Призвали его в первую неделю Великой Отечественной. В мае сорок третьего был тяжело ранен под Ржевом, почти год провёл в госпиталях. В начале сорок четвёртого вернулся в родную башкирскую деревню без руки по локоть, почти слепой.
- Даже вязанки дров в колхозе не выписали инвалиду войны, - с горечью вспоминает дочь. - Конечно, тогда все в тылу жили трудно, но ему словно вымещали за то, что выжил там, где другие полегли. Может, завидовали: в семье мужик есть. Но ведь он выжил инвалидом. Как косить - привязывал ремнём косу к культе, а здоровой правой рукой вёл. Ни в чём послаблений не было: зимой пока в район и обратно доберёмся - я как старшая его всегда сопровождала - ни рук, ни ног не чуем…
Лишь один эпизод из череды обид инвалида: однажды колхоз без объяснения причин отобрал сено, скошенное на выделенной Авериным делянке. Стожок у дома отец отстоял с косой в руках, а дальние стога - две недели труда - увезли в его отсутствие: вероятно, показалось несправедливым, что супруги вдвоём накашивают на cемью вдвое больше, чем одинокие солдатки.
Но несмотря ни на какие препятствия отец обеспечил всем семерым детям окончание десятилетки, а сыну - высшее образование. Валентина Семёновна получила специальность товароведа, заведовала в Магнитогорске складом в Текстильшвейобувьторге. Родители старели, отец окончательно потерял зрение, и Валентина Семёновна постепенно перетягивала старших сестёр к себе в Магнитку. Но случилось несчастье: сестра погибла, работая на кране. Работодатель зафиксировал нарушение ею техники безопасности, однако свидетели утверждали, что её заставили работать в грозу, и молния, попав в кран, прошла через тело.
Переболев своим горем, Валентина Семёновна решилась просить работодателя покойной сестры помочь переселить родителей в Магнитку: всё-таки строительная организация. Там вроде не отказали: командировали в село к Авериным женщину-фронтовика, тоже, кстати, без руки. Её выводы были по форме верными, но для семьи не обнадёживающими: живут, мол, в достатке, с домашним хозяйством справляются, даже скотину держат. О том, какими усилиями это достаётся, - ни слова. В тот раз переселить стариков в Магнитку не удалось.
Очередную попытку Валентина Семёновна предприняла, когда они с мужем отправились на строительство Западно-Сибирского металлургического завода: их квартира в подвальном помещении освобождалась на два года. Но квартирный вопрос нельзя было решить без прописки, а чтобы добиться разрешения на него, пришлось обивать пороги горисполкома и других властных структур. Когда при очередном обращении за поддержкой военком открестился от фронтовика - мол, не в нашей компетенции, Валентина Семёновна бросила ему гневно: когда солдатом на фронт забирали, согласия не спрашивали, а теперь инвалиду долг отдать - кроме семьи, некому. Кстати, родители Валентины Семёновны потеряли на войне всех братьев: он - шестерых, она - двоих. Сестра отца Наталья тоже воевала, вернулась живой и невредимой, умерла в середине семидесятых. Никаких ощутимых льгот и почестей не знала, а напоминать о себе властям стеснялась.
Валентина Семёновна добилась разрешения на прописку родителям и двум младшим сёстрам, жившим с ними в деревне. За время командировки по обращению к маршалу Андрею Гречко удалось добиться и обеспечения их отдельной жилплощадью. Отец, уже совсем слепой, любил общаться с соседями на скамеечке у подъезда. Дома слушал радио, любимые пластинки с песнями о войне. После его смерти в начале восьмидесятых маме так и не удалось получить пенсию как вдове: получала как бывшая крестьянка "колхозную", вдвое меньше "городской".
Для Валентины Семёновны отцовская биография, как и судьбы его ровесников, - подтверждение исторического дефицита признательности поколению, защитившему страну. Новое время исправляет этот недостаток, и дочь фронтовика одобряет меры поддержки ветеранов войны - пусть запоздалый, но справедливый жест родины.
