Городские власти, к сожалению, не приняли предложения: дескать, мы отказываемся от своего барачного прошлого раз и навсегда, и нечего оставлять даже напоминания, каким оно было.
Полагаю, зря горком партии и горисполком не послушали мудрого совета ветеранов. В нашей истории есть страницы много неприятнее примитивных бараков, но даже их нельзя предавать забвению, поскольку это наша история, как бы ни пытались в угоду любым новым властям ее переиначить, обелить или, наоборот, испоганить. Свою историю мы должны воспринимать такой, какая она есть. Перекроить ее уже невозможно, а дальнейшую свою жизнь следовало бы строить, используя ее суровые уроки, чтобы не наступать на одни и те же грабли, как мы продолжаем делать с завидной регулярностью.
А в бараках, оставленных в качестве музеев, сегодняшние и завтрашние юные магнитогорцы могли бы получить наглядные, буквально осязаемые уроки истории Магнитки, истории, какую творили своими руками их деды и прадеды. И показывали бы в ходе экскурсий: вот на таких нарах, устроенных вдоль стен, устланных полосатыми или темно-серыми матрацами, забывались в тяжелом сне от трехсот до четырехсот обитателей этого барака так называемого казарменного типа. В этих холодных сырых жилищах, нередко с земляным полом, чаще всего и заселяли вместе с семьями спецпереселенцев, попавших в селах в беспощадный жернов раскулачивания, в основном, за то, что хотели и умели хорошо работать на своем наделе земли, полученном после революции. А кто хотел по-хозяйски заниматься земледелием, не мог не иметь в своем хозяйстве пару лошадей или волов, коров с приплодом, нескольких овец – надо же семью одевать-обувать – и немного птицы.
Этот признак кулачества и «мироедства», а, главное, нежелание крепких крестьян, только почувствовавших вкус свободного труда, отдавать кровью нажитое добро на общий двор и становились причиной их «раскулачивания».
Но дело, думается, было даже не в этих надуманных признаках кулачества. Руководству партии большевиков и молодого советского государства, разработавшему грандиозную программу индустриализации страны, фактически нечем и некем было ее осуществлять.
Истощенная революцией, перманентным, с начала века военным положением, опустошившим государственную казну, огромная империя встала на путь социально-политического переустройства с крайне ослабленной экономикой. Это общеизвестное положение, которое обычно подтверждается наиболее близкими для нас, магнитогорцев, статистическими данными.
В 1929 году в СССР было выплавлено всего 4 миллиона тонн чугуна, тогда как в США – 43 миллиона, в Германии – 13,2, во Франции – 10,3, в Англии – 7,7 миллиона тонн.
Возрастала и военная опасность – в Германии и Италии победил фашизм и намечался передел мира. В этих условиях идея индустриализации страны была естественной и необходимой. И начинать индустриализацию с Урала, восточных районов страны со стратегической точки зрения тоже было естественно. В одном из своих выступлений первый секретарь Уральского обкома ВКП (б) И. Д. Кабаков так сформулировал эту военно-стратегическую идею: «Если страна окажется в состоянии войны, тогда будет вполне возможна дезорганизация пограничных промышленных районов. Страна может остаться без необходимого металла для обороны. Географическое же расположение Урала страхует промышленность от таких возможностей». Из дальнейшей истории мы знаем, сколь пророческими оказались его слова.
Однако планы планами, а реальность часто не согласуется с ними. Как могла стремительно, за период одной-двух пятилеток, сразу в несколько раз поднять свою экономическую мощь страна, не имеющая ни серьезного промышленного потенциала, ни сколько-нибудь сильной финансовой базы, ни высокообразованного народа, способного обеспечить множество строек и новых современных предприятий хорошо подготовленными кадрами? И при этом невозможно было рассчитывать на значительные внешние кредиты хотя бы из-за отказа советского руководства признать старые царские долги. Приходилось обходиться внутренними ресурсами. В частности, брать взаймы у собственного нищего народа. Чтобы не возвращаться к вопросу о внутренних государственных займах, приведем здесь небольшую публикацию из «Магнитогорского рабочего». Это официальное сообщение под заголовком «652,5 млн. рублей на индустриализацию СССР» в номере газеты от 30 октября 1930 года.
«ПОДПИСКА НА ЗАЕМ СРЕДИ КРЕСТЬЯН ИДЕТ СЛАБО» – такой подзаголовок дан к материалу. «На 21 октября по всему Союзу заем «Пятилетку – в четыре года» размещен на сумму 652,5 миллиона рублей, то есть выполнено 82,6 процента плана. Рабочие и служащие подписались на 506,3 млн. руб., 101,3 проц. плана, крестьяне – на 110,6 млн. руб., 44,3 проц. плана. Остальное население дало подписки на 35,3 млн. руб., 70,6 проц. плана. Плохо проходит реализация займа среди крестьян РСФСР, где план выполнен лишь на 30,5 проц.»
