Полностью с ним согласен: уважительное было отношение к командирам. Мне лично они запомнились как-то монументально.
Начальник школы младших авиационных специалистов - или ШМАС - полковник Влах виделся мне седовласым великаном. Начальник учебной части радиомехаников капитан Эстеркин - величавый образ из галереи героев войны с Наполеоном. Замком взвода сержант Алпатов - этакий "квадратный" шахтёр из города Шахты. Уже в войсковой части: командир полка гвардии подполковник Выборнов - образец мужества и благородства, техник группы РЭО и РЛО гвардии старший лейтенант Галилеев - красавец и, по слухам, сердцеед, а мой непосредственный начальник - капитан Абдулов, который во время войны сам был молодым механиком, - интеллигент в погонах. При этом все они были схожи в одном: профессиональные специалисты - с самолётами на вы.
В Германию я попал "случайно". Во-первых, на сборном пункте в Челябинске целую неделю выходил на плац к "покупателям" Северного подводного флота - и каждый раз возвращался обратно. Наконец комендант обрадовал тем, что оставляет меня в челябинской спортроте - "как перворазрядника по стрельбе". Но когда выяснилась "ошибка" - я кроме рогатки в жизни не из чего не стрелял, меня тут же забрали "лётчики" из Камышина. Во-вторых, по окончании ШМАСа по специальности "радиомеханик самолёта" с отличием и благодарственной грамотой надеялся на "свободный диплом" - служить поближе к дому или, по крайней мере, к Чёрному морю. Не скрою, "домашние пирожки" на тот момент ещё не забыл, и потому мне казалось несправедливым распределение в ГСВГ - "награда за бугор". Был не прав: чувство долга и ответственности, взаимоотношения солдата и командира, понимание "национального вопроса" на чужбине несколько другое - это, действительно, награда.
Сегодня много говорят о каких-то неуставных отношениях в среде военнослужащих. К счастью, я этого избежал - на моей памяти было только два случая. Когда прибыли в часть летом 1970 года, нас встретили последние "трёхгодичники": ещё в гимнастёрках со стойкой и галифе - этакие мужи. Кстати, потом и у нас "избранным" дозволялось носить похожие "шерстянки". Тогда авиаполк истребителей МИГ-21 был в полевых условиях на учениях - жили в шатрах-палатках. В банный день меня попросили разложить чистое постельное бельё на койки. "Старику", как сейчас помню его украинскую фамилию Топко, досталась простыня с дырочкой, и он меня вызвал на "разборки". Тут же подошёл мужик-великан, какими мне тогда казались все дембеля, и поставил его на место. Потом этот парень из Ленинграда по фамилии Наркович оберегал меня до самого своего отъезда. Другой раз самому пришлось остудить пыл "деда", который "учил жизни" моего молодого земляка из Свердловска.
Было, конечно, и "есть контакт" после отбоя, и кто-нибудь считал дни до дембеля "дедушки", и новый кожаный ремешок дарили взамен повидавшего виды... Но это не унизительно. Это - беспрекословная субординация по возрасту. Так, 50 граммов спирта, который мы сами заливали и сливали со станции наведения, можно было выпить только на дембельских посиделках. В остальном нас уравнивали долг и ответственность - не уронить честь "русского" на территории немцев.
Недавно узнал из новостей по ТВ о взыскании 500 тысяч руб-лей с рядового механика-водителя, якобы виновного в пожаре на танке. Не берусь судить о правоприменении закона, а вот случай из моего опыта позволю себе вспомнить - о взаимоотношении солдата и командира. Я потерял (пропала, испарилась - не знаю) маркированную отвёртку из личного инструментального ящика, а это - ЧП! Вся служба на осадном положении: нельзя отдавать самолёт в эскадрилью, ибо посторонний предмет в полёте чреват аварией. Вариантов быть не может - только найти. Отменили всё, кроме обеда, и технико-эксплуатационная часть от механиков и командиров до главного инженера полка чуть ли не под микроскопом прочёсывали возможную территорию утраты. Минимум пять раз, целую неделю, под пристальным контролем начальства я "до нуля" опустошал своё рабочее место - радиолюк самолёта со всеми блоками оборудования... Не нашли. Отдали самолёт в небо, и, конечно, многие не спали ночами, пока он благополучно не сел после полёта. Так вот, это какое же надо иметь благородство командирам, чтобы взять на себя "грех" подчинённого-исполнителя работ. Ведь юридически можно было решить "диверсию" просто - официально меня наказать, и тем самым, зафиксировав виновного в возможной аварии, подстраховаться. Но не было ни слова упрёка или укора, а только - помощь, вера и личная ответственность командира за подчинённого. Заметьте, по-человечески, есть разница: как было тогда и как теперь - с танкистом. Кстати, отвёртка потом нашлась, действительно, чудесным образом - далеко в поле за взлётной полосой. Видимо, виноваты были частые гости - дикие кролики.
Что касается атмосферы "национального вопроса", здесь всё было безоблачно. Тогда мы были "аполитичны" в плане национальности и места жительства - просто география СССР, от якута до молдаванина с севера на юг и от латыша до киргиза с запада на восток. Москвичи - это, как правило, лидеры-острословы, интересные ребята, но с душком превосходства. Западные украинцы сами себе на уме: без ефрейторской лычки хоть домой не возвращайся. Кавказцы "жить умеют" и в кочегарке, и на кухне, и в роте охраны. Для солдата из Средней Азии любое начальство - безропотное повиновение. У молдаван только виноград на уме - двоих отчислили ещё из ШМАСа за неспособность освоить авиационную технику. Уральцы, сибиряки или деревенские парни из центральной России - свои в доску. При этом запомнился красавец-грузин Гиви. Этот лётчик на волейбольной площадке всегда привлекал внимание своей энергией, жизнелюбием. Мы все были нужны друг другу.
"Международные отношения" - то же. От Польши, например, осталось впечатление какой-то убогости: рыжая земля, попрошайки клянчат тушёнку из солдатского сухого пайка, а вокзальные торгаши предлагают галстуки с русалками и авторучки-перевёртыши - то в купальнике… то без. Зато Германия восхищала чистотой, порядком, ухоженностью городов и автобанов. Особенно запомнились группы малышей, школьников и часто пожилых людей, которые приветливо махали руками колоннам советских солдат. Кстати, в Польше лично видел иное "приветствие" - кулаком. При этом и убогость, и благодарность для нас были, опять же, не политикой, а способствовали нашей значимости - мы сильные и можем защищать рубежи своих союзников...
Благодарен магнитогорскому совету ветеранов за то, что не забывают служивших в своё время за рубежами нашей Родины. Чего греха таить, все полтора года службы в Германии мечтал об одном: после встречи с родителями и друзьями уехать на Банное озеро, забраться на гору, лечь под сосну и просто целый день смотреть в "своё" небо... Так и сделал.
