Честно говоря, не знаю, как относился при жизни последний представитель "золотого века" испанской живописи художник Эстебан Мурильо к кошкам.
Скорее всего, так же противоречиво, как и вся Западная Европа XVII века. Ведь в христианской традиции независимая по натуре кошка, предпочитавшая, к тому же, во все времена вести ночной образ жизни, считалась подельницей дьявола. Правда при этом, согласно преданию, некая мурка с крестообразной отметиной на спине в урочный час явилась вместе со всеми божьими тварями в хлев, чтобы приветствовать рождение Спасителя мира…
Так это было в действительности или нет, гадать не берусь. Да и рассказ мой нынче будет о сюжетах вполне земных, частично обросших мифами и легендами, но не теряющих при этом реалистических очертаний. Ибо само соединение понятий "кошки" и "Государственный Эрмитаж" кажется многим курьезным и неправдоподобным. Хотя в стенах самой главной российской сокровищницы шедевров мирового искусства считают: об эрмитажных кошках сказано и написано столько, что они давно стали частью грандиозной музейной экспозиции. О них, действительно, пишут, делают сюжеты для телевидения и рассказывают по радио. В прошлом году, к тому же, увидела свет богато иллюстрированная книга "Кошкин дом в Эрмитаже", адресованная маленьким читателям.
Однако при всем при том рискну утверждать: о невидимых стражах порядка главного музея страны знают многие, но далеко не все. Даже на берегах Невы. Ведь не так уж мало моих петербургских друзей и знакомых, услышав о том, что я давно хочу рассказать магнитогорцам об обитателях эрмитажных подвалов, реагировали на это одинаково удивленно:
- А что, там еще и кошки служат - шедевры от мышей охраняют? Кто б мог подумать…
Между тем, на службу в Зимнем дворце кошки заступили куда раньше, чем в Санкт-Петербурге впервые прозвучало само слово "эрмитаж". Почти за двадцать лет до того как в столицу Российской империи прибыло из Германии первых 225 картин, с которых началось формирование музейной коллекции, императрица Елизавета Петровна подписала странный по нынешним временам указ.
"Сыскать в Казани тридцать самых лучших и больших котов, удобных к ловлению мышей, - говорилось в нем, - прислать в Санкт-Петербург ко двору Ея Императорского Величества с таким человеком, который бы мог за ними ходить и кормить, и отправить их, дав под них подводы, и на… корм сколько надлежит, немедленно. И ежели кто имеет у себя таковых кладеных котов, оных бы объявили для скорейшего отправления в губернскую канцелярию".
Царский двор одолевали мыши и крысы, чувствовавшие себя вольготно в полусырых подвалах. Спасти положение в этой ситуации могли только казанские мышеловы. Почему? Об этом история умалчивает. Но именно из Казанской губернии был доставлен по велению Елизаветы Петровны в Петербург ценный груз - кошачий "спецдесант" для несения государственной службы в покоях парадной резиденции русских царей.
В том, что это была настоящая госслужба, сомневаться не приходится. Ведь на дворцовых котов выделялось специальное содержание. На прокорм, например, усатым охранникам выдавалась только телятина, да и та в малых количествах - чтобы не отбивать охотничьего азарта. А вот кормить бараниной их было запрещено, "дабы дух и характер строптив не был…"
Впрочем, опуская все эти фелинологические "хитрости", замечу, что уже в царствование Екатерины Великой гвардия придворных мышеловов стала делиться на котов комнатных и дворовых. Первые пользовались особыми привилегиями и любовью самой императрицы и ее приближенных. Вторые несли службу на задворках.
Именно во времена "порфироносной вдовы" вместе с художественной коллекцией начало разрастаться и количество музейных залов. Так что охранять теперь от полчищ серых грызунов приходилось не только запасы продовольствия, но и ценные экспонаты.
Шли годы. Сменяли друг друга на престоле венценосные монархи. Блестящая столица переживала наводнения и пожары. А кошки по-прежнему охраняли Эрмитаж. Представители каких губерний пополняли их ряды, сказать мудрено. Ведь "казанцы", присланные в Петербург, были котами "кладеными", то есть кастрированными, а значит, потомства дать не могли.
Впрочем, в мурках и барсиках, несмотря на довольно позднее появление кошек на Руси (вплоть до XVI века, как утверждают историки, они считались у нас диковинкой), в XIX-XX столетиях страна дефицита не испытывала. Возможно поэтому, а может, и по какой-то иной причине эрмитажные кошки не стали, подобно воронам Тауэра, местной легендой. Во всяком случае, вы не услышите здесь "страшилку" вроде той, что рассказывают туристам на берегах туманного Альбиона: мол, если вороны покинут Тауэр, падет незыблемая английская монархия.
И не расскажут вам ничего подобного по очень простой причине: исчезновение ватаги усатых-полосатых Эрмитажу уже пришлось пережить однажды - в период ленинградской блокады. В освобожденном городе, как вспоминают очевидцы, котенок стоил раз в десять дороже килограмма хлеба! Ведь в подвалах вновь расплодились крысы и мыши… И за стратегическим грузом на этот раз пришлось обращаться к жителям Ярославля и Сибири
Санкт-Петербург-Магнитогорск
