Местом боевого крещения ребят стали подмостки театра куклы и актера «Буратино». Творческий дебют товарищей пришли оценить студенты и преподаватели МаГУ, поэтому встреча актера и зрителя напоминала милый междусобойчик.
Профессионалов для сцены и кино Магнитогорская консерватория готовит с 1993 года, когда по инициативе известного актера и режиссера Валерия Ахадова была открыта специальная кафедра. За эти годы из ее стен вышло немало достойных выпускников – Юлия Нижельская, Елена Мочалкина и Андрей Гаврюшкин сейчас работают в Санкт-Петербурге, Михаил Шибанов и Роман Кондратьев – актеры Пермского ТЮЗа. Магнитогорским зрителям родными стали имена Евгения Щеголихина, Ларисы Гущиной, Анны Дашук, Татьяны Бусыгиной, Георгия Тараканова, Рината Альмухаметова…
Профессия актера никогда не была массовой. Пожалуй, в комплекте с летчиком и космонавтом она образует короткий список детских грез, которые к моменту окончания школы у практичного большинства выветриваются. Когда же руководитель кафедры актерского мастерства Виктор Шрайман сообщил, что четыре года назад ребята выдержали конкурс в тридцать человек на место, с героями захотелось познакомиться поближе. Вместе с режиссером В. Шрайманом беседовать после показа остались студентки Юлия Черемухина и Диана Горишняя.
– Признаться, в школьные годы я и не подозревала, что актрис готовят буквально на соседней улице. Да и сейчас, наверное, нелегко найти романтиков, которые готовы вот так взять и окунутся в мечту. Откуда же такой конкурс?
В. Шрайман: Соблазнительно, когда для получения актерского диплома нет необходимости ехать в Москву или в Санкт-Петербург. Между тем профессия эта очень притягательна. Каждый из нас испытывает потребность выразить свое отношение к миру. Актеру бог дал способность проникать в жизнь другого человека и показывать ее с помощью автора пьесы, режиссера и партнеров. Это удивительная возможность самовыражения.
Юлия: В 2002 году был бум, сейчас желающих меньше. Многие ребята выбирают актерское отделение уже в сознательном возрасте. Я, например, еще в школе на сцене чувствовала себя гораздо лучше, чем за партой, но тогда театр был лишь увлечением. По настоянию родителей поступила на худграф МаГУ и на третьем курсе решила параллельно учиться в консерватории: не хотелось в будущем укорять себя за то, что не попробовала. И пока не жалею.
– К поступлению в вуз готовились как обычные абитуриенты: книжки, репетиторы, шпаргалки?..
Диана: Помню, заявление подали человек сто, а нужно было всего-то четыре-пять девочек. Так что главным козырем была решимость.
Юлия: Я толком и не знала, что нужно: готовила стихи, прозу, басню. Пришла на консультацию, а нам сразу – выходи по одному, начинается экзамен. Такая вот импровизация со стороны приемной комиссии. Все в голос: мы не готовы, мы не знали. В общем, кто не растерялся, тот и выиграл.
– Чтобы учиться на театральном отделении, обязательно нужен талант, или актера можно сделать с нуля?
В. Шрайман: Творческие люди отмечены богом. Нет у человека способностей – в актерах ему делать нечего, поэтому точка отсчета здесь – дар. На вступительных экзаменах комиссия как раз и оценивает наличие таланта. Кроме того, в будущем актере должны доминировать три качества: наивность, вера и умение фантазировать.
– Сегодня был показан отрывок из пьесы Жени Урганта «Аделаида». Персонажи значительно старше вас по возрасту. Как же войти в образ, если жизненного опыта недостаточно? Ведь чтобы сыграть роль Аделаиды «по правде», нужно замуж выйти, потом развестись…
Юлия (смеется): Нет, конечно, до такого не доходит. Просто, мы умеем наблюдать. Спору нет, чужая душа – потемки, но будущему актеру эти потемки любопытны. Своего героя всегда можно найти среди родственников или друзей и наблюдать за его поведением, пока не «раскусишь» этот человеческий тип. Затем уже развивать нужные эмоции в себе, фантазировать.
