РЕДАКЦИОННАЯ почта – богатейший источник информации для журналиста. Ею дорожит любая уважающая себя газета. Но иногда попадаются письма, после которых оторопь берет. Недавно пришло подобное…
Люди обратились в газету за помощью – как в последнюю инстанцию. Они возмущены до глубины души, напуганы и растеряны. Поэтому мы изменили фамилии автора и его родственников.
«Обращаюсь с просьбой помочь разобраться в происшествии, в котором я и моя семья оказались невольными участниками» – пишет Наталья Танина. – События произошли после смерти моей матери Пришвиной Валентины Степановны. Она родилась в 1917 году, а скончалась дома в присутствии родственников. Мама не страдала хроническими заболеваниями. Смерть наступила почти мгновенно: шла по комнате и упала… Мы вызвали «скорую». Приехала бригада медиков, фактически на руках у которых мама и скончалась. Доктор констатировал смерть. Милиционер выписал документ, в котором отметил, что «признаков насильственной смерти нет».
Обращаем внимание читателей на этот факт, ставший одним из ключевых в разыгравшейся драме.
«В регистратуре поликлиники городской больницы № 3 нам объяснили: поскольку мама в течение года не обращалась к врачам, необходимо патологоанатомическое вскрытие, – продолжает рассказ Наталья Владимировна. – Почему-то нам выписали направление в отделение судебно-медицинской экспертизы. Тело мамы доставили туда сотрудники КПРУ, а привезти ее домой для прощания с родственниками должны были специалисты похоронной фирмы «Долг», поскольку мама – ветеран ММК. Прощание назначили на утро десятого января».
Горе родственников, потерявших близкого человека, не передать словами. Но они не освобождены от формальностей при оформлении документов для захоронения. В идеале сотрудники служб, занимающиеся бумагами, должны быть корректны, компетентны и доброжелательны, как никто иной. В реальности, к великому сожалению, не все так.
«Когда мне на руки выдали заключение о смерти, шокировала запись: «цирроз печени», – вспоминает Наталья Танина. – Обратилась за разъяснениями в регистратуру, сотрудница которой безапелляционно заявила: «Никакой ошибки. Вы не специалист, в этом не разбираетесь». Я не стала настаивать на подробном разбирательстве, решив, что вскрытия попросту не было. Да и не до разбирательств тут. Десятого января в назначенное время прибыл катафалк. В дом занесли гроб и венки, которые мы покупали, одежда и бирка на покойнице – все сходилось. Кроме одного: покойница, которую нам привезли – не моя мать…»
Приходилось слышать от знакомых разные жуткие истории, связанные с похоронами. Но такого случая в редакции никто не припомнит…
«Мы с родственниками онемели. Пришлось доказывать сотрудникам «Долга», что это не наша покойница, – продолжает Наталья Танина. – Наконец они убедились в этом и повезли тело назад, в отделение судебно-медицинской экспертизы. Нам пришлось отменить похороны и поминальный обед. Но оказалось, что это еще не самое страшное… Возмущенные до глубины души происходящим, мы с сестрой и племянницей приехали за разъяснениями в отделение судебно-медицинской экспертизы. Здесь нас вновь пытались убедить: ошибки нет, покойники сильно меняются и прочее. Нервы были на пределе, но мы снова доказывали, что не сумасшедшие и что нам привезли тело совсем другой женщины».
В нашей стране часто приходится доказывать, что белое – это отнюдь не черное. Причем доказывать приходится различным службам, учреждениям, призванным помогать обществу, а не усложнять жизнь его граждан.
«В отделении судебно-медицинской экспертизы нам предложили самостоятельно поискать в хранилище тело мамы. Представляете ужас и абсурд ситуации?! – комментировать подобное можно лишь междометиями и нецензурными словами. – Мое психическое и физическое состояние не позволяло рассматривать многочисленные трупы, вглядываться в лица покойников, ворошить тела умерших, чтобы найти маму, – рассказывает Наталья. – Обследовать хранилище пришлось племяннице. Не могу словами передать наши негодование и обиду. Неужели работники сами не могли исправить свою же ошибку и найти тело? Создалось впечатление, что им вообще плевать на происходящее, что для них это не вопиющая халатность, а небольшое недоразумение».
