Тридцатидвухлетний Авраамий Завенягин появился на Магнитострое в 1933 году. После того, как его предшественника Николая Мышкова отозвали в Москву.
О новом начальнике в Магнитке уже были наслышаны. Несмотря на молодость, биографию он имел солидную. Успел проявить себя в революционной и партийной работе, получил хорошее образование, возглавлял Московский институт стали, откуда его перевели в народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции СССР, который возглавлял Серго Орджоникидзе. Этот кадровый ход понадобился Орджоникидзе для того, чтобы рекомендовать Завенягина на должность директора института по проектированию металлургических заводов в Ленинграде. Затем Завенягин стал заместителем начальника главного управления металлургической промышленности. Кроме того, он успел возродить к жизни металлургический завод в Днепродзержинске и вывести его на первое место в стране среди предприятий чёрной металлургии.
В конце 1932 года Орджоникидзе побывал на строительстве Магнитогорского металлургического комбината. И состояние стройки ему сильно не понравилось. В следующем же году "начальник Магнитки" Мышков был "уволен", а на его место назначен Завенягин. Новый директор быстро понял основные проблемы, тормозившие развитие предприятия. И начал действовать.
Первым делом необходимо было заняться расширением сырьевой базы, рудника. Завенягин решил организовать добычу руды открытым способом. В отечественной практике это было новшеством, поэтому требовался специалист, способный эту идею реализовать. И такой человек был найден - профессор Боголюбов, крупнейший в стране знаток рудного дела. В своё время он руководил проектированием магнитогорского рудника. Но в 1931 году Боголюбов был арестован как вредитель и приговорён к десяти годам ссылки. Завенягин при поддержке Орджоникидзе добился его освобождения. После приезда в Магнитку Борис Боголюбов какое-то время жил в квартире Завенягина. Что, конечно же, было отмечено соответствующими органами. Завенягину даже сделали мягкое внушение - не покрывать врагов народа и не давать им приют под своей крышей. Ответная реакция удивила многих. Новый директор потребовал улучшить питание и снабжение заключенных, работавших на стройке. В то время у подножия Магнитной горы трудилось более 30 тысяч политических заключенных и около 50 тысяч спецпереселенцев. "Мне нужна рабочая сила, а не дохляки! Чем лучше мы будем их кормить, тем больше получим выгоды!" - объяснил Завенягин своё решение.
Дальше больше. Завенягин ввёл в практику планирования работы предприятия составление "производственной программы года". Эта находка помогла добиться более-менее стабильного финансирования, без чего никакие новаторские планы не могли осуществиться. Ещё одним фактором, тормозившим развитие комбината, была низкая техническая грамотность. Большинство строителей, в том числе и передовики производства, были неграмотными или малограмотными. Не умели расписаться в ведомостях, не понимали чертежей и документации, которая прибывала на стройку. Завенягин придал техническому обучению кадров настоящий размах. Были открыты многочисленные курсы для рабочих. Преподавателями стали свои же инженеры. Был введен технический час. И все рабочие ежедневно повышали техническую грамотность. В 1935-1936 годах курсами технического минимума было охвачено 19 тысяч человек.
Учитывая специфику уральского горнозаводского быта, Завенягин стал поощрять строительство индивидуальных приусадебных участков, разведение садов
В последствии он вспоминал: "Нам виделся новый чудесный город. Чтобы решить жилищную проблему, мы пошли и на строительство индивидуальных домов для рабочих. Металлурги, горняки, строители чрезвычайно охотно брали кредиты и строили дома с приусадебными участками. Мы положили начало магнитогорскому садоводству и огородничеству. Когда мы бросили лозунг "Превратим Магнитку в цветущий сад!", кое-кто посмеивался, считал это маниловщиной. А я взял и разбил около своего дома садик - посадил яблони, вишни, развёл цветы. Мой сад на Магнитке был если не первым и единственным фруктовым садом на Урале, то во всяком случае одним из весьма небольшого количества садов. Я не слыхал в те годы, чтобы где-то на Урале были фруктовые деревья".
Незаурядные способности позволили Завенягину добиться удивительных успехов. Он не только успешно завершил стройку Магнитки, но и стал первым директором нового предприятия. Но спустя четыре года, в 1937-м, Завенягина убирают из Магнитки. Почему? Версий было несколько. Согласно одной из них: количество доносов на молодого директора превысило все мыслимые размеры. Завенягина обвиняли в том, что он "оброс врагами народа". Последней каплей стала дружба с первым секретарем горкома партии Рафаэлем Хитаровым, который в 1938 году был репрессирован и расстрелян. Припомнили и его общение с Боголюбовым. Неминуемый арест заменили ссылкой на Крайний Север.
В середине 30-х годов Совнарком утвердил план исследований и разработки богатств Крайнего Севера. В июне 1935 года Советом народных комиссаров СССР принято решение о строительстве Норильского горно-металлургического комбината. Триста километров от Игарки и столько же от Полярного круга. Норильская история Завенягина заслуживает отдельного разговора. На личном примере Завенягин доказал, что работать можно и в самых тяжёлых условиях. Он добился решения осуществлять в Норильске полный металлургический цикл - от добычи руды до получения чистых никеля, меди, кобальта. Одновременно наладил опытное производство черновых металлов с отправкой их партий на дальнейшую переработку. Заложил Норильск, выбрав для него площадку, и сформулировал принципы градообразования на Крайнем Севере.
В сентябре 1942 году вышло распоряжение ГКО "Об организации работ по урану". Тогда же определилась главная проблема - в СССР практически не было урана. При этом геологическая служба страны располагала самыми скудными сведениями о месторождениях урановых руд в СССР. А ведь предстояло не только найти эти месторождения, но и научиться получать металлический уран. Решение этих задач Сталин возложил на своего лучшего специалиста по строительству горно-металлургических комбинатов - Авраамия Завенягина. В 1945-1953 годах Завенягин - заместитель Берии в советском атомном проекте. Он выбирал площадку для строительства первого атомного реактора. Ныне это город Озёрск, который по-прежнему считается "закрытым".
Завенягин спасает из ГУЛАГа группу специалистов. В начале 1946 года он направляет Сталину и Берии письмо с просьбой разрешить "для форсирования работ по продуктам атомного распада привлечение специалистов-заключенных Н. В. Тимофеева-Ресовского, С. А. Вознесенского, С. Р. Царапкина, Я. М. Фишмана, Б. В. Кирьяна и других". Отец советской генетики Николай Тимофеев-Ресовский, который к моменту перевода из лагеря в Челябинск-70-Снежинск едва ли не умирал от голода, позже так описывал работу под началом Завенягина: "Жили мы как у Христа за пазухой. Прекрасная лаборатория".
Потом в жизни Завенягина были и первый плутоний, и первая атомная бомба, и первый в мире энергетический атомный реактор. И начало строительства первого в мире атомного ледокола. Умер Авраамий Павлович в последний день 1956 года. По официальной версии - от сердечного приступа. По неофициальной - от лучевой болезни. Тело кремировали, урну с прахом поместили в Кремлёвской стене в Москве на Красной площади .
Вот как вспоминал о нём академик Андрей Сахаров: "Завенягин был жёсткий, решительный, чрезвычайно инициативный начальник; он очень прислушивался к мнению учёных, понимая их роль в предприятии, старался сам в чём-то разбираться, даже предлагал иногда технические решения, обычно вполне разумные. Несомненно, он был человек большого ума и вполне сталинских убеждений. Я иногда задавался мыслью: что движет подобными людьми - честолюбие? страх? жажда деятельности, власти? убеждённость? Ответа у меня нет..."