Диана: Профессиональному наблюдению за людьми мы учимся четыре года, так восполняется отсутствие жизненного опыта. Читая роль, ставишь себя на место персонажа, пытаешься понять его логику, мотивы поведения и постепенно «присваиваешь» себе чужую жизнь. Внутри как бы прорастает другой человек, и некоторое время мы живем в одном теле. Свои наблюдения «приносим» из магазина, трамвая, общежития и играем их в форме этюдов.
– А в обычной жизни подсмотренный опыт помогает? Допустим, случился у девушки роман, тут же внутри просыпается Офелия или Джульетта – и слова подсказывает.
Диана: Действительно, при похожих ситуациях выученный текст машинально просится наружу. Но если серьезно, то я все-таки стараюсь «оставлять» героев на сцене, а не возвращаться домой «всей толпой».
Юлия: Согласна: в жизни лучше быть собой. Использовать чужой опыт – да, подменять им свою жизнь – нет. Уже сейчас бывают случаи, когда ты искренен, а близкий человек заявляет: ты играешь. Обидно, когда не верят.
В. Шрайман: Мое отношение к игре неоднозначно. На западе театр используют как средство психотерапии. Пациент получает роль, которую в жизни он по определению не сыграет. Скажем, есть у него социальный комплекс, боязнь общения. А врачи дают ему роль экстраверта. И, закрываясь образом, он освобождается. У нас же эти метаморфозы происходят ежедневно. В роли ребята совершают поступки, которые в жизни никогда бы себе не позволили. Вместе мы создаем иллюзию. Для меня она является исповедью. Для студентов, думаю, тоже.
– Вопрос к девушкам: часто попадаются роли, которые вам несимпатичны, трудны для понимания?
Юлия: Как-то передо мной стояла учебная задача – сыграть Гамлета. Сложность состояла не в том, что он мужчина. Трудно было принять его категоричность. У Гамлета черное всегда остается черным, а белое – белым. Ужасный нравственный максимализм. В таких ситуациях стараешься найти среди минусов плюсы: тот факт, что этого персонажа ты несешь людям, нужно для себя как-то оправдать. Играть героя негативно нельзя, в зал нужно нести добро.
В. Шрайман: Это называется «роль на сопротивление», хорошая тренировка, наработка мастерства. Чем сложнее для понимания характер, тем интереснее его построить, в этом есть азарт.
– Когда готовитесь к спектаклю, текст долго заучиваете?
Диана: Нет, он запоминается при построении рисунка роли. За диалогами героев нужно увидеть интересы людей. Если актер на сцене понимает, чего хочет добиться его персонаж, нужные слова обязательно придут. И однажды он обнаружит, что знает роль. Никакой зубрежки. Вот вы сейчас сыграете этюд из Чехова и поймете, что дело вовсе не в словах.
– Ну вот, такой миф развеяли… А какие театральные коллективы являются для вас, будущих актеров, примером?
Диана: Мастерская Петра Фоменко в Москве, Небольшой драматический театр Льва Эренбурга – у них свой неповторимый стиль. То, что осенью показали нам питерцы, уже не психологический театр, это предельная нечеловеческая обостренность чувств.
Юлия: В последнее время игру профессионалов мы смотрим не только по каналу «Культура». Театры часто приезжают к нам в город с гастролями. Мы «насматриваем» чужую игру, стараемся не упускать деталей. Правда, иногда очень хочется отключиться и просто насладиться зрелищем.
– В вашем репертуаре сегодня была и пьеса Евгения Гришковца «Одновременно». На каком материале все-таки лучше оттачивать актерское мастерство – классическом или современном?
В. Шрайман: Учиться можно только на хорошей драматургии. А это все классические тексты, они прививают студентам художественный вкус. Сейчас, например, мы работаем над пьесой А. Чехова «Дядя Ваня». Понятно, что гениально они ее не сыграют. Но мне, как педагогу, важен процесс приобщения к величайшей драматургии. А потом можно браться и за другие вещи, тем более, что среди молодых драматургов работают такие таланты, как Гришковец или Курочкин.
Напоследок добавлю, что профессия актера всегда будет манить молодежь, потому что это редкое и острое наслаждение. Тот, кто почувствовал его вкус, с этого пути уже не свернет.