Обследовала хранилище девушка, далекая от будней судебно-медицинских экспертов. Многие ли взрослые мужчины смогут осматривать трупы, вглядываясь в лики смерти? Но иного выхода не было… Поиски не дали результатов – в отделении судебно-медицинской экспертизы искомого тела не было. Где же оно? Куда пропало? Как его вернуть?
«Мы потребовали пересмотреть записи в регистрационном журнале за последние дни, чтобы найти похожих по возрасту усопших, которые будут захоронены примерно в то же время, что мы планировали, – читаем дальше письмо Натальи. – Нашли три адреса в разных районах города, куда могли по ошибке отвезти мою мать, перепутав с кем-то другим. Нам не предоставили транспорт, поэтому мы были вынуждены вызвать с работы родственников с машинами и отправиться на поиски тела. Представьте, что о нас думали те люди, к которым мы приезжали с просьбой посмотреть покойницу и убедиться, что тела не перепутали. Пришлось приплачивать и уговаривать пожилых соседей поехать с нами на опознание тела. Люди смотрели на нас как на сумасшедших. Это был кошмар. До сих пор не могу понять, откуда взялись силы это пережить».
Мытарства родственников продолжались долго. Они нашли тело, но к тому времени его… похоронили под чужой фамилией. Перепутали, знаете ли, тела… Как выяснилось, родственники той, другой женщины, скончавшейся от цирроза печени, тоже сомневались – то ли тело им выдали. Но в отделении судебно-медицинской экспертизы их убедили: «Вещи и гроб ваши, бирка ваша». И им ничего не оставалось, как согласиться и забрать покойную.
«Казалось, этот кошмар никогда не закончится и я уже не смогу похоронить собственную мать, – завершает свой рассказ Наталья Танина. – Заведующая судебно-медицинской экспертизой Корзинина С. В. по телефонному звонку (!!!) организовала эксгумацию тела моей мамы. Мы не оформляли никаких документов, не было ни милиции, ни прокурора… Мы даже не присутствовали при этом. Морг к тому времени закрылся, нас попросили его покинуть: ждали на улице, на сильном морозе. Потом привезли тело – к счастью, это была моя мама. Следующий шок – когда Корзинина попросту предложила обменяться одеждой покойниц и гробами да так и похоронить. Это же уму непостижимо – хоронить родного человека в чужой одежде! Мы купили новый гроб, новую одежду для мамы. Потом начались хлопоты с перезахоронением, которые, как известно, требуют особых обрядов, не говоря уже о дополнительных расходах. Никто убытки нам не возместил: ни стоимости нового гроба, ни стоимости новой одежды… Но дело не столько в деньгах, сколько в нечеловеческом отношении со стороны сотрудников отделения судебно-медицинской экспертизы и ее заведующей. Никто из них перед нами даже не извинился, не признал своей ошибки, не помог исправить ситуацию. Когда мы заговорили о возмещении стоимости гроба и одежды, Корзинина пригласила племянницу в кабинет, где в приватной беседе предлагала взять энную сумму денег – в качестве компенсации морального ущерба, и написать расписку, что мы претензий не имеем. Племянница наотрез отказалась. Что за подачки? И почему вообще тело моей матери попало в отделение судебно-медицинской экспертизы, а не в патологоанатомическое отделение при больнице? Ведь она умерла не насильственной смертью…»
Комментарии излишни. После произошедшего у Натальи Владимировны сильно ухудшилось здоровье: пришлось взять больничный, пройти обследование, успокоить нервы. Но раны на сердце не заживают. Чудовищный, дикий случай… Живем в XXI веке, внедряем нанотехнологии, а достойно проводить в последний путь порой не можем. Копия этого письма легла на стол начальника управления здравоохранения городской администрации. Информация о случае безумной халатности ушла в область. Продолжение темы – в следующем номере «Магнитогорского металла».
