но образ человека – его взгляд, мудрость на лице – я стараюсь подчеркнуть, ведь художник рисует душу. А насчет отношения общества… Я вхож в кабинеты потому, что известный художник и человек, но не наоборот. Этим все сказано.
– Можно нескромный вопрос: сколько стоят картины Никаса Сафронова? У вас на сайте предложены к продаже многие, но не указана цена ни одной.
– Это тонкий вопрос – смотря что я продаю, кому… Скажем так: мои картины оплачиваются достаточно щедро, чтобы я мог позволить себе красивую жизнь – с особняками и замками, и в то же время, чтобы я мог позволить себе заниматься благотворительностью, содержать семьи моих братьев и помогать бедным.
– Вы много помогаете, я это знаю. Люди платят благодарностью?
– Я стараюсь не ждать благодарности – только так помощь действительно может называться помощью. Я могу помочь детской художественной школе – одну из них я создал сам, подаю нищим… Вот я встретил как-то у церкви одного человека. Он наговорил мне кучу комплиментов – что я красив, напоминаю ему Христа… Потом попросил денег, и я дал.
– Вы так падки на лесть?
– ( Смеется ). Как и все творческие люди – это шутка. Я не падок на лесть, но у меня внутреннее желание помочь тем, кто просит меня об этом, не оскорбляя моего достоинства.
– Это как?
– Враньем. Ложь очень оскорбляет – даже если она во имя спасения. Потом я снова встретил того человека – он начал говорить, что у него очень больна жена, голодают дети – я снова дал ему денег. Но когда мы встретились в четвертый раз и он начал рассказывать новую историю, я понял, что он обманывает меня. А одной женщине я помогаю даже теперь, когда понял, что она лгунья. Но она больной человек, совсем плохо выглядит, побирается по помойкам – я просто не могу не подать ей, когда проезжаю мимо. Я многим помогаю – это зависит от ситуации, наверное.
– Вы общаетесь с молодыми художниками. Есть ли среди них те, кому действительно нужно помочь, чтобы он состоялся, чтобы не пропал для искусства?
– Талантливых людей много. Но молодые художники безбашенные, без царя в голове. Они приезжают в Москву с явным намерением получить все и сразу. Это меня очень огорчает – я даже преподавать перестал. Они даже не понимают, что тем самым становятся потерянными для искусства. Они странно себя ведут – могут вдруг, в самый ответственный момент, послать все к черту и уйти в запой… Хотя, их тоже можно понять – государство очень хочет повысить уровень культуры россиян, но никак не заботится о том, чтобы носители этой культуры чувствовали себя хотя бы социально защищенными. Женщины вынуждены работать проститутками, уборщицами, терять свое лицо.
– Смелое сравнение: по-вашему, проститутки и уборщицы одинаково теряют лицо?
– Да, потому что и те и другие занимаются не тем, к чему готовили себя. Это унизительная позиция, и она развращает человека не меньше, чем огромные деньги, вдруг свалившиеся на глупого человека. Это нечестно – заниматься не тем, для чего ты был рожден. Я знаю людей колоссально богатых – я работаю для них, пишу портреты их, их жен, детей… Для них 30–40 миллионов – это не проблема, они хорошие люди, но они погрязли во взятках, коррупции. А давать взятки – это такой же грех, как и брать, это все равно грязь. Я знаю людей, очень известных и уважаемых сегодня, и они тоже начинали свою карьеру с обмана – забирали чьи-то идеи, к примеру. Меня это минуло, к счастью. Наверное, потому что я планомерно строил свою жизнь и, не размениваясь, шел к цели. Теперь мои картины на Западе стоят 30, 40, 50 тысяч долларов – многие говорят, что это дорого, но, подумав, покупают.
– В 80 годы вас запрещали в России, на Западе вы выставлялись и продавались успешно, но стремились в Москву. Почему вам был так важен успех на родине?
– (Вздыхает). Были тяжелые времена, но я не жалею ни о чем. Я живу в этой стране, не собираюсь никуда уезжать отсюда, и, разумеется, мне очень важно было состояться здесь. Я помню все свои злосчастья, я им благодарен – они отшлифовали меня. Но считаю, что если человек смог состояться на родине, он может состояться где угодно. «Нет пророка в своем отечестве» – это пословица для слабых духом людей.
– Вы производите впечатление человека состоявшегося и очень адекватного – можете говорить о себе и в превосходной степени, и с иронией. А есть ли в вашей жизни люди, чье мнение о вас вам дорого, в том числе отрицательное?
– ( Думает ). Смотря что человек хочет сказать. Были люди, которые говорили плохо не по злобе, а чтобы помочь – это дорого. Но таких немного. В основном, злословили из зависти, ведь в Россию я пришел уже известным богатым человеком… Такие люди мне не дороги, и, видит Бог, это не моя вина. Мне очень жаль, что я не дал своим родителям того, что мог бы дать им сейчас… Я бы хотел, чтобы мама и папа насладились моей славой, познали безбедную старость… Но не дождались.
– Вы чувствуете вину?
– В какой-то степени. Поэтому сейчас забочусь о тех родственниках, которые у меня еще есть.
– Вы часто повторяете: «Я гений». Верите в это?
– ( Смеется ). Глядя на других моих современников, могу сказать, что я лучший. Гений – слишком амбициозное слово, я им бравирую. Но это не самоирония, это бравада чистой воды – вот чтобы вам понравиться.
– Вы говорите, что главное для вас – быть ближе к Богу. В какой момент жизни вы были наиболее близки к нему: рисуя самого Бога, обнаженную женщину или помогая кому-то?
– Да знаете, во все перечисленные вами моменты. Это настрой художника и внутреннее ощущение, что все будет хорошо – что Бог не даст тебе пропасть, а ты не подведешь надежды Бога относительно тебя. Ведь Бог всем дает шанс, только им надо воспользоваться в молодости. Недаром же говорят: Агнец Божий – это понятие юношеское.
– То есть, по-вашему, в зрелом возрасте надеяться на что-то бессмысленно?
– Ну, если вам уже за 30 и вы привыкли работать на своем заводе и получать зарплату, вам не стоит менять свою жизнь и становиться бизнесменом.